Дарвик, не расставаясь с Лёвушкой – так он прозвал своего нового друга робота-льва, пошёл знакомить его с новым домом. Проходя мимо приоткрытой двери столовой, он совершенно случайно услышал:

– …тратишь нужную нам энергию на каких-то жучков и паучков!

– Не на каких-то, не забудь взять их собой – и ты посмотришь, что они смогут делать, побывав в Звёздной Пещере.

Дарвик замер. У него перехватило дыхание. Волна непреодолимого любопытства захлестнула его. Он оглянулся на приоткрытую дверь, словно хотел зайти в неё, но передумал. Нехорошо как-то получалось, подумают ещё, что он стоял под дверью и подслушивал.

Он положил руку на железную гриву Лёвушки и направился с ним на кухню, откуда доносились вкусные праздничные запахи.

Мыслящие железные роботы легко влились в жизнь планеты, и даже некоторые из них занимали рабочие места в различных офисах.

Казалось, что жителям планеты не грозила никакая опасность из-за того, что роботы могли мыслить.

Но один робот по имени Железный Нос, который был создан непонятно для каких работ доктором Спасалко и был умнее всех остальных, задумал захватить власть на планете в свои руки и всех людей превратить в рабов. Он был неимоверных размеров, с огромным круглым животом и огромной головой, на которой торчал огромный железный нос с одной ноздрёй в виде звезды, из которой частенько выплывало светящееся голубое облачко, которое он тут же старался вдохнуть обратно. В свой огромный рот он легко забрасывал две буханки хлеба и ведро салата. Всё это проглатывал не жуя и после этого оставался голодным.

Под его руководством во всех городах планеты начались восстания роботов. Они разрушали заводы и фабрики. Громили жилые дома и поедали всё, что можно было есть.

Дарвик очень переживал о том, что творят роботы на его планете, и надеялся, что скоро кто-то найдёт способ, как победить Железного Носа. Он любил свою планету, она не казалась ему серой и унылой, ведь это была его родина. Он не видел других планет, где растут зелёные деревья, красивые цветы, и не слышал, как поют птицы. И вся эта красота природы не манила его.

Он любил людей, которые жили на его планете. Все они были милыми и добродушными.

Как только начались забастовки роботов, все школы закрылись. И Дарвик всё своё свободное время проводил в гараже, где отец заканчивал строить межпланетный космический корабль. И всегда с ним рядом был его друг робот-лев.

Он любил наблюдать за работой отца и был очень рад, когда слышал его просьбу, например такую, как:

«Дарвик, подай мне гаечный ключ».

Дарвик быстро бежал к ящику с инструментами, брал ключ и нёс его отцу. Он был очень доволен, потому что участвовал в таком большом деле, как постройка межпланетного корабля.

Его друг робот-лев также гордился тем, что участвовал в таком важном деле, и очень часто, когда Харитон просил Дарвика что-то ему подать, он, опережая его, мигом срывался с места, подпрыгивал к ящику с инструментами, хватал зубами нужный инструмент и тащил его Харитону. После чего возвращался на свой коврик и сидел с гордо поднятой головой, ожидая следующего случая, когда он сможет опередить Дарвика.

И в этот понедельник, так как школы были закрыты в связи с забастовками роботов, Дарвик с утра находился в гараже. Он сидел на пустом ящике из-под инструментов, его друг Лёвушка сидел рядом с ним на своём коврике, и оба ждали, когда отцу понадобится помощь, и Дарвик, как всегда, засыпал отца вопросами.

– Папа, а ты возьмёшь меня с собой в межпланетное путешествие? – спросил он голосом, в котором слышалась просьба. – Я уже выучил названия многих планет и знаю, как рождаются звёзды. Я хочу увидеть, как это происходит, своими глазами.

Отец вздрогнул от неожиданного вопроса и выронил гаечный ключ из рук. Он повернулся в его сторону и внимательно посмотрел на него.

– Читал о звёздах? – с тревогой в голосе спросил он. – Чего это ты вдруг начал интересоваться рождением звёзд? – Но тут же решил не заострять особого внимания на теме звёзд. – Ну конечно же возьму, – поспешил заверить он, не дожидаясь ответа. – Как же я могу лететь познавать новый мир без тебя, когда ты у меня так сильно интересуешься вселенной.

– Ура! – радостно воскликнул Дарвик и захлопал в ладоши.

– Р-р-р! – протяжно прорычал робот-лев.

– Что? – удивился Дарвик, глядя с весёлой улыбкой на своего железного друга. – Ты тоже хочешь побывать на другой планете?

– Р-р-р! – снова прорычал робот-лев, соглашаясь с ним.

Дарвик улыбнулся, но тут же наморщил лоб.

– Папа, а есть ещё планеты, такие, как наша, где живут люди? – поинтересовался он.

– Не знаю, – искренно ответил Харитон. – Полетим и посмотрим, может, и найдём такую.

– Папа, а есть волшебные звёзды?

В этот момент кухарка тётя Кася, стройная, высокого роста женщина с голубыми глазами, покрытыми голубыми ресницами, как у всех людей на планете, открыла дверь гаража. Она часто приносила им ужин и, держа поднос с едой перед собой, осторожно переступая порог, услышала вопрос Дарвика.

– Конечно же есть, – весело улыбаясь, ответила она вместо отца. – И самая главная из них – это та, под которой ты родился.

У отца Дарвика от этих слов похолодело всё внутри.

«Сегодня какой-то странный день, – подумал он. – Все разговоры вокруг звёзд крутятся. К чему бы это?»

– Посмотри, какой ты у нас красивый, – продолжала тётя Кася. – Таким красивым можно родиться только под волшебной звездой.

Она поставила поднос на маленький железный столик, подошла к Дарвику и погладила его по голове.

– Тебе нельзя лететь на другие планеты, – ласково произнесла она. – Ты у нас очень красивый. Тебя инопланетяне украдут.

На планете Железная Панна все дети были красивы. У Дарвика так же, как у всех них, были большие, сине-голубого цвета глаза, так же, как у всех, слегка прикрытые большими, голубого цвета ресницами. Небольшой нос с лёгкой горбинкой придавал ему какую-то необычную, недетскую строгость. Волнистые, белого цвета волосы обрамляли его красивое, овальной формы лицо. Губы как лепестки роз были сложены бантиком.

Он ничем бы не отличался от других детей, если бы не его странная голубизна волос, которая то появлялась, то исчезала. И необычный сине-голубой блеск его глаз, который иногда был таким резким, что казалось, что его глаза вот-вот сверкнут голубой молнией.

Когда он долго задерживал свой взгляд на каком-то предмете, его зрачки приобретали форму звёздочек.

Люди считали его самым красивым мальчиком на планете и называли его ласково Звёздным Дарвиком.

И никто из них, не считая доктора Спасалко и Харитона, не знал и даже не задумывался о том, почему глаза Дарвика имеют такую особенность.

Никто даже не догадывался о необычных способностях мальчика, который родился во время катастрофы и в тот момент, когда звёзды, которые окружали падающий объект, в одно мгновение ярко вспыхнули перед тем, как погаснуть, получил огромную часть звёздной космической энергии, которая стремилась вселиться в новых, только что родившихся живых существ. И таким образом Дарвик, получив немалую её часть, стал обладать феноменальной способностью творить чудеса, о которой он и сам не знал до определённого времени.

Доктор Спасалко и Харитон, которые были свидетелями этого необычного явления, знали о том, что Дарвик – необычный мальчик, но что именно в нём необычного и когда это проявится, они могли только гадать. Они также знали, что только он может спасти жителей планеты от неминуемой гибели, о которой они и не подозревали.

С самого малого детского возраста, встречая кого-нибудь где бы то ни было, Дарвик уже знал, что первое, то что он услышит от него, это будет: «Ой, это же наш Звёздный Дарвик. А ну-ка покажи нам свои красивые глазки». Дарвик не любил этих, как он их называл, девичьих комплиментов. Он считал, что это девочки должны быть красивыми, а мальчишки должны быть сильными и смелыми. И при встрече с людьми он всегда старался отводить взгляд в сторону, чтобы не слышать этих комплиментов. Он настолько привык это делать, что к приближению его десятилетнего возраста при встрече с людьми, здороваясь с ними, он никогда не смотрел им в глаза. Но никто даже и не подумал обижаться на него за это. Все знали его как очень хорошего, отзывчивого мальчика, который всегда готов прийти на помощь, и то, что он не смотрел им в глаза при разговорах, их нисколько не обижало и не смущало.