“Ладно”, - решил я, - “Нужно вставать, на работу пора собираться”.

Но стоило двинуть головой, как новый приступ головной боли скосил меня на подушку и я тихо выругался.

Но вдруг что-то заставило меня замереть. В комнате мелькнула какая-то белая тень. Это был женский силуэт в мужской футболке, еле прикрывавшей соблазнительную пятую точку со светлым треугольником бикини, выглядывавшим из-под него. Силуэт подошел к Кириному трюмо и стал расчесывать волосы. Сначала я подумал, что это Кира нагрянула, она любила напяливать на себя эту футболку всякий раз, когда ночевала. Но, вглядевшись внимательнее, вдруг почувствовал мурашки в районе солнечного сплетения. Таких крутых бедер у Киры не было и в помине. Это была Катька! Моя верная помощница Катрин, Екатерина Великая, как называл ее Малиновский, ходила в моей футболке в моей квартире и пыталась справиться со своими волосами! Она глянула на меня, но я успел закрыть глаза и почувствовал прикосновение ее руки к своей. Она погладила теплой ладонью мое запястье и отошла.

Я наблюдал за ней сквозь приспущенные ресницы. Вот она подошла к стульчику и уселась на него, напряженно всматриваясь в свое отражение, пытаясь решить какую-то задачу. Отражение ей не понравилось, она наморщила нос и махнула рукой в зеркало. Потом снова взяла щетку и несколько раз провела по волосам. Я никогда не видел ее с распущенными волосами, и с удивлением обнаружил, что они довольно длинные, ниже плеч. Расчесавшись, она попыталась уложить их в обычный бабушкин узелок на затылке. Но узелок давался трудно, она воевала со шпильками, закусив их зубами и периодически бросая то одну, то другую на полированную столешню. Я с удовольствием наблюдал за этой женской возней и улыбался. Какие же они все одинаковые, и красавицы, и некрасивые в попытке навести марафет! В этом она напоминала Киру, но Кира управлялась со своими укладками и макияжем в два счета с помощью всяких стайлеров для волос и тонны косметики, а у Катьки получалось неважно. Я любовался на округлые запястья, колдовавшие над затылком, потом уставился пониже. Свободная футболка облегала шикарнейшую грудь. Мягкую и одновременно крепкую на ощупь, которая двигалась в такт движений рук. Завороженный этим зрелищем, я и не заметил, как уже вовсю пялился на свою помощницу, не скрываясь.

Управившись с узлом, Катя пыталась укротить боковые пряди, которые то и дело выбивались из прически. Решив, что пора ей помочь, хотя бы подсказать, где стоит Кирин лак для волос, прочистил горло.

- Катенька, - с усилием произнес я, - там есть лак для волос, и вы могли бы…

Она услышала и замерла на месте. Потом резко обернулась, покраснев так, что выступили слезы.

- Андрей Палыч, вы… А я в таком виде… О господи!

Она вскочила и выбежала из комнаты, мелькнув стройными лодыжками. Но потом вернулась, дрожа, как осиновый лист, с банным полотенцем обмотанным вокруг бедер. Грудь она прикрыла скрещенными накрест руками, которые положила себе на плечи.

- Моя блузка еще не высохла, - убитым голосом произнесла она. - Простите меня, пожалуйста…

- Как не высохла? Почему? И почему вы извиняетесь?

- Я застирала ее вечером, Андрей Палыч, и повесила у вас на полотенцесушитель… Но забыла включить его в розетку… Я должна уйти, но я теперь не могу …

Она стояла передо мной, закрыв лицо руками. Плечи затряслись от рыданий.

- Катя, вы плачете? Но почему? Что вас так расстроило? Ну, подумаешь, блузка не высохла. Стоит ли убиваться из-за ерунды, а, Катенька?

- Как я теперь на работу поеду?

- Никак не поедете, останетесь у меня… Я даю вам выходной.

Удивленный взгляд из-под ладони сквозь пальцы.

- У вас? Выходной??

- Но что вас так удивляет? Шеф может раз в жизни заболеть? А вы поухаживаете за мной, правда?

- Но я… В таком виде…

- Бросьте, Катя. Вы стесняетесь меня? Ну подумайте, что такого есть у вас, чего я не видел?

- Мне кажется, вы видели все, - пробормотала она.

Я улыбнулся.

- Угадали…

- Андрей Палыч!

- Извините, Катенька. Вы не могли бы присесть рядом со мной?

Я подвинулся и она робко присела на постель, по прежнему закрываясь руками.

- Я не хотел бы, чтобы вы чувствовали неловкость… Кать, ей-богу, это не повод так убиваться… Стоп! А почему вы стирали свою блузку?

- Понимаете, Андрей Палыч, я… Я ехала с вами в такси, и вы…

- Что я?

- Вы ее немного испачкали…

- Испачкал? Каким образом?

- Вы хватили лишнего вчера, вас стошнило, прямо на меня… И еще в салоне такси… Мне пришлось заплатить ему за чистку салона.

Я смотрел на нее во все глаза. Как? Каким образом я очутился в такси?

- Подождите, Катенька… А что мы делали в такси?

- Я вас везла домой из кафе. Я вызвалась вас проводить, и вы согласились. Только потом уснули… Прям за столом.

Я откинулся на подушку, не в силах поверить в то, что она говорит. Неужели я вел себя настолько по-свински? И главное, что я ничегошеньки не помнил.

Она встала.

- Андрей Палыч, я не могу… Ну правда! Мне уйти нужно, иначе отец искать меня будет.

Я поймал ее руку и усадил снова на постель, ощутив атласную прохладную кожу в своей ладони.

- Он вас до сих пор не ищет?

- Я сказала ему, что у нас сдача коллекции и я буду ночевать на работе.

Меня разобрал смех, но в голове как будто стучали молотом тысяча кузнецов.

- Катенька, тогда я сейчас встану, и тоже поеду с вами на работу.

- Вы лежите, Андрей Палыч! Вам нужно отлежаться.

- Катенька… Вы не могли бы принести мне таблетку? Там на кухне есть аспирин… Растворимый.

Она вскочила.

- Одну минутку! Сейчас все будет!

Она убежала на кухню. Лодыжки весело мелькнули и скрылись за углом.

“Господи,” - подумал я. “Такая роскошь! И зачем все это скрывать под ее балахонами!”

Катерина вернулась через пять минут со стаканом в руке. На ней по-прежнему была надета моя футболка, а сверху она накинула вчерашний лапсердак. Я почувствовал разочарование. Я взял стакан, и как бы невзначай задержал ее руку в своей. Содержимое стакана я осушил залпом.

- Зря, Катенька…

- Что зря?

- Зря вы надели этот балахон… Без него вам было лучше.

Катерина вспыхнула.

- Андрей Палыч! Вы шутите, значит, вам уже лучше. Я могу идти…

Она попробовала опять вскочить, но я снова поймал ее руку и усадил на постель. Теперь я ее уже не выпускал, а гладил тыльную сторону запястья пальцем. Катерина то краснела, то бледнела, мне казалось, она только и думает о том, как бы сбежать поскорее.

- Мне очень плохо, Катенька… Голова болит и вообще… Как я мог быть такой скотиной вчера?? Господи, я же вам должен деньги отдать, за такси и чистку…

Я сделал движение, чтобы встать, но в голове снова застучали молотки и я скривился от боли.

- Мой папа… Он лечится кефиром… Когда болеет… Вот.

- Катенька, у меня нет кефира. А вот кофе имеется. Вы не могли бы… Покрепче??

- Конечно, Андрей Палыч! Я мигом!

Она снова убежала, а я стал размышлять. Операцию Малиновского я так и не завершил. Что я ему скажу? Что нажрался как свинья, и все провалил? Но сейчас я тем более не смог бы переспать с Катериной. Я вдруг поймал себя на мысли, что она мне нравится. Не как секретарша и верная помощница, а как женщина. Ощущение ее руки в своей грело где-то внутри, достало до самого сердца.

“Что-то екнуло, потеплело”, - размышлял я. “Господи, Жданов, ты увидел сиськи Пушкаревой и сделал вывод, что она тебе нравится?”

Но факт есть факт. Я не хотел ее отпускать, но и укладывать ее с ходу в постель тоже не мог. В конце концов, меня разозлили эти мысли, я решил, что будет лучше мне взять тайм-аут и подумать. Но образ навязчивого Зорькина возник в моем воспаленном мозгу и никак не желал исчезать.