– Брок, – позвал Стив, погладив его по лицу. – Шторы.

Брок мокро прошелся языком по его яйцам, отчего Стив дернулся, раздвигая ноги шире, и скосил глаза на окно.

– Пожалуй, ты прав, материала этому козлу уже хватит, – согласился он и сходил задернуть шторы. – Найду эту суку – руки вырву и в жопу затолкаю, – раздеваясь до конца, пообещал Брок.

Стив хмыкнул, уложил его на себя, крепко обхватывая руками и ногами, и позволил себе просто забыться, потеряться в томительной, сладкой нежности, от которой щемило сердце. Брок, будто вознамерившийся заласкать его до полусмерти, вылюбил его так, что, кончив под ним в третий раз, Стив попросту сполз грудью на кровать на разъезжающихся коленях. На теле не было ни единого миллиметра незацелованной кожи, губы горели, а в растраханной заднице ощущалась легкая приятная растянутость.

Брок, мурлыча что-то себе под нос, неспешно вылизывал его, дразня языком припухшие, натертые мышцы входа, и Стива придавило блаженным – хорошо. Было так хорошо, что не думалось вообще ни о чем, хотелось только, чтобы всегда было вот так. С Броком.

Который, дав им обоим полчаса на передышку, ушел в душ, явно намереваясь снова уехать к себе.

Стив, накрывшись одеялом, сдавил пальцами переносицу, стараясь не заводиться, и взял с тумбочки стопку журналов, разглядывая собственные снимки на обложках. Тони решил непременно обеспечить его всеми выпусками, в которых он мелькал, так что Стив с завидной регулярностью получал очередной журнальчик.

Зато миссис Джонс, перепуганная ажиотажем вокруг Стива и, видимо, наслышанная о его подвигах, попросила расчет и слиняла, то ли переживая приступ гомофобии, то ли просто не желая, чтобы за ней тоже начали охотиться папарацци. Квартира наконец начала напоминать обжитое помещение, а не морг, и Стив приписал это к положительной стороне происходящего. Наряду с ревнующим Броком, разумеется.

Разглядывая самый первый снимок, нравившийся ему, как ни крути, больше остальных, Стив вдруг заметил на нем то, чего не замечал сначала. На фото на покрывале, застилавшем кровать, виднелась небольшая, едва заметная буковка, которую разбиравший фото вдоль и поперек Тони, видимо, посчитал каким-нибудь узором на ткани, раз не обратил на него внимания.

Вот только Стив прекрасно помнил, кто именно еще со школы любил вот так, заковыристо, грубоватым зигзагом выписывать букву «Б». Он, уже зная, что искать, проглядел остальные снимки, неизменно находя в разных местах знакомую букву.

Вернувшийся из душа Брок, одевшись, взглянул на журнал в руках Стива и фыркнул.

– Нарциссизм? – поинтересовался он.

Стив перевернул самый первый журнал обложкой к нему, показывая фото.

– Любуюсь, – ответил он.

Брок кисло посмотрел на собственную задницу на обложке, стиснутую его руками, и закатил глаза. Отобрав журнал, он бросил его куда-то на пол, поцеловал Стива и двинулся обратно к балкону.

– До завтра, – попрощался Брок, хотя, наверное, мог бы воспользоваться и дверью.

Едва ли у них были такие внимательные соседи, которые непременно спалили бы, что покидает квартиру человек, который в нее не заходил. Впрочем, если Броку нравилось заниматься экстримом на ночь глядя, Стив не собирался ему мешать.

У него были дела поважнее.

Первым делом Стив съездил в магазин и, накупив продуктов, которые всегда любил Баки, упаковал их в термосумку. Приблизительно прикинув, с какой точки соседнего дома его могли снимать, Стив оставил еду на крыше. По какой бы причине Баки ни дурил, фотографируя его и Брока, позаботиться о нем он был обязан. Даже несмотря на то, что Баки, раз скакал по крышам, подкарауливая его с камерой, прекрасно себя чувствовал в одиночестве и с голода не умер.

Утром сумки на крыше не было, зато в сети было очередное короткое видео, на котором Брок срывал с него футболку и валил на постель, усаживаясь сверху. Пока Тони ржал в трубку, Стив просмотрел запись, мысленно признал, что смотрелись они… хорошо, и подивился тому, что Броку снова повезло быть к камере спиной.

Это видео заставило чуть остыть дамочек, видимо, разочарованно решивших, что он потерян для них навсегда. Стив бы порадовался этому, если бы не одно «но». Взамен активизировалась та часть мужчин, которые прежде даже смотреть в его сторону боялись, считая, очевидно, что он суровый неприступный доминант, таскающий любовников на руках. И если раньше к Стиву подкатывали только крупные мускулистые мужики, то теперь добавились еще и дрищеватые скромные парнишки, смотревшие на него влажными оленьими глазами.

Брок в переписке осыпал неизвестного фотографа проклятиями и угрожал пустить в вентиляцию ядовитый газ.

Стив мучительно ждал хоть какого-нибудь задания, предполагающего дальнюю поездку неважно куда, но, как назло, мир вполне благополучно существовал и без его вмешательства.

Вернувшись домой, он оставил на крыше записку с коротким «Приходи поговорить» и придавил ее найденным там же кирпичом. От повышенного внимания Стив начинал уставать, не говоря уже о том, что встречаться с Броком в таких условиях было попросту нереально.

Баки появился на следующий вечер. Просто влез к нему в квартиру через балкон, как будто ничего особенного в этом не было, и остановился у окна.

– Бак, – Стив до конца и не верил, что он все-таки придет.

В конце концов, ничего, кроме предположения, у него не было.

– Давно не виделись, мелкий, – ухмыльнулся Баки, крепко обнимая его.

Выглядел он куда лучше, чем Стив помнил по «Озарению». Нездоровая бледность спала с кожи, сменившись легким загаром, заросшее щетиной лицо посвежело, длинные волосы уже не напоминали неопрятную мочалку. Подвижный, привычно беспокойный, он казался вполне довольным жизнью, и у Стива отлегло от сердца.

– Почему ты сбежал? Я искал тебя все это время, – упрекнул Стив, когда Баки, деятельно облазив квартиру, выудил из холодильника бутылку пива и открыл ее металлической рукой, проигнорировав протянутую открывалку.

Баки глотнул пиво и закатил глаза, махнув ему рукой в сторону раковины. Таким незатейливым жестом он обычно требовал, чтобы его покормили, и Стив, думавший, что больше уже никогда его не увидит, счастливо вздохнул, принимаясь за готовку.

– Я взрослый человек, Стив, мне почти сотня лет, – отозвался Баки, беря в руки нож. – Я хотел сам разобрать бардак в своей голове, – придирчиво осмотрев вымытые овощи, которые Стив положил перед ним на разделочной доске, он потрогал лезвие пальцем и взялся за нарезку.

– Я бы тебе помог, – упрямо возразил Стив.

Баки вскинул на него светлые глаза.

– Я знаю. Но я должен был сделать это сам. Как только вспомнил тебя, решил вернуться, но успел как раз к тому моменту, как ты со своим… Кстати, как так вышло, что мой лучший друг предпочитает мужчин, а я об этом ни сном ни духом?

Стив отмахнулся от него кухонным полотенцем.

– Я даже себе боялся в этом признаваться, не то, что тебе, – буркнул он, отрезая кусок ветчины и отправляя его в рот под негодующим взглядом Баки, который ненавидел, когда кто-то кусочничал.

– А я, дурак, еще свидания устраивал, девчонок уламывал, – задумчиво протянул Баки, отбирая у него следующий кусок.

Стив вспомнил, как маялся на этих бесполезных свиданиях, радуясь, когда очередная его несостоявшаяся девчонка уходила домой под благовидным предлогом или неблаговидно повисала на Баки вместе с подружкой, и хмыкнул.

– Лучше скажи, как так вышло, что мой лучший друг сливает фотографии полуголого меня в журналы и в интернет, – сказал он, смазывая соусом хлеб для сэндвичей.

Баки ухмыльнулся, ничуть не смущенный. Дожидаясь, пока Стив уложит на будущий сэндвич овощи, ветчину и сыр, он допил пиво, поставил опустевшую бутылку на пол и включил чайник.

– Не раньше, чем ты скажешь, какого фига вы грызетесь. Ты пялишься на него влюбленными глазами, как трепетная лань, он смотрит на тебя, как на божество… Что не так? – возмутился Баки, вгрызаясь в положенный перед ним на тарелку сэндвич с такой злостью, будто тот его смертельно обидел.