Снаружи бушевала буря, и летний ветерок дул на их тела, когда они дрожали от удовольствия. Каждая ниточка в их теле сияла в мягком свете маленького гостиничного номера, и каждая звезда в их голове сияла чувствами, которые они испытывали друг к другу. Звезды были слишком совершенны, слишком велики для небес, и поэтому, когда звук его имени покинул ее губы, они отпустили это, и летний ветерок дул из комнаты.
Способность дышать вернулась к ней и она могла чувствовать знакомые очертания его тела, так идеально прилегающего к ее. Спрятанная улыбка играла на его губах. Она была так близко, что он мог посчитать ее ресницы, если бы захотел, и он так и сделал.
— Один, два, три. — Считал он, а кончики его пальцев трогали ее пушистые ресницы. Она тихо рассмеялась и спросила:
— Что ты делаешь?
— Считаю твои ресницы. — Ответил Гарри, а его брови соединились, пока он продолжал это делать.
— Могу я спросить, почему? — Задала вопрос девушка и почувствовала, как его рука соскользнула с ее лица и зарылась в ее волосы.
— Потому что, Аделаида, этим летом я обнаружил себя лежащим в кровати, не чувствуя совершенно ничего, кроме холода там, где должна быть ты. И вдруг, я не смог вспомнить, как чувствовались твои губы или сколько веснушек украшали твое лицо. Я не мог вспомнить, как твои пальцы касались моей кожи или каким становилось твое лицо, когда ты улыбалась. Я не мог вспомнить звук твоего голоса, и я сожалел, что не запомнил каждый дюйм твоих черт, твоего тела и твоего разума. Вот что я делаю: запоминаю тебя, потому что я не хочу больше никогда так себя чувствовать. — Ответил Гарри и девушка ощутила слёзы, появившиеся в глазах. Дождь прошелся по комнате.
— Тебе не нужно этого делать. — Сказала Аделаида и поцеловала его. — Тебе не нужно этого делать, потому что я никогда больше не позволю тебе снова так себя чувствовать. Я тебя больше никогда не оставлю. — Юноша прижал ее к себе сильнее и почувствовал дыхание девушки на своей груди, пока ветер велел им спать и пел колыбельную, состоящую из нот шторма.
В нескольких милях от них, в саду дома, который они так хорошо знали, цветущая вишня была вырвана из земли и расколота до самых корней. Но они были слишком далеко, чтобы услышать это.
Комментарий к 4.7
ну что, осталось две главы. мне грустно, очень грустно.
после окончания будут послесловия автора и некоторые зарисовки, которые нужно прочитать. потому что я знаю, что дальше у вас возникнут вопросы и вы захотите получить на них ответы, но вы получите только то, что уже есть. не более. ну и потому что автор пишет таким красивым языком, что я действительно хочу молиться на этого нереального человека.
комментарии и критика приветствуется, как всегда.
========== 4.8 ==========
Она проснулась и ее ноги были запутаны в его. Юноша все еще спал, темный локон спадал на его лицо, щекоча скулы. Гарри выглядел таким умиротворенным, все морщинки на его лице разгладились, щеки порозовели, а мягкие губы слегка приоткрылись, когда он медленно и сонно вздохнул. Она убрала кудряшку и поцеловала их. Ее губы были, словно перышко, на его. Легкая улыбка спряталась в уголке его спящего рта и во сне он притянул ее ближе.
— Гарри, — прошептала блондинка, пока ее палец гладил его скулу. — Гарри, любимый, ты должен проснуться. — Ее слова проникли в его сонный разум, на что он скривил лицо и уткнулся ей в грудь. Его дыхание щекотало ее кожу, заставив ее хихикнуть.
— Я не хочу вставать. — Сказал он, его голос тонул во сне.
— Ты должен, любовь моя, уже полдень и ты не можешь провести всю жизнь в мечтах. — Возразила Аделаида, ее голос был песней в его ушах.
— Могу, — пробормотал он. — Я могу провести всю свою жизнь в мечтах, если я проведу ее с тобой. — Он поднял голову и взглянул на нее. Сон все еще цеплялся за черты лица юноши, а ночь заплела его волосы в кудрявый беспорядок. Золото больше не блестело в ее носу, она отказалась от него, оставив его в чужой стране, как если бы она была королевой, которая больше не нуждалась в золотой короне, чтобы подтверждать свой статус.
Гарри снова был поражен ее неземной красотой. Никто никогда не будет выглядеть как она. Никто никогда не будет наделен этими великолепными чертами, которыми ее благословила природа. Ни у кого никогда не было таких высоких скул или таких розовых губ. Ни у кого никогда не было таких голубых глаз или таких черных ресниц. Ни у кого никогда не было такого подбородка или таких бровей, как у нее. Она была уникальной, не из этого мира, хульдрой, сиреной, русалкой, человеком. Она была Аделаидой и она была прекрасна. Внутри и снаружи.
— Звучит прекрасно, — сказала она и рассмеялась. — Но куда именно приведет нас эта мечта? Мы должны выяснить это.
Он опустил руку на ее лицо и поиграл с волосами. Гарри вспомнил время, когда он не мог коснуться даже ее руки, когда он едва мог смотреть на нее, не покраснев. Теперь Гарри почувствовал, как очертания ее тела так идеально прижимались к его, и когда он посмотрел в бассейны ее глаз, он точно знал, где прячутся звезды.
— Это просто. Второй поворот направо, а потом прямо до утра.
Они снова двигались по дороге, оставляя позади мили темного асфальта, пока ехали к своим звездам. Шторм оставил после себя разрушение, и по земле были разбросаны умирающие деревья, убитые силой насильственной любви природы. Но теперь солнце оплакивало золотые слезы Фрейи на горизонте, и ветер целовал их щеки, пока танцевал через окна. Мелодия текла из магнитолы, капая словами любви в их уши, или, возможно, это были слова скорби. Для них это не имело значения, потому что они были слишком заняты написанием собственной песни.
Это была песня цветов и бабочек, золота и солнца, дождя и темного неба, но самое главное — это была песня о них. И это было прекрасно.
Некоторое время они ехали молча, пока Гарри внезапно не рассмеялся. Аделаида с удивлением и любопытством посмотрела на него, задаваясь вопросом над чем он смеялся. Юноша заливался смехом снова и снова, он не мог остановиться, все его тело дрожало, пока он хихикал, а слезы радости катились по его щекам.
— Почему ты смеешься? — Спросила она, ощущая вкус его заразительного смеха на кончике своего языка.
— Потому что, — ответил он, набирая воздуха в легкие. — Я начинал волноваться, что мы могли что-то оставить в гостиничном номере, но потом понял, что нам нечего забывать. У нас нет ничего в этом мире, кроме этой машины, рюкзака с приключениями и одежды, которую мы носим. — Ямочки на его щеках улыбнулись, когда Гарри улыбнулся ей, а затем она тоже рассмеялась.
— Ты не совсем прав, милый, — произнесла блондинка и взяла что-то с заднего сиденья. — У нас есть еще это. — В своих руках она держала букет цветов, тесно перевязанный белой шелковой лентой. Головы лилий долин свисали, по ним были разбросаны шрамы, но розовые гвоздики и колокольчики улыбались им, их лепестки все еще были нежными.
— Как я мог забыть. — Сказал он и, когда они засмеялись, цветы, которые так долго прятались в их грудных клетках, подняли свои макушки к солнцу, и золотые бабочки поднялись на своих крылышках вверх, снова начав кружить вокруг их трепещущих сердец.
Пятна ржавчины появились на закате дня, пока солнце уходило за горизонт, когда двое продолжали следовать за звездами. Карта лежала на коленях у Аделаиды, а ее пальцы аккуратно обводили красные, синие и желтые линии. Карта была старая, потрепанная руками времени и путешествий. Чернила пометили бумагу и по городам и странам разбросаны не твердые слова, излагающие ее мечты.
Они не знали, сколько времени они ехали, но, в конце концов, маленький свет на приборной панели засветился красным, и им пришлось остановиться на заправке. Вокруг было темно и холодный свет просачивался из стеклянных окон магазина. Она вздохнула и стерла остатки сна с глаз. Все ее тело было поражено усталостью и сон звал ее по имени. Он тоже устал, но звук ее дыхания не давал ему уснуть.
Гарри остановил машину, и пара выпрыгнула из нее, ступая на твердый грунт под ногами.
