Он не знал, как проверить и, резко схватив ее за руку, потянул на себя. Пэнс вскрикнула, лицо ее исказилось, и на секунду он увидел это. Ее глаза стали белыми, как туман – ни зрачка, ни радужки, только плотная дымка между веками. И в этой дымке, как в зеркале, Драко увидел черноту.

Его почти затянуло. Эта чернота, она звала его и манила, он не мог дышать, но это его не заботило. Это казалось таким правильным – то, что сидит внутри нее. Эта сущность, кусок чужого разума, он как будто управлял Малфоем, и вдруг нестерпимо захотелось остаться таким навсегда. Управляемым. Чтобы эта сущность решила все его проблемы, растворилась в нем и забрала эту боль, этот постоянный всепоглощающий страх, в котором он жил, и чувства, от которых не мог избавиться.

– Малфой, Паркинсон, я понимаю, вам нужно особое приглашение на отбой, но если через минуту вы не будете в своих постелях, я лично сниму с вас баллы.

Слава Салазару.

Драко закашлялся, глаза его заслезились и, упав на ступеньку, он схватился за горло.

Снейп.

Блять, что это было?

Пэнси быстро сбежала по ступенькам и скрылась в темноте. Драко открыл глаза, поморгал и, наконец, туман рассеялся, позволяя ему видеть.

Что это было? Господи, блять, Тень, насколько все плохо?

Тень молчала. Снейп, стоя над ним, как конвоир, не помогал прояснить ситуацию.

Драко поднялся, схватившись за перила. На пошатывающихся ногах спустился вниз и поковылял в сторону гостиной. В голове все еще шумело, губы пересохли и хотелось получить хотя бы глоток воды.

– Зайдите ко мне завтра, мистер Малфой, – проговорил Снейп в темноту.

Драко кивнул, и ему было плевать, увидел профессор или нет.

Все, что он знал – ему нужно было держаться от Паркинсон подальше. И от Грейнджер. И, кажется, от самого себя.

– Гарри! Гарри, проснись.

Если бы профессор Макгонагалл застукала ее в спальне мальчиков в такое время, то она бы сгорела от стыда на месте. И, что хуже, факультет лишился бы баллов, чего Гермиона не простила бы себе никогда. Поэтому она отказалась от идеи взять с собой свечу или волшебную палочку, и искать кровать Гарри пришлось практически на ощупь.

Опознавательным знаком оказались лежащие на тумбочке очки. Гермиона впервые в жизни порадовалась, что у него плохое зрение. После чего, естественно, отругала сама себя за такие мысли.

Она потрясла Гарри за коленку, и тот сел, уставившись на нее.

– Гермиона? Что ты здесь делаешь?

Наверное, было бы более правильно предложить ему спуститься в гостиную и поговорить там, но мысли съедали ее. Ее вдруг осенило, и она просто выпрыгнула из постели, одержимая одним предположением.

– Помнишь, пару месяцев назад Карта Мародеров показала нам Снейпа и Паркинсон в одном кабинете? Ты тогда решил проследить за ними, а я осталась, чтобы отвлечь Малфоя?

Гарри сонно почесал подбородок. Гермиона почувствовала укол совести. Неизвестно, в котором часу он вернулся после занятий с директором, а теперь она разбудила его, да еще и требовала ответов.

– Да.

– Ты нашел их? Смог подслушать разговор?

Гарри задумался. Это было давно, и Гермиона в упор не знала, почему только сейчас вспомнила об этом.

– Нет, меня спугнул Филч, а потом Рон отравился медовухой Слизнорта, помнишь? Про Снейпа и Пэнси я забыл, было не до того.

Точно. Рон, медовуха, больничное крыло. Тогда они с Лавандой окончательно разбежались, а Гермиона получила от Малфоя очередную оплеуху. Такую, от которой долго еще не могла оправиться.

И снова. Вспоминая об этом, ненавидела его до судорожной боли в ребрах, а потом представляла поцелуй, по силе равный тому, который пережила совсем недавно, под лестницей, и… Как же он путал ее мозги. Как умел кружить голову…

Пришлось ущипнуть себя за ногу, чтобы вернуться к теме разговора.

– А если это Снейп что-то сделал с Пэнси?

– Ты узнала, что именно с ней происходит?

Без очков Гарри был таким смешным.

– Да. И нет, – она застонала. Рон, пробормотав что-то с соседней кровати, перевернулся на другой бок и захрапел. – Я не знаю. Я была уверена, что нашла ответ, но сейчас… Что-то не сходится. Как будто я упускаю главное.

– Думаешь, Снейп имеет к этому отношение?

– Не знаю. Но надеюсь узнать, – Гарри кивнул. Он явно хотел бы вернуться обратно в постель, но был слишком вежлив, чтобы сказать это. Гермиона улыбнулась ему. – Одолжишь мне мантию-невидимку еще раз?

Глаза Гарри округлились.

====== Глава 25 ======

Ветер был пронизывающим и в полной мере безумным, несмотря на висящее над облаками яркое солнце. Драко прищурился. Толпа, медленно заполняющая стадион, превратилась в россыпь разноцветных силуэтов – как муравьи, копошащиеся на кусочке сахара. Или как пятнышки перед глазами, когда долго смотришь на свет, а потом резко сжимаешь веки.

– Я напоминаю вам, что игра финальная, – голос Ургхарта прозвенел откуда-то слева. Он был на взводе, то снимал перчатки, то снова натягивал их. Никто не хотел от него никаких речей, но почему-то он решил, что они нужны. – Для кого-то из нас – последняя в Хогвартсе, так что выиграть мы просто обязаны. Ясно, Малфой?

Драко хотел бы сказать ему, куда ему следует идти, но язык прилип к небу.

Вовсе не игра занимала сейчас его мысли.

Что-то перевернулось внутри него в ту ночь, когда он столкнулся с Пэнси на лестнице. Что-то черное и острое, как игла, впилось в его нутро и не отпускало. Он чувствовал, как огромное око, висящее в небе и невидимое постороннему глазу, смотрит на него, следит за каждым его шагом и каждым движением. Он вдыхал – а око видело все, он опускал ногу с кровати – око не моргало, он бежал, стирая ноги в кровь, а око вертелось, не отрываясь от него, словно было частью его, Драко сознания.

– Ясно, – прошептал он и только потом понял, что его уже никто не слушает.

На другом конце поля Поттер что-то втолковывал гриффиндорцам. Выглядел он нервно и, что греха таить, не очень хорошо. Это было Малфою на руку – если Поттер не в форме, с ним будет меньше проблем на поле. Команда слушала его, кивая, учителя поднимались к себе на трибуны, а Крам летал вокруг колец, проверяя, все ли готово к игре.

Потом он спустился и подошел к их команде.

– Готовы к игре? – спросил он, пробежался взглядом по лицам парней и остановился на Малфое, словно тот был наиболее интересным объектом. Драко подавил желание смахнуть его взгляд, как муху. – Надеюсь, мне не придется читать вам лекцию по технике безопасности и рассказывать про запреты?

Его акцент выводил из себя.

Драко посмотрел на трибуны, попытался найти Грейнджер в толпе, но фигуры расплывались, и он мог видеть только капюшоны гриффиндорских мантий.

– Драко, – Крам подошел к нему ближе. – Ты готов?

– Да.

– Ты выглядишь не очень хорошо. Точно все в порядке?

– Я, блять, сказал, что готов!

Гойл прыснул в кулак, а Монтегю пробормотал «ого-го», Драко не слушал их. Он отвернулся. На зубах скрипнул горький привкус чего-то нехорошего. Как будто предчувствие вырвалось из его груди и попало в рот. Предчувствие грядущей беды.

Он протер лицо ладонью. Крам нахмурился и, задержав на нем долгий внимательный взгляд, сказал:

– Хорошо. Начинаем через минуту.

И он ушел в сторону гриффиндорской команды. Его спина, обтянутая тканью формы, колышущийся шлейф мантии, как развевающееся на ветру напоминание, что черный – это все еще его цвет, все это вызывало определенные ассоциации.

Черный. Однажды Дурмстранговец – всегда Дурмстранговец.

Почему-то эта мысль отложилась в голове и застыла там, как желе. Непонятно почему.

Драко отложил ее, решив обдумать позже.

Он увидел, что соперники седлают метлы, оглянулся на своих, поймал взгляд Уоррингтона.

– Не спи, Малфой! – крикнул он. Прозвучал свисток, Драко вскочил на метлу и взмыл в воздух.

Шла четвертая минута, а Гермиона уже почти полностью содрала лак со своих ногтей. Идея Джинни. Почему-то той захотелось накрасить ей ногти и, пусть цвет был неброский, персиковый, все равно ей казалось, что это было лишним.