Неожиданный инцидент предоставил святому престолу случай для действия, то есть возможность «прощупать почву», чтобы выяснить, каковы истинные намерения императора и как далеко он готов пойти. Архиепископ Лунда Эскиль стал жертвой нападения, когда, возвращаясь из Италии в Швецию, проезжал по территории Бургундии. Некий сеньор, занимавшийся разбоем, остановил его, ограбил и бросил в темницу. Адриан IV заявил протест и, поскольку виновный был подданным Фридриха, попросил императора освободить прелата. Император, желая показать, что не собирается сотрудничать с папой, не ответил ему. Тогда было решено заявить новый протест, в более решительной и пространной форме, составленный в таких выражениях, которые заставили бы Фридриха отреагировать и прояснить свои намерения. Если же он, напротив, ограничится какими-то препирательствами и будет стараться увильнуть, то станет ясно, что он не так опасен, как было принято считать.

Действуя подобным образом, римская церковь всерьез рисковала полным разрывом с империей. Во всяком случае она не смогла предусмотреть всех возможных последствий этого шага. Однако сделав его, папа надеялся приобщить к антигерманской политике большинство кардиналов и заставить немецкий епископат менее благосклонно относиться к императору, то есть организовать ему сопротивление в самой Германии.

Во всяком случае никакой другой интерпретации этим событиям дать невозможно. Некоторые историки отказались и до сих пор отказываются признать за Адрианом IV намеренную провокацию; они стараются показать, что верят, будто папа не уловил смысла, который по логике вещей будет придан некоторым выражениям из адресованного Фридриху послания. Но это означает принимать его за наивного и несознательного человека, каким в остальных делах он не кажется, а также игнорировать присутствие среди членов курии кардиналов-антиимпериалистов. Другие историки, наоборот, считают, что Папская область в Безансоне решила «объявить войну» империи, — гипотеза, которую нельзя принять, так как папа через несколько недель отступил от своих первоначальных намерений. Следовательно, истина находится между этими двумя предположениями, в желании вызвать ссору, чтобы заставить императора проявить свои настоящие замыслы, привлечь на свою сторону колеблющихся кардиналов и подтолкнуть немецких епископов к сопротивлению. Инцидент сам по себе заключался в содержании письменного протеста Адриана IV, который привезли в Безансон в октябре 1157 года кардиналы-легаты Роланд и Бернард, и составлен этот протест был исключительно умело.

С напоминанием о насилии, учиненном над Эскилем из Лунда, и с просьбой принять меры против виновных в послании перечислялось то, что святой престол сделал для молодого императора, и как бы между прочим выражалась надежда, что святому престолу не придется жалеть об этом:

«Тебе, прославленный сын наш, — заявлял папа, — следовало бы вспомнить в духе своем, с каким благорасположением и радостью пресвятая мать твоя Римская церковь приняла тебя в прошлом году, с какой сердечностью она с тобой обходилась, сколь велика была полнота достоинства и почестей, которые она тебе даровала, и как старалась она, решительно вручая тебе императорскую корону, своим снисхождением содействовать возвышению твоего величия, сверх того не делая ничего такого, что могло бы в малейшей степени пойти против твоей королевской воли. Мы не сожалеем, впрочем, что всячески шли навстречу твоим пожеланиям, и если твое превосходительство получило из наших рук большие бенефиции (beneficial), чем то было возможно, мы не радовались злорадно, помышляя о пользе и выгоде, которые благодаря тебе могли бы из этого произойти для Церкви и для нас».

Это означало, что папство не жалеет о том, что короновало Фридриха, и что оно сознавало значимость сотрудничества двух властей, — это не могло не понравиться императору, хотя о нем и говорится здесь в выражениях, пронизанных горечью. Но чтобы эту горечь подчеркнуть, в послании указано, что святой престол ни о чем не сожалел бы, даже если бы император получил из рук папы гораздо большие бенефиции, нежели императорская корона. Иными словами, здесь явно дается понять, что империя была получена из рук главы римской церкви, словно этот глава мог бы ее и не дать. В этом состояла особая концепция империи, истинным властителем которой теоретически являлся папа, и папа жаловал корону — если соглашался на это — избраннику германских принцев. Кроме того, слово beneficium имело двойной смысл: очень абстрактное значение «благодеяния», а также «пожалование» и даже «лен».

Канцлер Рейнальд фон Дассель первый ознакомился с папским посланием, составленным на латинском языке и датированным 20 сентября. Поскольку ему поручено было передать императору и принцам его содержание на немецком языке, он не колеблясь перевел как «лен», и получилось, что Фридрих принял империю из рук папы как ленное владение. Ассамблея выразила бурный протест. Среди всеобщего шума один из легатов воскликнул: «Но от кого же император получает империю, если не от папы?» — формулировка на вид лаконичная и четкая, но в действительности очень хитрая, потому что она не обсуждает смысл главного положения, а лишь напоминает о роли папы в деле коронации. Граф Отто фон Виттельсбах в порыве величайшей ярости даже пригрозил прелату своим мечом. Барбаросса помешал ему пойти в своих действиях еще дальше, но приказал обоим кардиналам, в чьих вещах был произведен обыск, как можно скорее убираться в Италию той же дорогой, какой они прибыли.

Итак, первый пункт прояснился. Штауфен не намерен был отступать и не позволил себя запугать; он не ухватился за напоминание о сотрудничестве. В конечном счете он грубо обошелся с легатами и в последующие дни не переставал поносить римскую церковь, плетущую, по его мнению, грязные интриги. Этого было достаточно, чтобы в несколько недель колеблющиеся кардиналы поняли, что согласие недостижимо, тем более что безансонский инцидент был ими представлен как акт насилия в отношении святого престола (в то время как в деле Эскиля Лундского право было на стороны папы), и упор делался на угрозы и обыск. Следовательно, вторая важная цель была достигнута.

Что касается последней из поставленных целей, а именно — благоприятной реакции немецких епископов, то курия рассчитывала, что этот инцидент заставит прелатов выразить императору свое неодобрение. Фридрих немедленно почуял опасность, но благодаря авторитету, который он приобрел в Германии с 1152 года своей политикой мира и порядка, тому, что семейные и личные связи обеспечивали ему дружбу и поддержку многих епископов, и, наконец, помощи своего верного канцлера Рейнальда он имел много шансов одержать верх в этом вопросе.

Фридрих начал действовать первым. Сразу после отъезда легатов разослал всем принцам Германии письма, составленные, главным образом, для сведения духовных лиц. Он ловко начинал в них с того, что выражал свою боль по поводу серьезных разногласий, могущих привести к большим беспорядкам в христианском мире, и отмечал, что он, император, которому поручено беречь «церковный мир», глубоко этим опечален. Потом довольно верно пересказывал события, но при этом очернял поведение двух кардиналов:

«Легаты исполнены были несправедливого отношения, — писал он, — держались крайне высокомерно, выказывая наглость и чрезмерно проявляя свою мерзкую гордыню, и вручили нам доверенное им апостольское письмо. Оно уточняло, что мы всегда должны помнить о том, что императорская корона была нам пожалована сеньором папой и что оный надеется никогда не сожалеть об этом, даже если наше превосходительство получит от него еще большие бенефиции».

Именно в этом — при двусмысленности слова beneficium и самой этой фразы — заключалась главная мысль послания Адриана IV. Кроме того, Фридрих сообщал своим корреспондентам об обнаружении писем, скрепленных папской печатью, но не написанных, которые имели при себе Бернард и Роланд и содержание которых было оставлено на их усмотрение для улаживания духовных дел в Германии. Намерение это было весьма опасным, ибо если легаты располагали такими бланками документов для оформления решений, принятых от имени папы и в соответствии с обычными обязанностями любой подобной миссии, то почему бы не распространить таким способом среди немецкого духовенства авторитарные мнения папы — мнения, которые никогда здесь не приветствовались, — даже если легаты прибыли в Безансон не для того, чтобы заниматься вопросами германской церкви.