Вторым моментом, который окончательно сформировал наши симпатии к вестовому, было то, что он продемонстрировал хваткий ум и способность на неординарные решения. Случилось вот, что. После стука в дверь в каюту входит Феофан и падает на колени, бубня:
— Ваш Вскобродь, Николай Оттович! Не откажи, до смерти рабом буду, отслужу! Крест готов целовать, спаси сестру родную кровиночку и деточку невинную!
Как выяснилось позже, он по косвенным свёл вместе факт выздоровления Цесаревича и нашу поездку в Крым, а подтвердил тем, что заметил, что тема нам интересна, но от её обсуждения мы стараемся максимально дистанцироваться. А тут его родная сестра Алевтина, которую он из Нижнего перевёз в Кронштадт, сейчас на сносях вторым ребёнком, ночью начались схватки, но повитуха ничего сделать не может, и уже велела за священником идти. Ещё пока Николай только пытался осмыслить ситуацию, рефлексы скорой сделали своё и заканчивал свой рассказ Феофан подталкиваемый в спину на бегу к дому сестры. На пути к роженице смела всех, две затрапезные бабищи в чёрном судорожно крестились в углу, муж с годовалым спящим малышом на руках, свеча и керосинка в угарном духе. Поперечное расположение плода, даже с выпадением ручки, деформированный ассиметричный живот, а схватки уже вымотали роженицу, подкравливает, бледная и пульс слабый трепещет как осиновый листок. Ухо к животу приложила, ребёночье сердечко тарахтит, значит живой. Откуда что взялось? Ведь в машине стерильный роднабор с пелёнками, подкладными и зажимами, а ещё полная медикаментозная укладка. А на акушерской практике вообще полностью оборудованный родильный зал с операционной и реанимацией под боком, рявкнула:
— Чистую простынь, воду горячую и холодную, мне руки вымыть и водку, нитку суровую, нож или ножницы острые! Живо!
Вымыла руки, выплеснула на ладони полштофа водки, вторую половину, кажется не заметив выхлебнул муж. Стала осматривать живот, удалось усыпить мамочку и расслабить тонус матки, после чего заправить ручку и повернуть плод, который тут-же начал вставляться, чуть придержав взрезывание до фиксации, девочка родилась классически малым родничком. Вот только синюшная с обвитием пуповиной и не желающая сама дышать, хотя сердечко слышно. Петлёй вяжу пуповину, на складке простыни пересекаю, выдёргиваю свободный конец и затягиваю, следом ниткой перевязала и оборачиваю лоскутом простыни, а девчонку в воду холодную, потом горячую, опять холодную и дунуть в носик, на второй раз запищала. Отдала её Феофану, пора заняться мамочкой. Послед отошёл ровненько без разрывов, а вот внутренние разрывы в двух местах почти сквозные, один, это, похоже, повитуха лапу совала грубо, пыталась ребёночка повернуть внутри. Пришлось класть руку на живот и лечить, думала, что обойдусь одними своими фельдшерскими знаниями и навыками, в больнице бы зашили, но, увы. Подпитала и подлечила мамочку заодно, осмотрела маленькую, уже приложенную к груди успевшую почмокать оттянутый сосок, к счастью ручку не повредили, никаких видимых повреждений и аномалий, всё симметрично, по Апгар* смело оценила бы её на шесть, что для таких родов шикарно. А теперь начинаем самое сложное, первым делом всех, кроме Феофана усыпила:
— Феофан! Теперь запоминай! Мы только что пришли, роды прошли обычно, повитуха легко приняла роды, всё как обычно и вы будете хвалить лёгкую руку повитухи! Ты всё понял?
— Как же так, Ваш Высбродь! Я же видел…
— Ты. Видел. Уже. Родившуюся. Племянницу! Когда мы пришли роды уже свершились! Заруби себе на носу!
— Понял! Николай Оттович!
— Вот и молодец! А сейчас буду будить остальных, присядь к сестре, как проснется, поговори, отвлеки, ей так легче будет "вспомнить" как всё было, хотя она почти всё время в беспамятстве была!
Повитухе с помощницей память подправилась легко, штампы, они и есть штампы, счастливый папаша заснул или от усталости, или от водки. Мне пришлось прямо поверх окровавленных манжетов рубашки надеть сюртук, что бы их скрыть. А уже по пути на корабль мы объясняли Феофану, почему нужно молчать обо всём. Что мы хотим плавать, а не сидеть где-нибудь в подвале под охраной и лечить, кого укажут…
Как я уже сказала, дураком Феофан не был, и почти уверена, что его клятва, не пустые слова сгоряча.
И при этом ведь удивительный прохиндей, всё про всех и про всё знает, моментально заводит знакомства и при желании, мог бы на доверии, которое к нему испытывают с первых минут совершенно незнакомые люди, стать преуспевающим аферистом-мошенником, при этом честен до болезненного.
Вроде говорящий только по-русски Феофан уже через час пришёл с хозяином, который повёл нас к снятому недалеко от берега белому домику. До прихода "Новика" больше недели мы развлекались… На второй день во время прогулки по берегу, мы вышли к мелководному заливчику, где с камней в прозрачнейшей воде было видно снующих рыб. Идея научить Клёпу ловить рыбу родилась моментально и единогласно. Феофан разделся, нырнул и почти сразу вытащил средних размеров бычка, которого чуть примял и выпущенный он хоть и не всплывал кверху брюхом, но шевелился едва. На невольное восхищение Артеньева, Феофан обыденно пояснил, что бычки обожают под камни забираться, стоит только рукой нащупать и покрепче у жабр схватить, и не уколоться. Я стала посылать кружащей над нами Клёпе картинки, как она пикирует и выхватывает рыбку из воды, на что Клёпа реагировала отрицательно с возмущённым клёкотом. Вы представляете, на что способны взрослые мужчины, когда им надо подвигнуть на что-либо маленького несмышленого ребёнка? Вот этот опыт мы дружно втроём продемонстрировали. Один выпускал под водой бедного бычка, другой прыгал с камней, чаще всего с утробным рыком, не знаю, что это должно было символизировать, и выныривал, держа бедолагу бычка зубами. Не берусь представить, как это выглядело со стороны, но Клёпу наши пируэты не вдохновили. После десятка с лишним безрезультатных попыток, мы, стоя по грудь в воде, пытались родить новую креативную идею, а забытый бычок тихо дрейфовал на глубине пары ладоней чуть в стороне. До этого спокойно наблюдавшие это представление местные чайки увидели свой шанс и две спланировали ближе к бычку, а вот этого уже не выдержала Клёпа, на её истошный крик мы обернулись и у нас на глазах она рухнула почти на чаек и победно взмыла с рыбкой в когтях. Одновременный досадный вздох заменил брань, ну, чего нас всех переклинило, что она должна ловить клювом, как чайка или баклан, когда у неё для этого лапы с когтями! А гордая Клеопатра на ближайшем камне уже гордо рвала свою первую добычу. Мы так расчувствовались, что вечером отметили это событие местной водкой Узо.
Назавтра оказалось, что выхватить замученную рыбку из под носа чаек, и поймать свободноплавающую — это суть разные события. Стало откровением, я была уверена, что скопа пролетая на бреющем выхватывает рыб с самой поверхности и уж точно не может нырять, ведь она не водоплавающая. Я же видела, как разгоняются для взлёта, шлёпая по воде перепончатыми лапами, лебеди и утки, то есть в этом ракурсе взлететь, у Клёпы с её лапами, шансов нет. Как же я была опровергнута, говорю я, а не мы, потому, что в такие мелкие нюансы Николай не вдавался, Клёпа была практически моей единоличной игрушкой, хотя искреннюю симпатию он к ней испытывал, ну, технический он человек. Назавтра Клёпа нам продемонстрировала мастер-класс. Оказывается она спокойно может нырять на глубину больше метра, при этом не головой вперёд, а лапами с растопыренными когтями, потом от кончиков появляются над водой крылья, которыми она делает энергичные махи параллельно поверхности воды буквально выдергивая себя в воздух, а в воздухе налету ещё и отряхивается. Это зрелище не только заворожило нас, но собрало целую кучу местных ребятишек. К обеду, когда уже явно усталая, но так ничего не поймавшая Клёпа начала выписывать над мелководьем круги, Феофан со словами "Не могу смотреть, как мучается животина…", нырнул и скоро добыл очередного бычка, которого выпустил, и Клёпа радостно выхватила его из воды. Только к вечеру, наконец, случилась первая самостоятельная добыча, был повод снова отметить, но мы воздержались. С утра мы брали чего-нибудь попить, фрукты и уходили по берегу подальше, где наша девочка училась ловить рыбу, а мы купались, болтали, словом, расслаблялись, наслаждаясь уже подзабытым теплом. Я училась подстраиваться к Клёпиному зрению. Если вам приходилось смотреть в окуляр фиброгастроскопа, то вы легко поймёте. Больной лежит на столе, у вас в руках фиброгастроскоп, в окуляр которого вы смотрите, под пальцами кнопки подать или отсосать воздух, и две вращающиеся рукоятки для изгибания головки, которая где-то там внутри пациента, при этом один глаз видит пациента, а второй изнутри с увеличением пищевод, желудок, кишку и надо опосредованно мысленно ориентироваться по глубине и положению головки прибора в каждый момент исследования. Вот нечто подобное по ощущениям, когда подстраивалась к тому, что видят птичьи глаза. Они ещё и устроены иначе и видят по-другому, то есть основной акцент не на разглядывание какого-то объекта, а словно скользит реагируя на движение, что с точки зрения охотника само собой предпочтительнее, но мне то нужно как раз первое, а ей это просто скучно. Словом, не всё так просто и легко, как хотелось бы.
