- А сколько ему?

- Пятнадцать годиков стукнуло. Ещё три года погуляет - и в армию можно.

- Что тогда за игрушки у Катьки в шкафу?

- Игрушки? Не знаю… Его же, наверное. Я вот знаю, что у меня на антресоли валяется, и здесь в гараже, а Катька меня в свою комнату лет с шестнадцати не пускает. Все секреты какие-то у них с матерью от отца.

Самая тугая гайка была затянута с моей помощью, дальше дело пошло веселее. Через некоторое время мои руки стали такие же черные, как и у Пушкарева.

- Андрюха, ну их, этих баб… Знаешь, как мне не хватало такого вот простого мужского общения! Сейчас я тебе еще историю расскажу из моего армейского прошлого. Случай из начала 90-х. В нашей части бардак, суета и непонятки, что же будет, как дальше служить? Вот с такими думами стояли в курилке капитан Зайцев и я, уже бывший в звании майора, курили, тихонько материли всех и вся. Мимо бежал запыхавшейся рядовой - посыльный, вконец ах..вший от всего происходящего. Пробежав мимо нас, рядовой вернулся назад и козырнув Зайцеву, невозмутимо спросил: - Таащ капитан, случайно не Вы майор Пушкарев? Капитан, подавившись окурком, ох..ел еще больше и ответил: - А хер его знает, может и я, в этом бардаке все может быть. Так что вот так, Андрюха. Бардака быть не должно. Поэтому Катерина в семь должна уже быть дома, а то, что она шляется после работы непонятно где - это есть бардак.

“Ну, пошло, поехало,” - подумал я.

- Валерий Сергеич, это не надолго, - сказал я.- Катерина немного разберется с делами и будет приходить вовремя. Уверен, что она уже дома.

- Ну, посмотрим, - буркнул тесть.

Вернулись домой мы в районе полуночи, Катька уже была дома. Я долго отмывался в душе, а потом улегся на свое жесткое ложе. Мы немного поговорили о делах на работе. Ткани прибудут на следующей неделе, и тогда же наш Гений представит эскизы новой коллекции. Катерина была уставшая, и я снова подумал об отпуске. Она сразу же уснула, на этот раз без фонарика под одеялом, а я почувствовал, что со мной что-то не то. Меня бросало то в холод, то в жар, было тяжело дышать, я стал кашлять и никак не мог улечься удобнее. Легче было в положении полусидя, и я оперся спиной о кресло, чтобы не разбудить Катю. Под утро мне стало совсем плохо. Катя услышала возню и вскочила.

- Андрей Палыч, что с вами? - услышал я встревоженный голос. - Вам плохо?

- Да, Катенька. Со мной что-то не то. Дышать тяжело.

Она подскочила ко мне и положила на лоб прохладную ладошку, или мне она показалась прохладной по сравнению с моим лбом.

- Господи, да вы же горите весь!

Она включила свет, порылась у себя в столе и выудила оттуда градусник. Через минуту ртутный столбик уже перемахнул за 39, а еще через две замер на отметке 39,8.

- Господи, температура какая, - испуганно ахнула она. - Что же делать? Это нужно срочно сбивать. И давайте, срочно перебирайтесь на кровать, пока родители не услышали.

Моя тихоня Катенька ловко сгребла мою постель и запихнула ее в шкаф, а я перелег на ее диван. Он застонал всеми пружинами под моим весом и ноги не помещались в длину, поэтому я устроился полулежа, как и на полу. Так было легче. Она принесла таблетку аспирина и стакан воды. Минут через 20 перемеряла температуру - на градуснике та же цифра.

- Не сбивается… Нужно “скорую” вызывать.

Она набрала номер страховой. Когда она поговорила с диспетчером и положила трубку, за дверь раздался голос Елены Санны:

- Катенька! У вас все в порядке? Я услышала шум и…

Катя открыла дверь.

- Мам… Андрей Палыч заболел. У него высокая температура, аспирином не сбивается, и я вызвала “скорую”.

Елена Санна ахнула:

- Боже мой! А если ехать долго будут?

- Не будут, мам. У нас своя “скорая”, по страховке. Сказали, приедут через 15 минут.

На пороге комнаты появился заспанный Валерий Сергеич:

- Что произошло? Чего шумим?

- Андрей заболел. Это все ты своими гаражами дурацкими! Сам на полу валяешься, и других заставляешь. А теперь у Андрея температура.

- Он не на полу лежал, а на подмостках. На полу я лежал. А какая температура?

- 39,8, папа. Я вызвала “скорую”, - сказала Катя.

- Ну, ничего страшного, не умрет. Вот помню, я как-то на учениях дизентерию схватил, вот это было что-то! Ни больниц, а из лекарств только активированный уголь. Ну, думаю, кранты мне…

- Папа! - крикнула Катя. - Это никому не интересно. Сто раз уже слышали о твоей дизентерии.

- Ну, ладно, не интересно, так не интересно. А вот еще случай был…

Поток воспоминаний прервал звонок в дверь. Вошел врач с пластиковым чемоданчиком. Катя провела его ко мне, затем оттиснула предков за дверь, и сама хотела улизнуть.

- Катенька, останьтесь, - попросил я.

Она осталась. Вошедший врач сначала измерил мне температуру, долго выслушивал что-то в моей груди и стучал по спине, затем вынес вердикт:

- Обструктивный бронхит. Лучше было бы вам поехать в больницу, Андрей Палыч.

- А дома нельзя лечиться? - спросил я .

Сам не знаю почему, я решил, что лучше болеть у Пушкаревых, чем в больнице.

- Вам капельницы нужны и уколы. Вы будете ставить дома капельницы?

- Будем, - сказала Катя. - Можно вызвать медсестру на дом.

- Ну, как хотите. Тогда мне нужна ваша подпись, что вы отказываетесь от госпитализации. Лекарства привезет страховая.

Я расписался, где он сказал, он сделал мне укол жаропонижающего и стал готовить капельницу. Через некоторое время температура стала падать, врач снял капельницу и уехал, оставил на столе назначение на двух листах.

Вошли встревоженные родители:

- Ну, что?

Катя все рассказала. Валерий Сергеич сказал:

- Ну и правильно, что не поехал в больницу. Я сам буду тебе ставить капельницы.

- А уколы? - спросил я. Мысль о том, что Пушкарев меня увидит “с тыла”, коробила.

- Если ты стесняешься, уколы может и Катюха делать. Она умеет, не сомневайся!

Катька покраснела, как рак.

- Ну чего ты тушуешься, глупенькая, ты что, его задницы не видела?

Катерина психанула:

- Мам, пап, Андрею нужен покой! Давайте, до свидания! Мы сами разберемся.

Она довольно настойчиво выперла предков в коридор и закрыла дверь.

На часах было уже шесть утра.

- Простите, Катенька, - сказал я. - Из-за меня вы полночи не спали.

Она села ко мне на постель.

- Вы такой бледный, - сказала она. - И лоб весь мокрый.

- Это от уколов. Температура, наверное, падает.

- Давайте измеряем?

- Это не нужно, Катенька. Я и так это чувствую. Вам на работу нужно… Побудете со мной немного?

- Хотите, я совсем сегодня не пойду? Дела подождут. На сегодня неотложных встреч не назначено, я могу поработать из дому.

- Хочу…

Она вытерла мне лоб и взяла меня за руку.

- Вам нельзя много говорить. Постарайтесь уснуть, вы всю ночь не спали.

Прикосновение ее руки согревало и не хотелось, чтобы она выпускала мою руку. Мне вдруг стало хорошо и легко, обруч, сжимавший грудь, разжался. Глаза сами закрывались.

- Спасибо, Катенька… ***

Целый день я провалялся в забытье, то проваливаясь в сон, то выплывая, и тогда я чувствовал присутствие Кати. Она тихонько стучала по клавиатуре компьютера, видимо, переписывалась с кем-то в “аське”, чтобы не говорить по телефону и меня не беспокоить. Она периодически подходила и пробовала мой лоб, и, когда думала, что я сплю, проводила рукой по волосам. В такой момент я приоткрывал глаза, и видел ее лицо, обрамленное распущенными волосами, которые мне очень нравились. Она смотрела на меня с нежностью и беспокойством. Я разглядывал ее глаза, которые мне всегда казались огромными, длинные опущенные ресницы, и четкий контур полных губ. Хотелось ощутить, какие они на вкус, а не как в ЗАГСе - формально, потому что так требовали гости…

Но лезущая вверх температура снова рубила, и Катькино лицо расплывалось перед глазами.

Позже зашла Елена Санна и шепотом сказала Катьке, что она сварила мне куриного бульону, “из домашней курочки”. Но от бульона я отказался.