— Но позвольте!…

— Не позволю! Вспомните памятник Казарскому, может видели, на нём написано: "Потомкам в пример", потому, что маленький "Меркурий" сражался, а не топился. А ведь мы как раз те самые потомки, которым завещано брать пример! Вы высунулись, постреляли и трусливо убежали, вины команды мало, они просто выполняли ваши приказы. А вот, что вы сделали, чтобы японцам хотя бы не достался почти новый крейсер? Тут глубины — курице утопиться сложно, японцам нужно пару недель и они ваш бывший крейсер поднимут, ещё через месяц отремонтируют, и он будет стрелять в русские корабли! В чём смысл? Или вы специально такое продумали? Что мешало хотя бы взорвать его в дребезги? Даже этого вы не сделали!

— Ну, конечно! Мы расстреляли японцев, а вы на готовое пришли и их утопили! — крикнул кто-то сзади

— Мой старший артиллерист и сопровождавшие его матросы имели мой специальный приказ внимательно осмотреть японские корабли на предмет их повреждений, так вот ни на одном корабле они не увидели никаких повреждений или следов недавнего ремонта. Что меня очень удивило, но они божились в своих словах, повода им не верить я не вижу. Тем более, что едва мы начали отсчёт времени ультиматума, японцы дружно снялись со стоянки и вступили в бой и поначалу вели огонь все орудия главного калибра, мелочь мы не считали. Два японских корабля стоят нетронутыми, можете на них поискать повреждения, найдёте, покажете, с удовольствием посмотрю. На месте боя ещё плавают уцелевшие, их сейчас французы должны собирать, поймайте и допросите, кто ж вам мешает? А по поводу добили, это вы в Артуре расскажите, там очень будут смеяться. Вся эскадра видела, как мой "Новик" один вышел навстречу эскадре Того и пустил ко дну два броненосца, один из которых флагманская "Микаса". Те, кто не желают, могут остаться у французов или сдаваться в плен, никого неволить не собираемся. Командиром "Чиоды" я назначил своего старшего офицера, прошу любить и жаловать лейтенант Артеньев Сергей Николаевич. Он же остаётся старшим здесь до ухода в Артур. Какие ещё вопросы?

— А второй крейсер кто примет? — Спросил Беляев.

— А вот на крейсер "Акаси", Григорий Павлович, я бы хотел предложить Вас, если Вы согласитесь. Решайте. Времени катастрофически мало, а дел очень много! Поспешите! Первым делом нужно проверить корабли, не оставили ли японцы какую-нибудь гадость, особенно арсеналы и снарядные погреба, чтобы не заминировали. Только после проверки можно принимать на борту весь экипаж. И как можно быстрее осваивайте управление и машины, пушки и прочее подождут, вам сейчас на них надо до дома дойти, это главное!

— А к себе вы никого взять не хотите?

— К сожалению, к себе возьму только самых тяжёлых раненых, Всеволода Фёдоровича, если он не решит остаться у французов или сдаться в плен японцам. У меня ещё есть важная задача, и лишние люди на корабле мне очень сильно помешают. Всё, господа! Время не ждёт! До моего ухода вам оставляю наш катер и шлюпку. Сейчас с японцами разберемся, и заберёте их шлюпки. Времени очень мало! Прошу не рассусоливать…

Мы вернулись на "Новик" и двинулись в порт. На входе в порт приткнулся на якоре англичанин, судя по всему уже успевший разгрузиться, но нас это не заботило, всё равно наглы вой поднимут. Вызвали капитана, вылезла пропитая рыжая морда, на наш приказ подготовиться к движению, он разразился витиеватой руганью ровно до того, как хлопнула наша сорокопятка и в борту парохода ближе к носу возникла аккуратная дырочка. Фонтан мгновенно заткнулся. А мы посоветовали ему не орать, а постараться договориться, чтобы английский крейсер забрал с собой команду, которой советую покинуть борт в кратчайшие сроки.

Дальше произошёл аналогичный разговор с американцем, французом и ещё одним англичанином, отличие было только в том, что они были в грузу, и явно опасались, что мы пожелаем досмотреть характер груза. Эти пароходы нас интересовали без команд, японцы дотащат на буксире, в крайнем случае, мы и сами можем. С японцами договориться оказалось гораздо проще, когда удалось им объяснить, что если они выполнят, всё, что от них требуется, мы их отпустим, и они вольны дальше, делать всё, что им хочется, после чего пришли к полному взаимопониманию. Они начали поднимать пары и вытягиваться на рейд, чтобы там взять на буксир стоящие четыре иностранных парохода без команд. А мы вошли в порт, где с берега в нашу сторону открыла огонь развёрнутая на причале батарея четырёх пехотных трёхдюймовок. В общем, эти хороняки сделали только один залп, после чего отстрелялись наши баковые орудия и место расположения батареи заволокло дымом от наших осколочно-фугасных, в котором не определялось признаков жизненной активности. Следующими залпами наша артиллерия стала планомерно уничтожать всё сваленное на причалах имущество и портовую инфраструктуру. В разгар этой работы со стороны города вышло строем подразделением до роты и, встав на колено, открыло залповый огонь из винтовок в нашу сторону. Им, для поспешной ретирады потребовалось всего два снаряда. Затем впечатляюще взорвался штабель ящиков, видимо снаряды, после попадания на месте штабеля взметнулось пламя взрыва, осколки и поднятая взрывом труха и пыль, кажется, долетели до нас. Два каменных причала мы торпедировали, а что делать, снарядами мы бы их могли долбить до морковкина заговения, а так два взрыва и причалов почти не осталось. Два английских парохода мы решили положить на входе во внутреннюю акваторию порта, и меньше вони от Бэйли — капитана "Тэлбота" будет.

Пока мы громыхали в порту, потом вытаскивали американца и француза японскими пароходами, к нашему борту заявился всклокоченный мистер Бейли. Едва поднявшись на борт, это недоразумение начало визжать и брызгать слюной, на что мы поинтересовались, что он выбирает: "Его сейчас выкинут за борт, чтобы охладился" или "Просто обольют из ведра с той же целью"? Только после этого он пришёл в себя и начал излагать ворох своих бесконечных претензий. Суть которых вкратце сводилась к тому, что единственный выход для нас, это немедленно извиниться перед японцами, перед всеми остальными, вернуть им корабли и лучше если после этого мы и сами сдадимся в плен, а про захват английских пароходов он даже говорить не собирается настолько это нелепо и нам ещё за это отвечать.

— Замечательно! Мистер! Сейчас, пока вы у меня на борту мы расстреляем оба английских парохода, и я заявлю, что сделал это по вашей просьбе, так как вы признали, что они перевозят военную контрабанду, что не допустимо и такие суда подлежат аресту или уничтожению! Я правильно вас понял?

— Вы сумасшедший?

— Не более, чем вы! Мне кажется, что это у вас с душевным здоровьем большие проблемы! Или вы с детства такой?

— Вы понимаете, что вы должны ответить за нанесённое оскорбление?

— Да, с удовольствием! Сейчас выходим на рейд, и там я добавлю обломков на дне! Когда мне вас ждать?

— Вы меня не так поняли, господин Эссен!

— Да, бросьте! Всё я прекрасно понял! И чтобы я не сделал, в любом случае вся ваша пресса обольёт меня дерьмом, так и какая мне разница как поступать, если результат одинаковый? А ваши пароходы привезли снабжение армии, которая воюет с моей страной, так, что согласно данной моему государю присяге я их утоплю, чтобы больше не возили. Вот и всё!

— Послушайте! Но можно же как-то договориться…

— С вами? Да никогда! Я себя уважать перестану!

— Ну, почему бы вам не отпустить эти пароходы?

— Ещё раз спрашиваю, какая мне разница, если ваши газеты всё равно будут поливать меня грязью, а правительство обвинять во всех смертных грехах? Тем более, что почти во всём мире умные люди уже давно ваши газеты читают наоборот, если в них пишут "белое", значит на самом деле чёрное или красное, но точно не белое. А вот, что вам действительно стоит сделать, это сообщить в адмиралтейство, что даже один злой русский — это очень много и не дай Бог действительно нас разозлить! И что вы побывали на палубе самого лучшего корабля в мире, который по мощи и эффективности стоит вашей эскадры, это как минимум. Как это происходит вы сегодня, надеюсь, посмотрели! Всего вам доброго и поторопите ваших соотечественников.