Эмма замирает на мгновение, набирает полную грудь воздуха, затем осторожно выдыхает, потряхивая головой. Что-то поднимается вверх по телу, от кончиков пальцев до колен и выше, сворачивается внизу живота ненадолго и ползет дальше, по спине, вливаясь морозным дыханием в кровь.
Страх внезапно становится рядом, обнимает за плечи, пригибает к земле.
Страх, что все может пойти не так.
Эмма сцепляет зубы и заставляет себя сделать несколько шагов вперед. Там ведь Регина! Она ждет! Ее нужно вытащить!
Пот скатывается по щеке от виска, срывается с подбородка. Эмма сглатывает, добравшись до дома и прижавшись спиной к ветхой стене.
Никого. Тихо. Может ли это быть засада?
Эмма метает быстрый взгляд назад, туда, где остались Август и Белла с Аурусом, и гадает, успеют ли они что-то предпринять, если это ловушка. Безусловно, готовым нужно быть ко всему.
Она заставляет себя оторваться от стены и мелкими шажками продвигается вдоль дома. Робин уже скрылся внутри и пока молчит.
Эмма кривит губы, растрепавшаяся коса колет в шею.
Ко всему. Она готова ко всему.
Но только не к такому.
Выглянув из-за угла, Эмма замирает, а потом волна бесконечного ужаса толкает ее вперед, и она бежит, не чуя ног, напрочь забывая о любой опасности.
Там Регина. Она стоит на коленях, обмякнув, и раскинутые руки ее примотаны к подобию креста – обломанной половине от двух перекрещенных брусьев, на которой обычно распинают рабов. Длины вертикального бруса достаточно, чтобы Регина не падала. До последнего Эмма надеется, что глаза ее подводят, но, подбежав и упав на колени рядом, она издает глухой стон.
Ладони Регины пробиты двумя большими гвоздями. Кровь вновь принимается сочиться из ран, когда Эмма, невесть откуда найдя силы, голыми руками выдергивает гвозди, пытаясь не сорваться на крик, когда от боли вскрикивает Регина. Ужас вперемешку с ненавистью владеет ею настолько сильно, что не сразу получается развязать веревки. Пальцы почти не слушаются, в ушах шумит, Эмма хочет смотреть на Регину и не может это делать, отчетливо чувствуя вину за то, что не успела. Когда веревки, наконец, размотаны, серые сухие губы Регины чуть размыкаются, и с них слетает вместе с выдохом:
– Мой спаситель.
Она принимается дрожать, падая на Эмму. Эмма с трудом давит рыдания, чувствуя, как беспомощно прижимается к ней замерзшая, обессилевшая женщина. Не желая сделать еще больнее, она едва позволяет себе обнять Регину в ответ.
В голове – вихри мыслей, бури ощущений. Эмма понимает, что нужно уходить, но не находит в себе сил подняться – и поднять Регину. Прижимаясь губами к ее виску, заставляя себя дышать и не кричать, Эмма почти глохнет и слепнет от ненависти к Паэтусу, и это едва не приводит ее к печальному концу.
Паэтус выдает себя громким топотом. Эмма не видит его, зато отлично слышит и инстинктивно уворачивается от занесенного гладиуса, вместе с Региной перекатываясь по земле. Закрывая ее своим телом, она готовится перекатиться еще раз, но позади раздается нечленораздельный выкрик, и звук удара вынуждает Эмму подскочить, кидаясь в атаку.
Это Робин. Выбежав из дома, он перехватывает Паэтуса и, напрягая все силы, удерживает его, не давая добраться до Эммы с Региной. Паэтус рычит и лягается и в какой-то момент вдруг ловко изворачивается, резко просовывая руку между собой и Робином. Робин ахает и отшатывается, а Эмма в этот момент бросается вперед, в ноги Паэтусу, и, сшибая его, вместе с ним катится по мокрой земле. Грязь забивается в рот, в нос, в глаза, Эмма отплевывается от нее и старается вцепиться Паэтусу туда, где будет больнее. Тот визжит – она добралась до его шеи – и пытается укусить. Все сливается в единую круговерть, разрывает на части и сплетает вновь тугими веревками. Эмма изворачивается так, чтобы схватить Паэтуса за горло, наваливая на себя, и надавить, лишая доступа воздуха. Римлянин багровеет, пищит и сучит конечностями, стараясь дотянуться до противницы, однако в его положении достичь успеха невозможно. Время тянется невыносимо долго, руки от напряжения взрываются осколками боли. Эмма что есть сил сжимает его шею до момента, как тело обмякает: Паэтус теряет сознание. Тогда она поспешно спихивает его с себя и, перевернувшись на четвереньки, долго и надсадно кашляет, избавляясь от грязи, забившей рот. Затем, не поднимаясь, оборачивается, тяжело дыша, видя сквозь пелену в глазах, как Регина дрожащими окровавленными руками гладит белое лицо лежащего на земле Робина.
И не разобрать, кому та кровь принадлежит.
========== Диптих 48. Дельтион 2 ==========
Регина поднимает голову. Карие уставшие глаза ее ловят блеск солнца.
– Эмма, он тут не один, – только и успевает сказать она, а Эмма уже слышит, как кто-то бежит сзади, и вряд ли это Лилит или Галл. Резко выдохнув, она стремительно ложится на землю и перекатывается в сторону источника звука, пытаясь сбить нападающего с ног. Все получается, и изрыгающий проклятия противник, запнувшись об Эмму, кубарем летит на нее, лишь в последний момент приземляясь чуть поодаль. От удара он выпускает из рук меч, и Эмма – как есть, на четвереньках – бросается за оружием, стремясь дотянуться первой. Противник в себя приходит быстро и повторяет действия Эммы, но он более неуклюж и медлителен. Вскочив, он растопыривает руки и кидается на Эмму, будто бы и не видя острия меча, направленного прямо ему в грудь. Делать ничего не приходится: он сам напарывается на гладиус и, изумленный, оседает обратно на землю, чтобы уже не подняться. Эмма выдергивает меч и резко оборачивается, предполагая, что на этом битва не окончена.
Сбоку от дома Лилит и Галл сражаются еще с тремя, и звон клинков заполняет округу. Эмме некогда наблюдать, она видит, что к ней движется очередной бандит, и надеется только, что их тут не прячется еще сотня. Где Паэтус их только нашел?
Она принимает удобную позу: тело чуть расслаблено, но готово к прыжку. Рука с мечом опущена, однако удар может быть нанесен в любой момент. За спиной – Регина и Робин, и Эмма не даст противнику ни малейшего шанса.
Она встречает атаку быстрой обороной, и по силе опустившегося клинка понимает, что сейчас ее лучшим соратником будет ловкость. Бандит выглядит очень мощным и при этом двигается очень стремительно. Возможно, его хватит ненадолго, но ведь и Эммы должно хватить.
Она отталкивает чужой меч, давая себе мгновение передышки, и отступает вправо, внимательно следя за бандитом. Тот уже не стремится пробить ее одним ударом и повторяет движения, поигрывая гладиусом. Загорелое лицо его пересекает наискосок старый шрам, проходящий над пустой глазницей. Эмма думает, что этот шанс надо использовать, и пытается обежать противника, чтобы ударить с той стороны, с которой он не видит. Безусловно, хитрость ее не такая уж и хитрая, бандит отлично помнит о своем недостатке и поворачивается к Эмме так же быстро, как движется она сама. В следующий момент она снова вынуждена обороняться, и на этот раз соперник свободной рукой пытается схватить ее за волосы. Чудом увернувшись и прогнувшись в спине, Эмма улучает возможность и, упав на колени, что есть сил кулаком – потому что размаха для удара мечом не хватает – бьет бандита в пах. Сверху раздается яростный вопль, мужчина отшатывается, сгибаясь пополам, с губ его срываются нечленораздельные ругательства. Вот он, удобный момент!
Не поднимаясь с колен, Эмма отводит руку с мечом назад, чтобы пронзить врага насквозь, однако тот, явно превозмогая боль, уходит в сторону в последний момент, и гладиус лишь чуть царапает его бок, продирая тунику. Ждать нельзя, Эмма вскакивает и бросается вперед, но бандит уже пришел в себя и встречает ее целым градом ударов, три из которых она отражает, а вот четвертый приходится так неудачно на основание лезвия, что выбивается запястье, и пальцы невольно разжимаются. Бандит широко улыбается, он предчувствует скорую победу и усиливает натиск, снова и снова занося руку. Эмме ничего не остается, кроме как метаться из стороны в сторону, уходя от ударов. В какой-то момент бандиту становится неинтересно это мельтешение, и он поворачивает в сторону Регины, будто бы решив для себя, что Эмма уже не помешает. Безусловно, Эмма с радостью пользуется открывшейся возможностью и с разбега заскакивает бандиту на спину, цепко обхватывая его талию ногами. Наверное, можно провести тот же прием, что и с Паэтусом, но у Эммы другие планы. И пока бандит, взревев от неожиданности, пытается скинуть ее, вертясь, она, вцепившись ему в волосы одной рукой, большим пальцем второй выдавливает ему здоровый глаз. Ноготь проскребает глазницу, ошметки плоти увлажняют кожу. Истошный вопль оглушает Эмму, она оставляет бандита в покое и отскакивает на шаг, чтобы следующим движением выхватить у ошарашенного болью несопротивляющегося противника гладиус и с оттяжкой вдвинуть лезвие ему в живот. Бандит выплевывает воздух вперемешку с кровью и тяжело падает на колени, а затем валится ничком, издавая булькающие звуки. Эмма с силой встряхивает поврежденной рукой, видимо, вывих совсем незначительный, потому что боль вспыхивает быстрой искрой и почти сразу проходит. Для надежности пнув поверженного противника и проверив, что он не шевелится, Эмма вертит головой, смотря, сколько бандитов осталось. Убеждается, что Галл и Лилит со своими разделались, и, бросив оружие, мчится к Регине, возле которой падает на колени и выдыхает хрипло:
