Сэру Говарду повезло выбраться из пут Альдамаса, но здесь были целые полчища его менее удачливых сородичей. Тут и там, пока некромант все поднимался и поднимался над лесом, ему попадались желтые старые скелеты или отдельные кости, например, позвонки или черепа. Тут и там ему попадались чьи-то древние стоянки - останки шалашей, пятна костров, порой - крохотные домики, построенные не особо опытными руками, и обжитые людьми норы со звериными шкурами на стенах. В них давно никто не жил, к началу ноября все эти обиталища покрылись голубоватым инеем, и над ними кружился, толком не падая, мелкий колючий снег.
Эльва, как и раньше, почти не спал, и его синие воспаленные глаза протестовали против такого обращения. Хорошо, что у некроманта были запасные способы следить за обстановкой - крысы, сотканные из теней, носились повсюду, поставляя мужчине информацию о тропе, распугивали своих живых сородичей, предупреждали: берегись, вот-вот за изгибом отвесного склона тебе встретится волкодлак! Священный меч выпил, наверное, целое озеро крови, пока Эльва не наткнулся на заброшенную крепость, где восемь с половиной столетий назад жили сабернийские гномы.
Как и любая постройка, возведенная низкорослым племенем, крепость была приземистой, угрюмой и печальной. Она вызывала необоснованное желание поскорее уйти, но уставший некромант осознавал: еще немного, и он рухнет прямо посреди дороги, и его не разбудят никакие горные великаны. Поэтому, пошарив по коридорам крепости и обнаружив, что ни сабернийских, ни пещерных гномов там давно нет, как нет и кровожадной нежити, он выбрал роскошную (или, по крайней мере, просторную...) комнату, закутался в походное одеяло и задремал, едва смежив покрасневшие веки.
Раненая богиня привычно прошипела свои угрозы - и счастье потеряешь, и все живое в тебе умрет, а я встану и отберу украденное тобой, - но Эльва не ощутил прежнего страха перед ней. Он так вымотался, что, когда обагренные кровью огоньки разорвали в клочья лицо мага, он продолжил с удовольствием валяться на стеклянной поверхности, не выражая сильных эмоций. Он закрыл глаза - дважды, во сне и наяву, - и на этот раз не увидел ничего, погрузился в благословенную темноту, а в ней кто-то монотонно пел, бормотал, плакал...
Эльва проснулся далеко за полдень, сел и до хруста в суставах потянулся. Крепость по-прежнему была тихой, пустой и безопасной, а вот за ее пределами крысы вновь окружили волкодлака - вероятно, друга того, что некроманту довелось убить накануне. Тварь скулила не хуже домашней собачонки, несправедливо оскорбленной хозяином, но бросилась на противника с яростью настоящего демона. Священный меч оборвал ее напрасные муки, и по светлому лезвию поползла блеклая розовая кровь.
Некромант зевнул. В юности, когда он еще не умел убивать, но знал, что однажды это будет необходимо, некромант испытывал хоть какой-то трепет, а теперь мертвые твари в лучшем случае вызывали в нем смутное отвращение, и он думал: вот бы не испачкаться, надо ранить их аккуратно и не подходить, пока не закончится агония...
День выдался дождливый, шагая по крутой тропинке, обросшей лишайником, Эльва до нитки промок и расчихался так, что его приближение перестало быть секретом для кого-либо. Эхо радостно подхватывало каждый чих и разносило по всему Альдамасу, сотрясая им горные деревни - редкие клочки дыма над наиболее закрытыми долинами, - далекие перевалы и пещеры.
Драконий лес внизу слился с рощами Хальвета, храмы Вилейна поблескивали, будто клинки, а Сельма, столица Этвизы, была окружена войсками союзников. Жаль, что Эльва не видел, кто, помимо народа хайли, пришел рыцарям на помощь и готовился обнажить мечи. Но предчувствие, заставившее некроманта уйти из Льяно и направиться в горы, ясно говорило: рыцари, хайли и гномы, если гномы, конечно, явятся, не совладают со своими врагами без магии, а колдуны Тринны - жалкая пародия на коллег самого Эльвы. Коллеги Эльвы были способны без усилий разобрать обитаемую землю по камешку, а потом сложить обратно так, чтобы обновленная версия ничем не отличалась от прежней. А те, кто родился тут, пусть и держались подчеркнуто высокомерно, могли разнести максимум улицу, да и то если она не тянется через весь город.
Стемнело, и синие глаза некроманта отразили крупные, с кулак, огни звезд. Тропа оборвалась, и склоны гор нависли над мужчиной, словно предупреждая: дальше тебе нельзя, дальше ты обязан был идти по талайнийским перевалам. Но Эльва, не смутившись, полез наверх, ловко цепляясь за любые выступы, опираясь носками сапог на трещины, вонзая в тело Альдамаса ножи - и не оборачиваясь, потому что иначе он бы не удержался, и его кости разлетелись бы по горам не хуже прочих костей.
Он лез упрямо и уверенно - спасибо странствию по Южному Хребту империи Ильно четырехлетней давности. Там тоже приходилось прижиматься всем телом к холодному, как лед, камню, бояться, что запоздалая дрожь помешает поиску точки опоры, и все будет потеряно - ты сам, твои надежды, и, главное - та причина, по которой ты вообще сюда явился. Невыносимые размышления, заявил себе Эльва и принялся про себя рассуждать о великанах - съедят ли они его, а если съедят, то сырым или жареным, а может, бросят по кусочку в суп? Интересно, какой он - суп из человеческого бульона? До некроманта доходили слухи, что человечина куда вкуснее свинины, но отрезать кому-нибудь ногу или, на худой конец, руку он до сих пор не рискнул. Во-первых, это заклеймило бы его людоедом (забавно, конечно, только ведь люди окончательно перестанут пользоваться его услугами, и заработать на темном даре станет еще труднее), во-вторых, этого не одобрил бы капитан Мильт, а в-третьих, руки и ноги сородичей, по мнению мужчины, выглядели недостаточно аппетитно, чтобы идти на такие жертвы.
Склон изменился, а затем - оборвался неким подобием плато, и Эльва с облегчением опустился на снег. Небо приблизилось настолько, что, кажется, прямо сейчас некромант находился в его брюхе, а землю далеко внизу скрыли пушистые облака. Они медленно уползали к югу - или нет? Мужчина сомневался, потому что голова у него кружилась, дышать было тяжело, а горы мелко, испуганно дрожали - вероятно, их королю не нравилось, что незнакомец преодолел такую высоту и вознамерился ее испоганить.
Эльва похлопал себя по карманам куртки, усмехнулся и вытащил гладкий черный нож. Присел на корточки, отмахнулся от снега - тот растаял, будто над ним загорелся костер, - и нарисовал первый угол будущей пентаграммы, идеально ровный, укрепленный четырьмя символами и петлей. Творение некроманта послушно впиталось в гору, и теперь стереть его не сумел бы никто, включая драконов, демонов... и Богов.
- Левитировать, что ли, - предложил Эльва сам себе, тоскливо поглядывая на противоположный склон - чуть более пологий, он все равно неизгладимо впечатлил мужчину. - А если я это сделаю - хватит ли у меня энергии, чтобы завершить ритуал?
Он немного постоял, привыкая к своему новому состоянию - нанесенная на плато часть заклятия засела иглой под сердцем, - и, спрятав черный нож, опять ухватился за обычные.
