Эмма на мгновение прикрыла глаза.

Зачем Регина придумала себе этот бред? Зачем накрутила себя? Эмма приехала в Сторибрук с желанием сразу уехать обратно. Если бы Регина не повела себя так, если бы не развязала войну… Никому не пришлось бы ненавидеть. Никому не пришлось бы проигрывать.

Регина посмотрела на Эмму, и та поймала ее взгляд: вновь немного настороженный, словно спрашивающий «Стоит ли продолжать?» «Стоит», – молча ответила Эмма. И Регина продолжила:

– Но это уходило, мое желание видеть тебя своим врагом, – она грустно усмехнулась, качая головой. – Я очень не хотела его упустить, однако пальцы мои разжимались против моей воли. Веришь или нет, мисс Эмма Свон, я никогда не желала женщин. Они мне неинтересны. Но вот в городе появилась ты, – она помедлила. – И что-то изменилось, – она сказала это так, что Эмма мгновенно поняла: она знает, что именно изменилось, но не скажет. Есть ли смысл спрашивать?

– Я злилась на тебя из-за собственного желания, а потом ты просто дала мне еще более удобный повод злиться. Повод, который я могла озвучить тебе в лицо и не почувствовать себя уязвленной. Убить разом всех зайцев, за которыми я только бежала, – Регина помолчала, словно обдумывая что-то, потом улыбнулась. – Фактически, ты очень помогла мне, Эмма. И за это я тоже ненавидела тебя. Потому что где-то внутри я хотела совсем иных эмоций от тебя, – она прерывисто вдохнула. – Потому что не могла быть благодарна.

Впервые за все время разговора в ее глазах не оказалось злости. Они были задумчивы. И эта задумчивость невольно передалась Эмме.

– Ты никогда не желала женщин? – спросила она, размышляя, как же так получилось, что Регина оказалась столь умелой в этой области.

Регина прижала ладонь к лицу и покачала головой, с мученическим вздохом интересуясь:

– И это все, что ты запомнила из того, что я сказала? Невероятно.

Она тихо и немного неуверенно засмеялась, словно не знала, уместен ли будет смех.

Эмма внезапно почувствовала, что пик пройден. Что все откровения высказаны и услышаны. Что Регине больше нет резона злиться. Эмма и сама ощутила какое-то спонтанное спокойствие, которого не ожидала. Тогда она уверенно сказала:

– И все же ты была.

Это понималось очень отчетливо.

Теперь уже настала ее очередь ликовать, пусть даже очень тихо.

Регина недоуменно подняла брови.

– Что? О чем ты?

– Ты спала со мной, – нетерпеливо пояснила Эмма. – После. Хотя дело даже не в сексе. Ты просто общалась со мной. Может быть, ты не хотела меня благодарить, но ты благодарила. Своим способом.

Она умолчала о том, что Регина купила ей квартиру. Да разве ж она поступила бы так, ненавидь она Эмму на самом деле? Что за изощренный мазохизм такой!

Регина хмыкнула. Возможно, она хотела сделать это надменно или унижающе, но получилось только растерянно.

– Я спала с тобой, потому что хотела, Эмма, – ответила она немного устало. – И это самое отвратительное из всего, что я когда-либо хотела.

Она продолжала настаивать на том, что желание может быть гадким. По крайней мере, ее желание Эммы. И вот уж с этим Эмма не хотела мириться. Больше нет.

– Эй! – возмутилась она, все же преодолевая тот самый шаг, что оставался между ними. – Я никогда не была так уж плоха.

Она коснулась кончиками пальцев подбородка Регины, заставляя ее посмотреть на себя.

– Или была?

Регина выглядела уставшей. И все равно – очень красивой. Теперь уже можно было об этом подумать, такая мысль не казалась странной. Даже после всего того, что услышала, что узнала, Эмма считала Регину совершенством. Она готова была любоваться ею. Готова была защищать, если придется.

Готова была простить.

Может быть, она даже готова была любить ее.

Эмма склонила голову, желая поцеловать, но Регина отвернулась в последний момент, и губы скользнули по щеке.

– Вот этого не надо, – Регина поспешила соскочить со стола и отошла в сторону, к окну. – Не надо.

Там она застыла в оборонительной позе, словно ждала, что Эмма проявит настойчивость.

– Ладно, – покладисто согласилась Эмма. – Скажешь, когда будет можно.

Она почти не удивлялась тому, что в сердце ее не нашлось ответной ненависти к Регине. В самом деле, она даже могла ее понять. Все, что Регина хотела – так это остаться с Генри. Эмма была угрозой. Регина просто растерялась. Испугалась. А растерянные и испуганные люди способны на многое. И на ошибки в том числе. Регина тоже человек. Она выбрала неправильный путь. Эмма была рада, что вынудила ее оглядеться.

– Не скажу, – Регина продолжала стоять возле окна. – Эмма, я теперь с Робином. Тебе надо просто… принять это.

Она выглядела так, словно сомневалась в собственных словах.

Эмма не взялась спорить. Она понимала, что теперь, зная всё, не отпустит Регину. Заберет ее у Робина. Что Регина и сама не жаждет остаться с ним до конца времен. Она ясно доказала это тогда, в ресторане, и позже, когда пришла к Эмме в комнату. А теперь уж, после всех откровений и признаний…

Но сейчас стоит поговорить о другом. О том, что обязательно нужно сказать.

– Прости меня, – Эмма все же подошла вновь ближе, готовая отступить, если будет надо. – Я не знала. Я не почувствовала…

Она сделала паузу, тщательно подбирая слова, видя, что Регине интересно продолжение.

– Я думала, что все в порядке. В относительном, конечно, но все же. Я не понимала, как такое может быть, и вот это тревожило меня гораздо больше, чем собственно чувство вины. Я не понимала тебя. Не знала, как вести себя с тобой. Это убивало больше остального. А не то, что я тебя изнасиловала. Черт, да я даже ночами спала спокойно!

Эмме действительно было стыдно. Как же она, со всем своим «шестым чувством», которым активно пользовалась до приезда в Сторибрук, упустила столь важный момент? Как она заставила себя поверить, что все может быть в порядке? Может быть, потому что хотела в это верить?

Регина намеревалась разозлиться, это было заметно по выражению ее лица, но что-то не получилось. Вероятно, она слишком устала, чтобы злиться снова.

– Хоть кто-то из нас спал спокойно, мисс Свон.

Эмма поморщилась.

Вот оно снова. Не надо.

– Пожалуйста, – попросила она искренне, – не называй меня мисс Свон. У меня есть имя. Мне нравится, когда ты произносишь его.

Эмма не думала, что убедит Регину своей просьбой. Скорее, наоборот – раззадорит. И изумилась, услышав в ответ:

– Я знаю. И я попытаюсь.

Регина… улыбалась. Не очень счастливо, не очень ловко, но улыбалась. И это была не привычная усмешка.

Что-то оборвалось внутри, стало легче дышать. Должно быть, Регина тоже устала от всего этого, от подколок, от сарказма, от дистанции, на которой приходилось держать себя.

Эмма, не задумавшись, протянула руку.

– Прости меня, – снова сказала она. – Если бы я была чуточку умнее, если бы я настояла на разговоре раньше…

То им не пришлось бы целый год жить вдали друг от друга. Не было бы Робина. Не было бы Лили.

Ох, Лили…

В момент, когда Эмма со стыдом подумала о ней, Регина вложила свои пальцы в ее ладонь.

– Этого разговора не должно было быть, – она покачала головой. В глазах ее быстро мелькнуло и пропало сожаление. В самом деле, что теперь жалеть? Сказанного не вернешь.

– Теперь ты убьешь меня, как единственного свидетеля?

Эмма рассчитывала пошутить, но Регина смотрела на нее очень серьезно. Словно и впрямь обдумывала убийство.

– Нет, – сказала она наконец. – Не сегодня, – и добавила, вздернув бровь: – Но не думай, что все будет так легко, Эмма.

– Я понимаю, – торопливо согласилась Эмма, сжимая руку Регины, не желая ее отпускать. – Я готова.

Ей до безумия нравилось, что Регина называет ее по имени. Что между ними пала эта стена, как и многие другие стены.

Регина прыснула вдруг от смеха, как девчонка.

– Готова? К чему ты готова, Эмма?

Она склонила голову к плечу, все еще не забирая своей руки, и Эмма была ей за это благодарна. Она поцеловала ее пальцы перед тем, как сказать: