Испуг на лице Матвея сменился недоумением и… вдруг брови его нахмурились.

— Значит, я остался без подарка? — Проговорил он, сверля меня взглядом. — Не думаю. Я заставлю тебя платить за это. — Он быстро встал из-за стола, схватил меня за руку и… потащил за собой, не смотря на мои возмущения.

Мы остановились какой-то каменной стены, увитой плющом, и я тут же была прижата к стене Матвеем.

— В каком месте на теле Мэри ты видела засос? — Удивил он меня своим вопросом.

Я неосознанно подняла руку и указала пальцем на ямку возле левой ключицы.

— Замечательно, с неё и начнём. — Сказал Матвей и припал к этому месту своими губами. Моя кровь с такой скоростью заструилась по моим жилам, что моя голова пошла кругом, тем более, что и рукам своим Матвей… разрешил всё.

— Ты, что делаешь? — Еле проговорила я.

— Разрисовывая твоё тело засосами.

— Зачем? Как? Зачем?

Я почувствовала, как тело Матвея заколыхалось от тихого смеха.

— Отвечаю на все три вопроса. Для того, что бы обозначить свою территорию для врага — это, во-первых. Как? Губами. И это, оказывается, очень приятно для меня. А как тебе? — Я невольно кивнула. Матвей вновь хихикнул и продолжил «своё чёрное дело». — И ответ на второе зачем. Для того, что бы ты помнила, кто в «твоём доме хозяин». Ты меня поняла?

Мы встретились взглядами, и щёки мои покраснели. Не заметить страсти и желания в его взгляде было не возможно. От удивления я даже приоткрыла рот, тут же его губы сомкнулись на моих губах, и…всё было забыто.

— Я не отпущу тебя, — говорил мне Матвей между поцелуями, — пока ты не скажешь, что сделаешь мне подарок на день рождения.

Я лишь мотала головой и вновь получала поцелуй, пока перестала ощущать свои губы. И тут я взмолилась. — Хорошо! Ты получишь свой подарок… Получишь…

Матвей отпустил меня, взял за руку и повёл к машине…

— И помни, что ты мне обещала. — Сказал мне Матвей, когда мы уже стояли возле двери моей комнаты. — Мы сохраняем нашу тайну, и ты ничего не говоришь Еве.

Я лишь кивнула и вошла в комнату. Я была такой уставшей, что даже говорить не могла. Мы вернулись в дом Смирнитских почти в полночь. После парка развлечений, где мы только не были…Моя голова шла кругом от обилия впечатлений. Матвей открыл для меня город по-своему. Он показал мне свои любимые места детства и юности. Мы даже побывали у статуи «Трёх сестёр» — трёх больших рыбин, где впервые встретились… Мы потёрли им хвосты и загадали желания. Даже мысленно от своего желания, я чуть не сгорела от стыда. Конечно, я не поверила в исполнение моего желания, и всю дорогу домой думала, как вообще это желание пришло в мою голову. Я искоса поглядывала на Матвея, ведущего машину, и боялась, что он прочитает моё желание в моих глазах. Но он старался на меня не смотреть, или, может быть, мне это показалось.

Единственно, что портило мне этот день, так чувство постоянной слежки за нами. Двойника Эдуарда Файса мы больше не замечали, а когда вернулись домой, вообще никого не встретили. Даже вездесущая Берта куда-то исчезла, и не встретила нас у порога, что бы выказать очередное неудовольствие моим поведением.

Я вошла в свою комнату и…не узнала её. На окнах в комнате высели другие шторы, весь бардак, который мы устроили с Евой, выкраивая свои платья из штор, был убран. Новые шторы мне понравились. Я даже подошла к ним, что бы потрогать нежную шёлковую ткань и вдруг заметила записку, прикреплённую к одной из штор булавкой. — «Не трогай их больше, лучше загляни в гардероб».

— «Кем они меня считают? — Мысленно возмутилась я. — Шторным агрессором»? — Говорить вслух в доме, где «есть уши», я побоялась. Я подошла к гардеробу, отодвинула его дверцу и…остолбенела. Восемь вечерних платье неимоверной красоты поразили моё воображение. У меня даже закружилась голова.

— «Значит, Елизавета хочет, что бы я на дне рождения её внуков сияла красотой. — Подумала я. — Но она ещё не знает, что моё настроение испорчено мнимым разрывом с Матвеем. Так, что же мне надеть на праздник»?

Я провела рукой по краю всех нарядов и только теперь увидела на каждой вешалке с платьем прикреплённый маленький листок бумаги с…одним именем. Было платье от Елизаветы, от Елены, от Эдуарда Файса, от Мэри Файс, от Максимилиана, от Евы и от Матвея. Я ничего не могла понять.

— «Это, что такое? — Мои мысли пытались найти ответ на мой вопрос. — Новая игра-задание от нашей королевы? Тогда почему уж нет платья и от Бартоломью и его сестры Берты, что бы уж в конец меня запутать? Чего добивается Елизавета»? — Думать над этой задачей я была не в состоянии. Усталость «отключила мою голову и приказала» закрыть гардероб.

— Подумаю над этим завтра. — Вслух произнесла я и пошла в ванную комнату.

Я долго лежала в тёплой пенистой воде и наслаждалась спокойствием, а моя голова «прокручивала» все моменты счастья сегодняшнего дня. Я была уже готова уснуть в этом блаженстве, как вдруг моё внимание привлёк странный звук. Как будто кто-то стучал в стекло окна этой комнаты. Я посмотрела на окно и…чуть не утонула. За стеклом окна в темноте, непонятно на чём, раскачивался мой красивый бант. Его Матвей снял с моей головы и унёс с собой. Я вылезла из ванны и подошла к окну. Точно! Это был мой бант. Он был прикреплён к тонкому шпагату вместе с запиской.

Я быстро открыла окно, отвязала бант и записку, которая была скручена в рулон. К ней был прикреплён лист бумаги с надписью: — Прочитай её, но только утром. А сейчас отдыхай, и пусть тебе приснится твоё желание. Я знаю, о чем ты пожелала».

На мгновение я застыла, а потом мои щёки вспыхнули огнём. И как только он мог прочитать мои мысли? Да у него такой взгляд, что мне иногда кажется, что он не только мои мысли читает, но и руководит ими. Я обняла руками своё мокрое голое тело, которое так пылало, что даже не чувствовало ночного ветерка из открытого окна.

Закрыла я окно, когда полностью высохла. Пройдя в комнату, я упала в кровать и поднесла к лицу скрученную записку. Минуту я решала, прочитать её или нет, пока моя голова сама собой отключилась и унесла меня в блаженный сон…

Глава 13.

Я проснулась от того, что кто-то тряс меня за плечо. Открыв глаза, я увидела лицо Берты, и оно мне не понравилось. Брови женщины были нахмурены, а её ладонь лежала у меня на лбу. Я чуть не окосела, сведя глаза к переносице, что бы убедиться, что на моём лбу действительно лежит её рука.

— Иветта, что с тобой? — Твердила Берта, тряся меня за плечо. — Ты вся горишь.

Рука женщины переместилась с моего лба на моё плечо, и я чуть не вскрикнула от боли. Мне казалось, что я лежу не на прохладной постели, а на раскалённой сковороде.

— Что со мной? — Еле выговорила я. — Мне больно…

— Ещё бы тебе не было больно. Ты обгорела на солнце. Плечи, ноги, руки — всё красное, как у варёного рака. Девочка, где ты так могла обгореть?

Я попыталась пожать плечами, но только поморщилась от боли.

— Берта, помоги. Мне надо с собой что-то сделать. Я даже пошевелиться боюсь.

Женщина вздохнула. — Лежи и не двигайся. Я сейчас принесу кое- что.

— Принеси, Берта, что-нибудь…обезболивающего. — Сказала я, перевернулась на живой и тут же услышала возглас женщины.

— О, Господи! Вся спина красная… Лежи, я сейчас быстро сбегаю и всё принесу.

Она ушла, а я лежала на животе и думала, как это я могла так сгореть. Хорошо ещё, что широкополая шляпа не дала сгореть моему лицу. Хороша бы я была, выйдя в свет с лицом папуаса. Вот бы Мэри посмеялась всласть. И как я только вчера вечером не заметила, что обгорела? Да разве это было возможно, ведь я была в ванне с прохладной водой, плюс грезы любви, а это гремучая смесь для затуманивания мозгов. И что мне теперь делать?

Я мысленно послала Еве призыв прийти ко мне, и тут увидела рядом с подушкой лист бумаги, свернутый в свиток. Это же послание от Матвея, который он велел прочитать только утром, а утро пришло, хоть и с болью.