========== Глава 12. Часть 2 ==========

Допрос Голда ничего не дал. Абсолютно ничего. Эмма подготовилась очень тщательно, вопросы ее были продуманы от и до, Спенсер соизволил присутствовать лично, дабы ничего не упустить, но… Но и упускать было нечего. Либо Голд действительно ни в чем не был виноват, либо он слишком умело врал. Эмма верила во второе, однако доказать это никак не могла.

– У вас только показания Миллс. Сами по себе они ничего не значат. Лишь повод внимательнее следить за Голдом.

Эмма и Спенсер стояли в коридоре, за «односторонним» зеркалом, отделяющим их от Голда. Тот сидел спокойно, время от времени поправлял манжеты рубашки и скучающе оглядывался, не выказывая никакого беспокойства. Будто знал, что никто и ни в чем его не обвинит. Даже если очень захочет.

Эмме стало тоскливо. Она уже много чего спланировала, много чего представила, и вот снова всё катилось слишком далеко. Голд был почти в руках и ускользал так ловко, что впору было задуматься. Может быть, кто-то помогает ему? Может быть, сам Спенсер?

Эмма подозрительно посмотрела на прокурора. Тот же задумчиво глядел на Голда и едва заметно качал головой, будто ведя сам с собой молчаливый диалог. Мог ли Голд заплатить ему? Мог, разумеется. Вот только и это тоже пока что недоказуемо. При самом большом желании.

Эмма не кипела, не возмущалась и не испытывала гнев. Она просто была очень усталой. Чересчур. И даже с этим поделать ничего не могла. Иногда ей все еще хотелось бросить город и людей и уехать подальше. Не далее как вчера она приехала к границе города и, выйдя из машины, долго смотрела на пустую дорогу. Та манила своей бесконечностью, своей новизной. Но, конечно, никуда Эмма не уехала. Слишком многое держало ее здесь. Слишком.

– Заявление есть заявление, – пробурчала она упрямо, передергивая плечами. – Мы не можем просто взять и оставить его без внимания.

Спенсер хмыкнул.

– Мы и не оставили, шериф. Мы вызвали Голда и допросили его, хотя по факту не было совершено никакого преступления, по которому он мог бы пройти подозреваемым.

Эмма поджала губы.

– А взорванная машина мэра?

Спенсер приподнял брови.

– А что, уже доказано, что это дело рук Голда?

Эмме оставалось только промолчать.

Конечно, ничего доказано не было. Эксперты долго возились с останками автомобиля, пытались снять отпечатки, но не нашли ничего стоящего. Насчет бомбы саперы сказали, что мощность была не слишком большая, иначе результат оказался бы иным, так что подозрения Эммы лишь подтверждались: Регину убивать не собирались. Ее хотели всего лишь напугать. Или предупредить о чем-то. Вполне возможно, кому-то не нравилось то, что она общается с Эммой. А кому это могло не нравиться? Голду. Эмма зациклилась на нем, она отлично это сознавала, но не могла ничего поделать. Ей все еще казалось, что она близка к разгадке, что ходит кругами и никак не может сделать последний шаг, ухватиться за конец размотанной нити.

Спенсер велел Эмме отпустить Голда и ушел восвояси, а Эмма еще долго стояла за дверью, не решаясь войти в комнату для допросов. Она знала, какими глазами посмотрит на нее Голд. И именно так он и посмотрел, разумеется, стоило ей переступить порог.

– Ну что, шериф? – он вольготно откинулся на стуле. – Не удалось вам?

Эмма мрачно зыркнула на него из-под насупленных бровей.

– Можете быть свободны, – сухо проговорила она, засовывая руки в карманы. Голд неспешно поднялся, беря трость.

– Могу, конечно, – легко согласился он, не скрывая улыбки. – И буду. Как бы вы ни старались сотворить со мной что-нибудь этакое.

Он прошел мимо застывшей Эммы, обдав ее терпким запахом парфюма, и остановился возле двери, небрежно бросив:

– Послушайтесь, моего совета, шериф: если вам так хочется стать героем, посмотрите в другую сторону. Под Богом ходит множество людей с грехами.

Эмма не повернулась к нему, а Голд не стал ждать. Постукивая тростью об пол, он ушел, не прощаясь. Эмма была уверена, что он смеется над ней. Может быть, и над Спенсером тоже, и над Региной, но над ней – особенно громко.

Подойдя к столу, Эмма взяла листы бумаги, на которых дублировала ответы Голда, и быстро просмотрела их. Голд утверждал, что их с Региной соперничество за пост мэра было в лимите правил. Что если Регине и казалось, что что-то идет не так, то почему же она сразу не заявила в полицию? Почему не сообщила о мнимых махинациях, о не менее мнимых угрозах? Боялась, что это повредит Генри? Нелепица: так бы его принялись охранять. А может быть, она молчала, потому что ей нечего было сказать?

Эмма спрашивала Голда и о взрыве, и, разумеется, там он тоже все отрицал. Эмме очень хотелось поверить ему, уж больно честным казался его взгляд, но что-то внутри подсказывало: причастен. Он непременно к этому причастен. Может быть, не так сильно, как хочется думать Эмме, но…

Внезапная злость на нулевой результат почти заставила Эмму смять бумаги. Она остановила себя в последний момент, руки ее дрожали. Пришлось очень аккуратно положить записи на стол и отойти на пару шагов, успокаивая дыхание. Почти сразу зазвонил мобильник. Эмма подумала, что это Дэвид, но это оказался Генри.

– Я хочу навестить маму, – сказал он без особых приветствий. – Отведешь меня?

Эмма прикрыла глаза и улыбнулась.

– Конечно, – сказала она мягко. – Приеду за тобой через двадцать минут.

Самая лучшая новость этих дней заключалась в том, что Регине сохранили ногу. Вэйл провел сложнейшую операцию, бился около десяти часов, но сумел сделать так, чтобы в обозримом будущем Регина сумела обходиться без костылей. Эмма не вдавалась в подробности, ей был важен результат, и она просто от души радовалась тому, что все обошлось. Потому что все действительно обошлось: кто-то берег Регину. Эмме не очень хотелось думать, что этот кто-то смотрит сверху, но иных мыслей по этому поводу как-то не возникало. Она даже подумала сходить в церковь, помолиться или что там делают в таких случаях, но так и не сходила. Сначала времени не было, а потом и желание сошло на нет. Эмма не жалела. Не о чем было.

Собрав все материалы по допросу Голду и в который раз скрипнув зубами по поводу неудачи, Эмма заперла сейф, вышла из офиса и принялась спускаться по лестнице. Внизу, у машины, ее ждал Джонс. Привычная ухмылка озаряла его смуглое лицо. Эмма вздохнула, но без особого раздражения. Как она успела выяснить, Джонс разделял ее неприязнь к Голду, а это в нынешнее время значило довольно много. Эмма вынуждена была признать, что Джонс ей нравится – из-за Голда, конечно, из-за чего же еще? Не так уж много в городе людей оказывалось на ее стороне. Глупо было бы терять одного из них по ничего не значащим причинам.

– Тебя подвезти, красотка?

Эмма уже сказала Джонсу, что между ними ничего не будет. Потому что Регина. Почему-то ей показалось, что Джонс поймет и примет. Она ошиблась, разумеется, но на душе стало легче. Во всяком случае, заигрывания Джонса не казались больше такими неприятными. Эмма научилась находить в них своеобразную прелесть. В конце концов, кто-то же должен говорить ей, что она красивая. Если уж Регина не хочет.

– Нет, – Эмма покачала головой. – Я за Генри. А потом в больницу.

Джонс понимающе кивнул. Осмотрелся зачем-то, вздохнул и сказал негромко:

– Видел Голда.

Эмма усмехнулась.

– Да я тоже видела. И даже слышала, – она сделала большие глаза, смеясь над выражением лица Джонса. – Мы его на допрос вызывали.

– И? – живо подался вперед Джонс. – Что? Что-нибудь есть на него?

Его глаза сверкнули. Эмма вынуждена была отрицательно помотать головой.

– Скользкий змей, – с сожалением проговорила она, нащупывая в кармане ключи от машины. – У меня прям руки дрожат, чую, что есть его за что засадить, а доказать никак. Нет улик и все тут.

Джонс цокнул языком.

– Убить его да дело с концом, – пробормотал он отрешенно. Эмма не была уверена, что он шутит, поэтому на всякий случай сказала: