Так, что ближайшие несколько суток нашим механикам предстоит изумительное развлечение в кочегарках и машине. Тем более, что итальянского у нас никто не знает вообще, а среди кочегаров только один немного знает французский, а двое из альпийских предгорий вроде понимают немецкий. С рулевыми гораздо проще, все говорят по-английски, вообще, языковая проблема оказалась самой сложной, из того, с чем столкнулись на трофейном крейсере. А вообще, нам здорово повезло, как следовало из рассказа Тремлера, во время погрузки угля пришедшего навестить и рассказать, как всё происходило. А повезло тем, что ещё в самом начале капитан поймал кочегаров, которые в одной из башен прямо на снарядах (кстати, снарядные погреба под завязку полны, так, что на первых порах проблем со снарядами для гарибальдийца не будет) организовали себе уютный уголок употребления спиртосодержащих жидкостей со всем положенным в виде курения и расслабления. Капитану совсем не хотелось из-за идиотов взлететь на воздух в пути, поэтому все лишние помещения на корабле были наглухо закрыты, в том числе арсенал, башни и казематы с погребами.
То есть, имеющиеся на борту двадцать пять японцев при двух офицерах, во время высадки нашего десанта, физически могли оказать сопротивление только имеющимся личным оружием. Но всё-таки попытались, в частности, у них была идея забаррикадироваться в машине и открыть кингстоны, чтобы взорвались котлы, что вполне могло привести к детонации боезапаса, да и само по себе может привести к разрушению корабля. Но после получения нашего послания, капитан успел послать старшего механика в машину, который предупредил кочегаров, и успел организовать баррикады и запоры на подходах к машинным отделениям и кочегаркам, и не пустили внутрь японцев, именно с этими двумя на шканцах столкнулись наши десантники.
Вообще, капитан был до последнего уверен, что стоит ему повысить голос, и мы бы перед ним извинимся, и что наличие на мачте британского флага есть полная гарантия неприкосновенности для него и корабля. Но на его возмущения Тремлер поинтересовался, а как расценивать, что под коммерческим флагом Британии следует военный крейсер с боезапасом, военными японскими моряками и по документам являющийся собственностью военного флота Японии? И, к примеру, подняв на мачте голландский флаг, мы автоматически становимся не русским военным крейсером с непонятным флагом, а голландским трампом?! Кроме этого, если мистер капитан утверждает, что данные корабли являются английскими, то значит ли это, что открытие с английского корабля артиллерийского огня по русскому военному кораблю объявлением войны Великобританией России?! Ведь открытие огня или даже просто недружественные действия в отношении военного корабля во всём мире и во все времена юридически составляют полный состав Казуса Белли*! И это в ответ на поднятый на нашей мачте совершенно законный сигнал "Лечь в дрейф и принять досмотровую партию!", ведь такое право военного корабля в отношении любого судна под коммерческим флагом предусмотрено сводом международных морских законов! Как господин капитан может всё это объяснить?! Как он может объяснить, что на коммерческом британском судне, как он утверждает, на офицеров русского флота нападают военные японские моряки с оружием и наносят увечья и вынуждают русских военных защищаться?! На основании всех перечисленных нестыковок, мы имеем право арестовать корабль и доставить в свою базу для разбирательства или пустить ко дну. Ведь в данном случае обнаружение под коммерческим флагом военного крейсера противника является стопроцентной военной контрабандой, причём не в виде части груза, а в виде всего судна.
Так, что после таких разъяснений у капитана пропало всякое желание встречаться с нами и качать права. Капитан предпочёл последовать примеру итальянского механика и напиться в своей каюте. Правда, произошёл смешной случай, когда наши пытались попасть в забаррикадировавшуюся кочегарку, в которой в том момент никто ни одного языка, кроме итальянского не знал и договориться хоть о чём-нибудь не представлялось возможным, в общем, по обе стороны от запертых дверей эмоции нарастали, грозя взрывом, пока не пришёл адекватный итало-немецкий толмач и не обрадовал своих горячих вспыльчивых земляков информацией о премии, что сменило градус общения с минус бесконечности на бесконечность, но со знаком плюс, что с взрывной Аппенинской горячностью может быть не менее разрушительно для окружения, как негодование.
Довольно быстро удалось обнаружить судовую роль, оказалось, что посланный с мостика итальянский матрос закрыл в каюте одиннадцать японцев, которых обнаружили уже, когда все основные события успели закончиться. Объяснилась и задержка кораблей, оказывается во время стоянки в Сингапуре несколько матросов с "Касуги" устроили на берегу пьяную драку, в которой пострадали чины местной полиции, что привело к большому разбирательству с привлечением посланников Англии, Италии и Японии, поэтому и вышли с большим опозданием. Кроме прочего, нашему Никифорычу пришлось поделиться с итальянским коком нашими продовольственными запасами, что Никифорыч воспринял, почти как личное оскорбление. А ушедший с частью экипажа на трофей боцман наверняка сумеет потихоньку прибарахлиться в пользу родного корабля.
За всё время стоянки ни наши сигнальщики-наблюдатели, ни мы с Клёпой облетавшие окрестности несколько раз не заметили никакого движения или наблюдателей на берегу и в этой части моря. Начавшаяся встречей потерянных нами гарибальдийцев, буквально за пару часов, до отдачи приказа на прекращение поиска, полоса везения пока продолжалась, и мы до дрожи боялись её спугнуть, понимая, насколько эфемерной и капризной является симпатия девицы-Фортуны.
Мы вышли на запад с целью проскочить самый оживлённый участок Корейского пролива в районе Цусимских островов за ночь. Боцман заставил итальянских кочегаров, не смотря на начинающуюся ночь, начать приборку на "Ниссине". Мы решили отмывать от угольной пыли "Новик" уже утром, потому, что наш уменьшившийся экипаж буквально с ног валился от усталости, конечно, будь боцман с нами, такому разгильдяйству бы не потрафило, но Николай предпочёл отступить от поклонения флотской чистоте. К моменту наступления полной темноты, мы встали в створ Цусимского пролива, а на "Ниссине" погасили люстры и все прочие огни. "Новик" впереди, гарибальдиец следом в паре кабельтовых. У нас была договорённость, что он следует таким курсом вне зависимости от наших действий, если нам вдруг понадобится ускориться или уклониться, чтобы разобраться с какими-либо проблемами у нас на курсе. С ходом в четырнадцать узлов, пусть и не самым экономичным для гарибальдийца, мы должны были за ночь пройти больше ста миль, оставив позади траверз Сасебо, Пусана и Нагасаки. Практически так и получилось, если не считать скользнувших в темноте двух японских миноносцев, с которых нашу парочку не заметили, хоть мы уже были готовы открыть по ним огонь. Под утро не менее благополучно разминулись с каким-то пароходом, азартно спешившим на юго-запад и пересекшим наш курс всего в паре миль севернее.
Через несколько часов после рассвета, на траверзе Симоносеки, когда мы убедились, что никаких опасностей в обозримых окрестностях не наблюдается, передали на "Ниссин", чтобы они посадили в шлюпку японцев, и мы сходим оттащить их на буксире к Японии, к счастью погода позволяла и волны большой не было. Всё было оговорено ещё на стоянке во время перегрузки угля, так, что, взяв на буксир полную японцев шлюпку, мы на двенадцати узлах, больше не могли себе позволить, потому, что начинало захлёстывать водой шлюпку, направились на восток — юго-восток в сторону японского побережья. Мы планировали приблизиться на расстояние видимости к берегу между Симоносеки и Майдзуру, где предоставить сынам Микадо и Аматерасу, да какая, грубо говоря, разница, дальше добираться самим, заодно и согреются на вёслах. В принципе, если немедленно вышлют нам в вдогонку эскадру крейсеров на полном ходу, то миль за сто до Владика они нас возможно смогут догнать. Вот только морякам ещё нужно добраться до берега, найти телеграф, передать информацию, которую должны усвоить и выработать решение. Кто-то должен взять на себя ответственность и отдать приказ, то есть за время этих переговоров и согласований погоня успеет потерять свой смысл, а посылать скоростные миноносцы и истребители — абсурд, когда они знают, что сопровождает конфискованный у них крейсер наш "Новик", для которого борьба с минными силами есть прямая и непосредственная задача, ради которой он исходно создавался.
