Кое-как Дехтирель доковыляла до своих бывших комнат. Она не жила тут с тех пор, как старая Хозяйка покинула часовню, и пристроенная к ней жилая башня стояла пустой. Лишь раз или два первое время она по старой памяти задерживалась тут, но после тайной свадьбы с Охтайром совсем перебралась в башню.

Здесь слуги сохранили всю обстановку прежних лет. Даже тот же вид орхидей красовался в изящных вазочках, расставленных на окнах и подставках. И в кувшин был налит любимый яблочный сок.

Молодая женщина без сил опустилась в кресло у окна. Можно было не притворяться, и она со стоном закрыла глаза.

— Тебе плохо? — захлопотал Рави. — У тебя такое лицо… Ты больна? Может быть, кого-нибудь позвать?

— Нет, — Дехтирель сжала его руку. — Не уходи! Не оставляй меня одну! Мне страшно!

— Но я вижу — тебе плохо! Я позову кого-нибудь? — он бросил взгляд на дверь. Денщик как раз в этот миг протиснулся боком в комнату и встал у порога, скрестив руки на груди. — Я сбегаю быстро! Ты не успеешь оглянуться…

— Не уходи! Я боюсь быть одна!

— Ты не будешь одна. Я оставлю с тобой Охтайра…

— Нет! — со страхом воскликнула Дехтирель, уже двумя руками хватаясь за брата, как утопающий за соломинку. — Только не Охтайр!

Денщик криво усмехнулся.

— Но почему? Он же твой…

— Это он во всем виноват! — женщину бросила на мужчину взгляд, полный ненависти и отвращения. Рави с удивлением оглянулся на застывшего у дверей полукровку.

— Да, я такой! — гордо откликнулся тот.

— Это из-за тебя моя сестра заболела? — ахнул наследник.

— Она не больна, — скривился Охтайр с презрением. — Она просто-напросто беременна!

Рави вытаращил глаза, не веря своим ушам.

— Ка-а-ак беременна? — протянул он.

— Как все беременеют, — со своего места у двери отозвался денщик. — Она — женщина. У них это в порядке вещей!

Наследник воззрился на скрытый в складках балахона живот сестры. Одеяние Видящей — балахон, верхнее платье, накидка, плащ — было достаточно просторным и складчатым, чтобы скрыть её положение, но сейчас она неловко повернулась и ткань туго обтянула ее раздутое чрево.

Рави медленно опустился на колени перед её креслом. Коснулся ладонями живота. Он не верил ни своим глазам, ни своим ушам. Его маленькая сестричка, его Тир — и скоро станет матерью. На миг он ощутил что-то вроде болезненного укола ревности — ведь когда-то они были так близки. Замужество сестры и грядущая помолвка отдалили их друг от друга, и сейчас Рави остро пожалел об упущенной возможности. Мелькнула крамольная мысль о том, что младенец под сердцем сестры мог быть его собственным…

— Но — как? — только и мог вымолвить он.

— Очень просто, — фыркнул Охтайр. — На словах объяснить или вы, милорд, предпочтёте практику? Хотя я не верю, что вы не знаете, что обычно мужчина проделывает с женщиной!

— Ты чудовище! — выкрикнула Дехтирель и разрыдалась в голос. — Посмотри, что ты наделал? И теперь я умру! Через три месяца! Или даже раньше!

— Ч-что? — наследник Наместника выпрямился, растерянно переводя взгляд с сестры на денщика. — Это п-правда?

— Да! — крикнула женщина. — Через полтора месяца твоя помолвка, а еще через месяц я умру!

— Нет, — почти сразу откликнулся мужчина. — Это обычная истерика. Такое часто случается с беременными, не обращайте внимания, милорд.

— Не обращать? Но она сказала, что умрёт!

— Это нормально — бояться рожать, — откликнулся Охтайр. — Не берите в голову! Это фантазии…

— Нет! — Дехтирель выпрямилась. От волнения и негодования к ней вернулись силы. — Это правда! Сегодня ночью…

… Сегодня ночью она опять не спала — лежала на постели, обнимая свой живот и прислушиваясь к тому, как энергично толкается во чреве ребёнок. Младенец сегодня был очень активен — вертелся так, что порой его мать чувствовала боль от пинков маленьких пяточек и локотков. Казалось, нажми он посильнее — и проткнёт живот изнутри. «Да прекрати ты, маленькое чудовище! — прошептала Дехтирель с досадой, шлёпнув себя по животу. — Сколько можно?»

Сегодня должен был прийти Охтайр — женщина уже начала угадывать ночи его появления. Днём они с мужем почти не виделись — лишь издалека, да и то, если он вслед за наследником приходил в часовню. И тогда они не разговаривали — лишь обменивались быстрыми взглядами. Но по ночам денщик навёрстывал упущенное. Теперь даже растущий живот жены не мешал ему получать своё. Несмотря на предостережение альфара-ветеринара, он возобновил супружеские обязанности, и в эти дни Дехтирель приходилось терпеть его присутствие. Стиснув зубы, она отрабатывала ненавистную супружескую повинность и вздыхала с облегчением, когда муж уходил, хлопнув дверью.

Да где же он? Скорее бы пришёл, забрался в постель, сделал своё дело и проваливал до следующего раза! Надоело ждать!

Ожидание затягивалось, и веки молодой женщины стали закрываться сами собой. Даже ребёнок притих, и она начала соскальзывать в сон.

И в тот миг, когда сознание балансировало на грани дремоты, она вдруг почувствовала, что не одна. Какая-то тень возникла подле её постели. Высокая, тонкая, белая. «Ты? Наконец-то…»

Но все слова замерли на губах, когда тень рассмеялась дробным старческим смехом: «А кого ты ждала?»

От невыразимого ужаса Дехтирель зажмурилась, но лицо старой Хозяйки стояло перед мысленным взором. И её голос проникал, казалось, сразу в сознание, минуя уши: «Ты меня боишься? Чувствуешь страх? Правильно, девочка! Ты должна бояться! Ибо настанет час — и я приду за тобой!»

«Нет», — прошептали губы Дехтирель. Она крепко зажмурилась, замотала головой, зажимая уши руками, но голос волшебницы никуда не делся.

«Нет в мире силы, которая сможет меня остановить, глупая девчонка, и ты это знаешь! Тебе не спастись! Твои дни сочтены! Готовься…»

Бессознательным жестом матери молодая женщина коснулась своего живота, пытаясь защитить ребенка.

«Ах, да! — послышался смешок. — У тебя же такое интересное положение… Ничего, я подожду, пока всё это не закончится! И, как только настанет срок…»

Она наклонилась. На лбу Дехтирель ощутила прикосновение сухих старческих губ — и потеряла сознание.

Поутру она проснулась совершенно разбитой. Но, несмотря на то, что болела уже несколько дней, не покидая своей комнаты в башне, ей было так страшно теперь в одиночестве, что, промаявшись несколько часов, она всё-таки отправилась на заседание совета. Всё, что угодно, лишь бы не быть одной.

— Теперь ты понимаешь? — закончив рассказ, Дехтирель уставилась на Рави. — Мне страшно! Я боюсь умереть! Старая Хозяйка обещала, что убьёт меня сразу после родов! Это через два с половиной месяца!

— Может быть, и раньше, — равнодушно заметил Охтайр, подпиравший дверной косяк с независимым видом. — Иногда бывают преждевременные роды…

— Как ты можешь такое говорить? — чуть ли не хором напустились на него брат и сестра. — Она же твоя жена! И мать твоего ребенка!

— Вот именно. Но никто ведь не знает точно, когда ребёнок появится на свет, — криво усмехнулся денщик.

— А ведь он прав, — улыбнулся Рави. — Смотри, сестрёнка, ведь если твой сон — правда, то Видящая может опоздать! А в этом случае, если не соблюдены все условия, то обещания и проклятья теряют силу! Помнишь, мы читали в сказках?

— Мы читали в сказках, что проклятья нельзя избежать, — проворчала молодая волшебница. — Что оно свершится, несмотря ни на какие усилия…

— Ничего, мы что-нибудь придумаем!

— Должны придумать, — со своей обычной самоуверенностью сказал Охтайр. — Я ведь должен получить своего ребёнка живым и здоровым!

И столько силы и решимости было в его голосе, что брат и сестра не осмелились возражать.

— Ах, если бы ты знал, как я счастлива! — Винирель всплеснула руками, роняя на пол теплую накидку, которую её заставила взять Видящая. — Мне так понравилось у реки! Можно, мы пойдём туда завтра?

Она умоляюще заглянула в глаза Тириара, и тот улыбнулся: