Не зажигая света, она практически наощупь спустилась по винтовой лестнице. Вошла в большую кухню-гостинную, включила настенные звезды-ночники, и при рассеянном сиреневом свете вдруг увидела на столе три листа из своего ежедневника. То есть то, что это были вырванные именно оттуда листы, она поняла позже, когда взяла их в руки и на верхних строчках всех листов листов увидела отчетливый оттиск своего имени. Но сначала она просто удивилась – кто и когда мог написать ей письмо? Откуда она знала, что именно ей, а не мужу, она так никогда и не смогла объяснить. Но она знала.

Сначала она не догадалась включить верхний свет, и до рези напрягала глаза, читая ровные, словно мелкой вязью написанные строки:

“Господин Ремизов, вы попались в западню! Твоя дочь похищена, и она на волоске от мучительной смерти. Мы нруппа разведчиков, которые работают на большую и грозную страну. Наша работа – вербовать агентов и устранять предателей, никто не ушел из наших рук живым. Мы уважаем тебя и твой бизнес, но не страну, на которую ты работаешь.

Ты этим же утром снимешь $ 112,000.00 со своего счета. 100 000 долларов будут в купюрах по 100 долларов, а оставшиеся 12 000 долларов – по 50 долларов. Убедись, что пришел в банк с портфелем, куда поместятся все деньги. И да, не вздумай их пометить! Учти, что тогда за твою дочь никто не даст и цента. В нашей организации есть люди, которые тебя недолюбливают, и только общее голосование с перевесом в один голос не позволило ее убить. Но я могу отозвать свой голос!

Когда ты вернешься домой, положишь деньги в бумажный пакет, а тот, в свою очередь, в пластиковый пакет из любого супермаркета. Я позвоню между 8 и 10 часами утра, чтобы сообщить, как передать нам деньги. Доставка будет утомительной, поэтому я советую тебе отдохнуть. Мы следим за каждый твоим шагом. Так что, если получишь деньги раньше 8 утра, то мы позвоним раньше. И ты раньше увидишь дочку.

Любое отклонение от инструкции приведет к немедленной казни твоей дочери. Она будет обезглавлена. И даже ее останков ты не получишь. Подумай об этом. Она будет где-то закопана, как безродная собака! Если вы с женой сообщите в полицию, она умрет. Если предупредите администрацию банка, она умрет. Если ты или твоя жена остановитесь, чтобы поговорить с любым бомжем, она умрет. Если деньги будут каким-либо образом помечены или подделаны, она умрет. Ты можешь попытаться обмануть нас, но имей в виду, что мы знакомы с тактикой правоохранительных органов. Ты просто убьешь свою дочь, если попытаешься обмануть нас.

Ты и твоя семья находятся под нашим постоянным контролем, вы полностью в нашей власти. Победа будет за нами! М.О.Р.Г.”

Наталья еще пару секунд постояла, пытаясь осознать написанное. На долю секунды она поверила, что просто спит в своей спальне, и ей снится кошмар. Внезапно вспыхнул яркий свет, и она увидела рядом мужа с синих подштанниках. Не дожидаясь вопросов, протянула ему листки и бросилась наверх, в комнату дочери. Постель Жанны была даже не смята, и она сообразила – девочку отнесли в маленькую комнатку на первом этаже, может, она спокойно спит там? Она за секунду долетела до спаленки, вопреки разуму все еще надеясь, что это какой-то дикий, кошмарный розыгрыш, но конечно, в комнатке Жанны тоже не было. Она без сил рухнула на пустую постель, на смятой простыне которой блестели несколько звездочек из ярко-желтой фольги, и громко завыла.

– Я знаю, почему ты такая грустная. – внезапно сказала Маша. – У вас с Сашей дефолт.

Я весь вечер просидела в гостях у подруги, и уже сама удивлялась тому, как вяло течет разговор. Все было как обычно – мы сидели на низких красных плюшевых креслах, почти упираясь ногами себе в живот, на маленьком круглом столике стояли крошечные кобальтовые чашечки с моим любимым кофе, сбоку мягко светил торшер в виде фигуры угодливо согнувшегося красного китайца, за окном мягко пролетали крупные хлопья слипшегося снега. Ноги утопали в густом ворсе выстилавшего пол белоснежного паласа. Казалось бы, все так мирно и уютно, но слова падали между нами, как льдинки с обрыва, вымораживая комнату, и никак не отражали наших мыслей. Но все равно внезапно всплывший откуда-то из недр машиного сознания дефолт как-то неприятно меня поразил.

– Это что-то из экономики? – поинтересовалась я вслух. – Обесценивание денежной массы?

– В твоем случае это обесценивание отношений. – разгорячилась подруга. – Я знаю, над блогером Революцией ты посмеиваешься, а ведь она права! Вы с Сашей оба плюсуете, и ваша любовь уснула, если не умерла!

Я лишь молча покачала головой. Про Революцию я слышала немало. Она вела популярный в Инете блог, разработала кучу новых названий для любовных отношений, но учить весь этот новояз мне было откровенно лень, а без него ее тексты читать было невозможно. Тем более, от кучи мудреных слов в отношениях ничего не менялось, как и во рту при слове “Халва”. Но Маша считала иначе.

– Вам надо разделить границы. – настаивала она. – Вспомнить, что вы два отдельных человека. Да Полька, хотя бы вспомни, какой ты была пару лет назад, и то хлеб!

Я попыталась вспомнить, но не могла. С тех пор, казалось, прошло несколько жизней. Несмотря на разные, не слишком приятные приключения, я была тогда молодой и наивной. Но измена Саши словно надломила меня, состарила. Когда-то я готова была за него умереть. А теперь… И сам Саша был слишком подавлен своей виной. Иногда мне казалось, что и он с удовольствием расстался бы со мной, чтобы только не чувствовать себя ничтожным изменщиком которого с риском для жизни спасла самоотверженная жена.

– Думаешь, нам надо разойтись? – я прокашлялась и наконец-то смогла говорить. – А дочка? Она любит и маму и папу…

– Революция считает, что парам с детьми лучше не расходиться… – задумалась Маша.

Меня слегка затошнило. Плевать мне на Революцию, это не ей изменили, не от нее ушли к глупой молодой красотке. Я с болью в сердце вспомнила того синеглазого парнишку, который так мило стеснялся, который так прожигал меня глазами, стоило мне отвернуться… Когда-то, пытаясь очаровать этого не по годам застенчивого мальчика, я радовалась, что мне это удается, и казалась себе особенной, по-женски мудрой и неповторимой. Тоже мне, помесь Платона с Сократом в юбке… Оказалось, с этой же архисложной задачей справится любая молодая девчонка. Да, я оказалась дурочкой, никто мне не виноват. Муж тоже в этом не виноват, но… Больше никогда я уже не смогу почувствовать себя единственной, незаменимой. И этого никак не изменить.

Маша еще что-то говорила, я слушала вполуха, но вдруг очнулась. Что она сказала секунду назад?

– Маш, я чего-то задумалась слишком глубоко, повтори последнюю фразу.

– У нас с Оскаром тоже дефолт. – тоскливо повторила подруга. – Мы тоже слили границы, и теперь оба в плюсе.

– Что это значит? – с ужасом спросила я – Машка, не дури! Оскар тебя любит.

– Да что ты говоришь? – она потихоньку начала закипать. – И в чем же выражается его огромная любовь? В том, что он заставил меня учиться, сначала в юридическом, потом еще на куче курсов? Зачем мне это? Он оторвал меня от того, к чему я стремилась сама. Сломал мою кинокарьеру. У меня нет способностей к расследованиям, я не хочу быть профайлером. Я хотела быть певицей. Актрисой. Я могла быть хорошей актрисой. А теперь я кто???

Я лишь дернула плечом. На этот вопрос у меня не было ответа. Да, когда-то Маша нашла богатого папика-банкира, и пыталась петь на сцене. Но голос у нее был далеко не таким роскошным, как внешность. Ослепительная блондинка со светло-серыми огромными глазами и ногами, растущими откуда-то из ушей, он могла бы стать дорогой гетерой, но точно не первоклассной певицей. И насчет ее актерского таланта я не была уверена – ее точеное лицо с высокими скулами поражало своем неподвижной, ледяной красотой. Ее красота казалась неживой, все эмоции надежно скрывались внутри, прячась от чужого взгляда.