— Рисковое дело задумал, и кто-нибудь поляжет, мыслю так, но скажи спасибо жене своей и Степану Ивановичу. Жинка твоя моего урядника выходила, а говорили не жилец, теперь на поправку пошёл. Поклон ей земной за руки и сердце спасливое. А Степан Иванович верит тебе, а это много говорит. Так, что дам тебе шестнадцать человек с двумя урядниками. Адрияна — хозяина вашего возьмёшь?
— Касьян Панкратович! Он парень хороший, но в деле я его оценить не могу, тут надо умелых, а не просто кто нравится.
— Не бойся. Адриян пластун знатный, да и парень ловкий, да хваткий и весь караул у него такой, видать тянутся друг к дружке похожие. Толковых подберу при двух урядниках. Что им из оружия дать надо?
— Им придётся действовать в узких коридорах. Гранат бы фугасных, кидать в помещения и коридоры, чтобы оглушить, но если нет, мы чего-нибудь сами придумаем. С винтовками там точно не развернуться. Пистолеты лучше будут. А ещё, когда всё благополучно пройдёт, до Владика нужно будет арестованных охранять.
— Понятно! Считай договорились! Когда они тебе нужны будут и когда их обратно ждать?
— Выйти хотим десятого. А обратно наверно недели через две-три, раньше не получится, если только их из Владика по железной дороге отправить.
— Ну, там сами и решите, как лучше. Ты уж на меня обиду не держи! Дело непонятное, думать надо крепко. Давай за это дело ещё по стопке и хозяйку иди встречай. А казаков Адриян приведёт! Сам понимаешь, казаков тебе доверяю! Мне за них перед их отцами и матками ответ держать…
Только утром Николай поверил, что с казаками договорился. И с утра день пошёл удачно и как-то гладко. По дороге на завод он стал меня пытать, что я там говорила как-то про пуск торпед сжатым воздухом. Ну, а что я могла сказать, только то, что у нас торпеды запускают сжатым воздухом, в том числе из подводных лодок. Вот эту мысль Николай крутил по дороге и огорошил ею Ивана Матвеевича, который сначала вроде попробовал возражать, а затем схватил кусок бумажки и начал что-то чиркать карандашом и через двадцать минут выдал:
— А ведь ей Богу получится! Николай Оттович! Сегодня попробуем образец сделать, а завтра приезжайте со своими механиками, испытывать будем. Вы идите, а то у меня сегодня до вечера куча работы будет, но должны успеть! — И не прощаясь, побежал куда-то в цеховые глубины.
Над головой Клёпа выписывала круги и петли. К борту приткнулся вплотную буксир "Силач" и над всем рокотал голосина могучего Сергея Захаровича Балка — командира буксира. Оказалось, что у буксира есть выносная стрела на две тысячи пудов, что позволяет нашу пушку переставить. Вот потому на юте гремело железо, и переливался морской фольклор. Николай даже не пошёл смотреть, зачем людей отвлекать, там большинство в этих вопросах не чета ему, а как закончат, обязательно позовут предъявлять сделанную работу.
А Николай ушёл в свою каюту и начал выспрашивать меня про мины на тележках, про кусок сахара, словом, те несчастные огрызки сведений и фактов, которые не говорят мне ничего, а он из них может выцепить куски важной и нужной информации. Как уже не раз убеждалась, наша память умудряется сохранять огромное количество информации, а многое, что мне кажется обыденным и разумеющимся, на самом деле ещё не придумано и не существует. А когда вспомнилось, как на палубе военного корабля, куда занесло на экскурсию молоденькую девчушку-фельдшера скорой, никогда раньше не видевшей живьём военные корабли, многочисленные рельсы, а молоденький мичман с сальными глазками охотно рассказывал, что по этим рельсам очень удобно катить по палубе мины до самого кормового среза, где они падают в кильватерный след и встают на боевой взвод в зависимости от конструкции. И завлёк меня в полутёмный отсек через дверь, в которую и ныряли рельсы местной узкоколейки, где топорщили рогами чёрные круглые жутковатые мины, словно спящая сконцентрированная смерть, они лежали на массивных литых тележках, внизу которых были совсем маленькие, словно игрушечные, колёсики… Дальше мне, правда, пришлось быстренько уворачиваться от потных лапок возбудившегося морского волка, и умудриться не порвать новое платье, и не переломать среди этого военно-морского железа свои ножки, которые говорили "Очень-даже-ничего!", да и мне самой очень нравились.
А про кусок сахара всплыло из какой-то фразы в кино* и вторично из экскурсии в Военно-Морском музее, только там сахар вроде бы определял отстрел буйка обозначающего место затопления корабля. А для Николая сама идея с куском сахара, который постепенно растворяется в воде стала откровением, как и возможность использовать тележку и рельсы на палубе. Оказалось, что здесь ничего подобного не существует и здоровенные тяжёлые мины ворочают без всяких тележек, а процедура установки минного заграждения это эквилибристика высокого полёта. Ещё чего-то вспомнилось про катушку с тросом в середине якоря-тележки. В общем, я полетела кувыркаться в небе с Клёпой, а Николай засел за бумагами, где начали появляться изображения жутковатых рогатых подводных монстров. В голове крутилась случайно слышанная фраза, что мина — это идеальный солдат, который никогда не спит, в любую секунду готов среагировать во всей своей разрушительной мощи, его нельзя ни купить, ни напоить. Думаю, что на любую мину есть умный сапёр, но ведь умного, ещё найти нужно. И вообще, найти нужного именно здесь и сейчас мужчину — это задача, имеющая решение только в сказках инфантильных маразматических старушек, уж поверьте взрослой женщине.
В небесной синеве ещё не исчёрканной инверсионными следами рейсовых Боингов было так красиво, тихо и уютно, что, улёгшись на ласковый восходящий поток, мы забирались всё выше и выше. Терзали ли меня муки совести и раскаянья, что не родится больной наследник у Николая Второго? Вот ни капельки, хотя я старательно покопалась в глубинах души или чего там следует терзать. Как женщина я даже сопереживаю горю другой женщины и будь я рядом, сделала бы всё, чтобы её утешить, поддержать, найти самые нужные слова. Но это женщину, а не Императрицу! Как-то все уже давно забыли, что начальник — это не награда, это доверие общества, которое оценило твои способности и личность, а порой просто назначило исполнять труднейшую работу по управлению этим самым обществом или его частью. За это общество готово тебя благодарить, позволять тебе даже больше, чем другим своим членам, но только и именно за это! И спросить общество имеет полное право с начальника по полной, и платить за неисполнение порученного начальник обязан своей головой, которая никогда не исправит его ошибки и не вернёт к жизни погибших из-за его ошибок. А Император и его семья — это как раз самые большие начальники в империи, они отвечают за миллионы своих подданных, и потому у них просто нет права на человеческое, никто ведь не заставлял под стволом пулемёта лезть под венец Алису Гессенскую. То есть она сама выбрала себе эту стезю, где её главная задача родить полноценного, здорового умного будущего Императора, а в остальном просто быть символом, и не устраивать мышиную возню вокруг политики и трона. А она вместе со своим скорбным головой** Ники на вершине власти Российской Империи начали играться в страстную любоФФ. Знаете, мне глубоко фиолетово, какие переживания испытывает пилот самолета, на котором я лечу в Анапу, мне совершенно не важно есть у него любовница или нет, и писался ли он до десяти лет в постель! Мне важно, чтобы он на своём самолёте доставил меня со всем возможным комфортом из точки "А" в точку "Б", а всё остальное пусть обсасывают старушки у подъезда его дома. То есть каждый человек в обществе состоит из двух частей: это его личное и его общественная ФУНКЦИЯ, и ни пересекать, ни смешивать их нельзя. На уровне Императора или Короля ФУНКЦИЯ занимает настолько главное место, что личному там, в принципе места нет и не может быть. Так и какие переживания у меня должны быть, если я сняла с рейса пьяного в дым пилота, который не способен везти пассажиров и управлять самолётом, в данном случае произвести качественного наследника?
