Наталья металась по спальне, размышляя, где же заранее приготовленный маскарадный наряд. Ее мобильный постоянно звонил – то муж интересовался, когда же она соизволит спуститься, то поздравляли с Новым годом подруги, потерявшиеся из виду много лет назад. Она уже хотела сообщить мужу, чтобы брал дочку и ехал сам, но тут королевское платье из зеленой тафты, с кружевами ручной выделки, внезапно обнаружилось. Оно просто завалилось за высокую спинку кресла, стоящего возле мраморного трюмо, и как-то так ловко слилось с парчовой обивкой, что увидеть кружевную пену можно было лишь с определенного ракурса. Наталья резко потянула за край, потом испугалась, что оторвет тонкий волан, и осторожно ухватилась за подол платья обеими руками.

Ей удалось обойтись без потерь, правда, за кружева зацепился недавно купленный еженедельник в толстой кожаной обложке. Наталья аккуратно отцепила его, мимолетно удивившись – вроде, еще утром он выглядел куда толще. У нее была привычка выдирать из еженедельников заполненные листы, но ведь год еще не начался. Она аккуратно вернула толстенный блокнот на мраморную поверхность, вновь мимолетно улыбнувшись солидному виду тисненной кожанной с золотом обложки. Несмотря на семь лет проживания в собственном доме в элитном поселке, собственный Гелендваген, бриллианты на шее и дорогие наряды, ее все еще радовали мелочи типа красивой записной книжки или необычных елочных игрушек. И так же, как уникальному жемчужному ожерелью, подаренному мужем к Новому году, она радовалась и этой толстой книжице, когда с нажимом выводила тушью на первой странице свое имя: “Наталия Ремизова” Она мимоходом раскрыла блокнот – имя сверкало люминесцентным неоновым светом, но ей снова показалось, что часть листов куда-то испарилось. Правда, размышлять о странно похудании блокнота ей было некогда. Она торопливо надела платье, и, так и не справившись с молнией на спине, спустилась по винтовой лестнице вниз, на первый этаж…

Ее красавица дочка в длинном платье с кринолином полулежала в огромной бархатном кресле, крутя в руке маленькое зеркальце, пускающее солнечные зайчики на отполированный паркет, блестевший масляным светом. Один лучик резанул по глазам, Наталья зажмурилась, и в голове вдруг четко прозвучал тихий мужской голос: “Аннушка уже разлила масло”. Она слегка споткнулась, ухватилась за перила и потрясла головой, пытаясь вспомнить, откуда эта фраза. Кажется, из какого-то спектакля, где она репетировала, но так и не сыграла… Но вспомнить в тот вечер ей не удалось.

Дочка вскочила и кинулась ей навстречу:

– Мамочка, ты настоящая большая Принцесса! Ты кто, Золушка?

– Да, только до приезда Феи. – нервно отреагировала Наталья. – Петя, застегни молнию! Я ее чуть не порвала! Жанна, ну не прыгай на меня, порвешь же подол!

Впоследствии она не раз вспомнит этот суматошный день, и больше всего пожалеет о том, что не осталась тогда дома. Если бы она не нашла или порвала платье… если бы психанула и никуда не поехала… если бы обратила внимание на подозрительно исхудавший блокнот – изменилось бы то, что произошло впоследствии? Она не находила ответа. Иногда бессонными ночами она думала, что все бы изменилось… но в голове снова звучал незнакомый мужской голос, равнодушно сообщающий о неотвратимости судьбы.

В тот вечер она посмотрела на часы – всего половина шестого, они почти и не опоздали – и успокоилась довольно быстро. К дому подъехал лимузин, который муж использовал только в редких случаях, когда надо было пустить пыль в глаза. Шофер, по совместительству курьер, подкатил машину прямо к мраморным ступенькам крыльца, лениво вышел из машины и открыл дверь перед женой и дочерью шефа. Маленькая Жанна долго загружалась на заднее сиденье, пытаясь не наступить на край платья, Наталья сначала помогала ей, потом так же долго усаживалась сама. Потихоньку пошел мягкий снег, крупные хлопья лениво кружились в свете фар, падали на кружева, и Наталья испугалась, что сейчас ее платье превратится в тыкву, то есть в мокрую тряпку, и она приедет на бал как Золушка, но до превращения в принцессу. Петр между тем запер входную дверь, сел на сидение рядом с шофером и с некоторым раздражением смотрел на жену – ну что за копуша! Когда мотор уже завели, Наталья подумала, что надо бы включить сигнализацию, но поглядела на упрямо опущенную голову мужа и передумала. Опять он скажет что она параноик, что им некого бояться в закрытом загородном поселке, где окруженные высоченными заборами особняки охраняются, как банковские сейфы. И правда, на въезде в их поселок дежурила троица мордоворотов, и с полуночи по поселку каждые десять-двадцать минут проезжала патрульная машина. Ограблений не случалось за все шесть лет, которые она тут прожила. Так почему же ей вдруг захотелось выскочить из машины и броситься обратно в оставшийся без охраны дом? Параноик она, прав Петя. Она вздохнула и погрузилась в мысли об очередном песенном конкурсе, куда собиралась отправить Жанну.

Эти конкурсы тоже вызывали раздражение мужа, но для Натальи они были глотком воздуха в вакууме закрытого поселка. Когда-то она хотела стать актрисой. Ей удалось поступить в московское театральное училище, но уже на втором курсе начались разговоры об отчислении. Говорили, что ей чего-то не хватает… Не то выразительности в голосе, не то пластики – но на сцене она не смотрелась. Вдобавок, оказалось, что у нее некиногеничная внешность – то есть довольно привлекательная в жизни русоволосая блондинка с правильными чертами лица, на фотографиях она словно сливалась с обстановкой, а экране она смотрелась тускло, не запоминалась зрителю. И ее невысокая фигурка соблазнительной формы “песочные часы” тоже вышла из моды, еще со времен Мерилин Монро. Да, опоздала она родиться, еще лет сорок назад была бы кинозвездой, с тоской думала она, хотя и допускала, что зря себе льстит.

Хотя она оставила свои фото всем киноагентам, за годы учебы ей ни разу не позвонили с киностудий. Заканчивая училище, она все чаще с ужасом думала, что ей придется возвращаться в свой Урюпинск и пробовать устроиться в тамошний театр… подавать кушать местной престарелой приме. Хотя, могут и не взять, мать писала ей, что штат провинциального театра и так переполнен. Словом, когда на одной театральной тусовке за ней внезапно начал ухаживать немолодой уже глава богатой компьютерной фирмы, она восприняла это как подарок судьбы. Особенно когда выяснилось, что он недавно развелся.

Наверное, в планы Петра Ремизова вовсе не входила скоропалительная женитьба на молоденькой актрисе, но она удачно забеременела и наотрез отказалась делать аборт. Впрочем, Петр особо не настаивал – его дети от первого брака уже выросли, и беременность подруги он воспринял с гордостью – вот какой орел! Ну и что, что немного за полтинник, пороху в пороховницах еще завались!

Он женился на Наталье, одарил своей фамилией и перевез в особняк в закрытом элитном поселке. Несмотря на возраст, высокий подтянутый мужчина был еще хорош собой, а глубокие морщины, на взгляд неудачливой актрисы, даже шли ему, делали лицо значительнее. Нет, она не полюбила пожилого мужа, но была ему глубоко признательна за роскошную жизнь, к которой ей так сложно было привыкнуть. Разумеется, о карьере актрисы ей было строго-настрого велено забыть. Как и вообще о сцене… Теперь ее работой было ходить с мужем на приемы и улыбаться его партнерам. Хотя они Наталью просто пугали. Она быстро поняла, что деньги на раскрутку фирмы дали люди, мягко говоря, не слишком уважавшие закон. И, хотя прошло уже почти двадцать лет, Петр все еще был им должен. Хотя он уверял, что осталось потерпеть еще пару лет, и он полностью рассчитается с ними. И тогда они будут по-настоящему богаты, смогут покинуть страну, путешествовать в свое удовольствие… Но пока она жила как пусть в золотой, но клетке. И единственную отдушину нашла в дочери.