Антон обернулся назад, и по заслезившимся глазам друга понял, что всё. Дальше он бежать не сможет.

– Я хороший человек, – со сбитым голосом сказал себе Антон и, приметив один из шатких, покосившихся домиков с открытой, перекосившей дверью, тихо крикнул. – Туда!

Первое, что он почувствовал, это отвратительная вонь блевотины и нечистот. Запах здесь был настолько едкий, что ему захотелось тут же выскочить из этой помойки, словно всё тут полыхало огнём. Но друзья преодолевали последние сто метров с таким трудом, что Антон понимал: дальше они не побегут никуда. А за его плечами упало что-то металлическое и захрипело.

Кода Антон обернулся назад, куча зловонных старых тряпок, что валялись вдоль задней стенки этих «роскошных хором», ожили и в них сел мужчина.

Немытый, небритый бомж обернулся к Антону и, увидев у себя в доме гостя, улыбнулся, показывая в свет свои последние три зуба. И вдруг, захлопнув свой гнилой зловонный рот, замычал, как больной, умирающий зверь.

Паника нахлынула на Антона мгновенно, в мыслях пролетело: «Это какое-то безумие». А мышцы рук, ног сократились сами по себе, словно его поразил электрический ток, и его топор с перемотанной синей изолентой ручкой оказался глубоко в груди сидевшего на своём ложе бомжа.

Друзья уже подбегали к двери, и Антон, сам не понимая зачем, резко выдрал топор и завалил бомжа обратно в его вонючие тряпки.

Коля вбежал первый и, упав на пол, поджался к стенке под маленьким окошком. Максим появился в дверях несколько позже, тут же влез на кучу тряпок, под которыми покоился бывший владелец сарая, и начал зарываться в них с головой.

Этого желудок Антона вытерпеть не смог, и он быстро освободился от его содержимого прямо на пол, который от этого не стал ни грязнее, ни чище.

«О боги, что происходит?» – спросил про себя Антон, вытирая слёзы тыльной стороной руки.

– Ауу… Девчонки, выходите! Мы вас не обидим. Будем даже наоборот, только вас любить, – раздался крик с соседних участков, и ему кто-то ответил из его же друзей, крикнув:

– Аууу…

Максима уже совсем не было видно, а Коля так вжался в стенку, что стал с ней практически един.

«Быть может, Макс не в самом худшем положении сейчас», – с ужасом подумал Антон. А к их домику кто-то вдруг, громко шлёпая ногами, подбежал и остановился перед самыми окошками.

Под Колей образовалась лужица и тонкой струйкой потекла к блевотине Антона.

Антона всего лихорадило, тело всё вспотело, и он чуть сам не обмочился себе в штаны. Но при помощи неведомых сил заставил себя всё же собраться и краем глаза взглянуть в окошко.

Наголо выбритый мужчина в тёплой клетчатой рубашке стоял к их домику спиной и тяжело дышал, опершись обоими руками в синие джинсы своих колен. Антон выглянул за дверь. Там никого не было, и тогда, выскочив на улицу, он со всего размаху, сверху вниз, вогнал остриё тупого топора прямо в шейные позвонки того мужчины.

Он умер на половине своего глубокого вздоха, без боли и времени на осознания своей смерти. И тут же, взвалив его на плечо, Антон затащил мужчину в их зловонный домик.

И так, просидев, как мышки, в четырёх стенах, пропитанных дерьмом, блевотиной и бог знает ещё чем, до самого вечера, ребята больше никого не видели и не слышали. А когда снаружи легла ночь, кутая своей вуалью всю грязь этого мира, Антон первый нарушил могильное молчание и предложил идти.

Коля содрогнулся, а Максима вообще как будто тут и не было вовсе. Тогда Антон понял, что тут нужны другие методы, и жёстко пнул зловонную кучу тряпок ногой.

– Вставай давай! – и Колю тоже пинок Антона не обошёл стороной.

Коля заёрзал, поморщился, но в конце концов заставил себя встать. Как и Максим. Куча тряпок зашевелилась, и из неё показались сначала знакомые глаза, потом голова, а затем и Макс сел в той же позе, что и некогда тот самый бомж, которого больше не скрывали тряпки, и Максим теперь осознал, что именно всё это время ему так мешало.

Максима мгновенно стало рвать. Да так, что Антон по-настоящему испугался за друга: «Как бы он свои кишки не выблевал». Но даже после того как они с Колей его вытащили на свежий воздух, он ещё долго не мог прийти в себя.

А воздух был свежий. Настолько он был свеж и сладок, что Антон не мог вспомнить, нормально это или нет. Его голова закружилась, и он просто сел на землю, отвернувшись от своих друзей, и дышал. Глубоко вдыхал через нос и медленно выдыхал через рот.

– Чёрт, нужно возвращаться домой, – заявил умирающим тоном Максим и распластался по земле.

– Нет, – продолжая глубоко дышать с закрытыми глазами, сказал Антон. – Твой отец прав, нам нужно оружие. Без него нам долго не протянуть. Мы должны найти Олега или сумку.

– У моего отца есть револьвер и патроны. Нам нужно домой, – Максим почти разрыдался вслух, но всё же сдержался.

Судя по взгляду молящих глаз Коли, он тоже сейчас больше всего на свете хотел бы вернуться. Но его штаны всё ещё были мокрые, и показать себя ещё большим трусом в глазах Антона он позволить себе никак не мог. – Антон прав. Мы не можем вернуться с пустыми руками, – как бы тяжело ему ни было произносить эти слова, он всё-таки сумел их выдавить из себя, и его тело пробрало в мандраже.

– У нас есть топоры, – заартачился Максим.

– Всё, идём, – скомандовал Антон. – Где твой топор?

– Я туда не пойду. Там мертвецы. Я боюсь… – зарыдал Максим.

Впервые Антону стало за него стыдно. Но он его понимал, он бы и сам сейчас с удовольствием разрыдался и поехал обратно. Пил бы горячий чай и смотрел, как мачеха Макса ходит туда-сюда, меняя свои наряды, один непристойнее другого, по два раза на дню. Но у них было дело, и это дело должно быть сделано. «Кто, если не я?» – и Антон сам пошёл обратно в покосившийся сарай.

Внутри было совсем ничего не видно. Заросшее грязью окошко почти не пропускало света, и Антону пришлось действовать больше на ощупь, чем полагаясь на глаза. Сперва он ощупал труп лысого мужчины.

Улов был скуден, но всё же Антон не побрезговал вытянуть из его бокового кармана джинсов коробок спичек, а из нагрудного кармана рубашки смятую пачку с двумя сигаретами. Топор был там, где он и предполагал, у стенки под грудой тряпок. Но бомжа обыскивать он не стал. Возможно, у него тоже было что-то полезное в карманах, нож или тоже огонь, но запах под тряпками был такой, словно этот бомж умер и разлагался тут неделю. Так что как только Антон нащупал топор, он выскочил оттуда как ошпаренный.

Сейчас снаружи ему показалось даже светлее, чем было, и он разглядел, что у друга топор намного острее и круче, чем у него самого.

– Эй, это не мой топор, – возразил Максим.

– Ты внимательнее посмотри, – с улыбкой сказал Антон и, не дожидаясь очевидного ответа друга, сказал первый. – Он же в твоих руках. Значит, твой.

Минут тридцать Антон молчаливо шёл впереди их группы. Но затем признался, что он заблудился и не помнит, куда идти дальше. Ведь в ночи к Олегу он добирался разве что на такси и вдобавок пьяный. Теперь же он был трезв как стёклышко, и шли они далеко не по прямой главной улице. Сейчас, наученные недавним горьким опытом, они двигались, как тени, от дома к дому, от машины к машине, пробегая быстро и бесшумно, обходя вокруг любые признаки жизни стороной.

– Всё правильно, – тихо ответил Коля. – Мы сейчас выйдем к его «Грязному парку».

– А, точно. Тогда я знаю, где мы. Просто засомневался. Уже кажется, что мы идём целую вечность.

– Вечность это не то слово. Я сейчас сдохну, как я хочу пить и жрать.

На нытьё Макса Антон не ответил. Но тут он был прав, с самого утра они не ели и даже не потрудились взять из машины собой воды. «Одна нога там, другая тут. Делов-то. К обеду уже будем дома», – с горечью вспомнил Антон свои глупые утренние надежды. Они всё ещё здесь и совершенно неизвестно, когда вернутся обратно.

У парка Антон свернул направо. Теперь нужно было только пройти по путям под мостом, где и находился снятый в аренду гараж Олега. Но на полпути засомневался: «Как-то неправильно это, ставить оружие превыше дружбы». Но когда он поделился своими мыслями с друзьями, они и слушать его не хотели.