— И ты просто позволила ей? Ты просто, блять, позволила ей уйти! — Сначала его голос шептал, но потом стал криком, который прокатился по дому и из-за которого волосы на задней части ее шеи встали дыбом.

— Нет, я не позволяла ей! — Закричала она в ответ, розовый цвет на ее щеках потемнел вместе с ее яростью. — Ты не знаешь какого это, ты не знаешь какая она. Я делала все возможное давала ей самое лучшее, чтобы вырастить ее, и несмотря на все, хоть я и люблю ее больше всего, блять, на свете, она делает это. — Женщина встала, пока говорила, выплевывая слова, когда подошла к нему.

— Знаешь ли ты, что ей было пять лет, когда она впервые сбежала из дома. Пять ебаных лет. Я так волновалась, я лежала на полу в ванной и меня рвало, пока я ревела. Но на следующий день она вернулась. Она всегда возвращается. И в конце концов я перестала волноваться, потому что знала, что она может позаботиться о себе. Я знала, что с ней все будет хорошо и так и было, даже если однажды она решит никогда не возвращаться. Так что закрой свой ебаный рот, ты не знаешь какая она! — Слезы текли по ее щекам, когда она кричала на него, и он почувствовал, как цветы внутри него теряют свои лепестки, когда в его глаза открылись колодцы, желая пролить воду на умирающие бутоны. Но Гарри не мог, он не мог поливать их. Как бы он не старался, он не мог полить их без нее.

— Я знаю ее лучше, чем ты могла бы когда-либо догадаться! — Кричал он на нее. — И если бы ты проявляла интерес к тому, что она говорит, хотя бы на секунду, то, возможно, ты узнала бы куда она сбегала. — Они плевали ядом друг на друга, игнорируя то, что оба их сердца кровоточили.

— А ты слушал ее? Ты знаешь, почему она сбежала? Ты слушал, ты знаешь? — Эбигейл задыхалась, а ее губы посылали серебряные пули в его сердце.

— Я собираюсь найти ее. — Прошептал он, а его закоченевшие руки оттолкнули ее от себя, оставляя одну, чтобы дышать снежинками зимнего дня.

Комментарий к 4.0

осталось 9 глав

========== 4.1 ==========

«Ты знаешь, ты слушал, ты знаешь…?» — Слова отражались эхом в его сердце. — «Ты слушал, ты знаешь, ты слушал…?»

«Она сделала это, она сделала это, она сделала это?»

Она сказала ему? Он слушал ее? Почему она не сказала ему? Почему он не слушал?

Его крики были заперты в машине когда он ехал по этим дорогам, но не чувствуя себя словно дома, как несколько часов назад. На каждом вздохе, который он делал, с умирающих цветов в его груди падал еще один лепесток и на каждый удар его кровоточащего сердца в его голове взрывалась другая звезда. Внутри его разума была одна большая сверхновая. Планеты и галактики взрываются, а их молчание гремело в его ушах громче, чем любой звук, который он когда-либо слышал.

Слезы грозили потечь по его щекам, но колодцы в нем высохли на летнем солнце и теперь он умирал от жажды. Она на могла уйти, она должна быть где-то здесь. Она должна.

— Я найду тебя, — сказал он. — Я найду тебя. Я найду тебя. Я найду тебя. Я найду. Я найду. Я найду. — Гарри повторял про себя слова снова и снова, крича, шепча, плача и просто произнося их. И когда его голос распался на осколки тающего снега, он искал ее, он искал ее, но он не нашел ее, потому что искал ее везде, а ее была нигде.

Ржавчина росла на железных крыльях дня, и скоро они станут такими старыми, что уже не выдержат. Умирающее солнце покоилось за вершинами гор, окрасив небо желтыми, красными и розовыми цветами в честь своих собственных похорон, и Гарри оказался в окружении высохшей краски, которой она когда-то восхищалась.

Старые картины застилали стены, полы и столы. Мольберты были разбросаны по комнате и краски были разбрызганы по полу: красные, синие и желтые точки отображали его мазки, и, наконец, слезы потекли из его глаз. Синие реки скорбящей печали льнули к его скулам, и хотя вода, наконец, излилась из его души, было слишком поздно — цветы были уже мертвы.

Потому что посередине комнаты стоял старый мольберт, сухой и мертвый, а на нем располагался чистый холст. У его основания в ряд были помещены две банки с краской: одна желтая, другая — черная. Это был момент, когда он знал, что тут не будет «Приди и найди меня», потому что кисточка опускала свои щетинки в одну из них. И это была не желтая краска.

Реки, текущие по его щекам, стали черными, словно чернила, и его кожа была испачкана, когда он выбежал из студии. Гарри не мог дышать, он не мог думать, он медленно задыхался от засохших лепестков, которые летали в его легких.

Крики царапали его горло красными ногтями, так глубоко копаясь в его плоти, что он чувствовал, как малиновая кровь потекла в его легкие, но как бы сильно он ни хотел, он не мог избавиться от них. Потому что черные шелковые ленты были завязаны вокруг их основания, затягивая их глубже, глубже и глубже, глубоко в его сердце.

В паре метров от него стоял человек, в его руке лежал баллончик с краской, а на его пальцах — синие следы от нее. Его золотые глаза остановились на Гарри, чьи тихие рыдания звенели на пустой улице, когда тот сел на тротуар. Окрашенный краской незнакомец отложил свой баллончик и подошел к кудрявому мальчику, садясь рядом с ним.

— Девушка или парень? — Спросил он, оставляя на одежде синие пятна, когда вытащил пачку сигарет.

— Что? — Спросил Гарри и его зеленые глаза встретились с позолоченными, принадлежащими темноволосому мальчику рядом с ним.

— Девушка или парень? — Незнакомец повторил свой вопрос и серебристые тона его голоса резко контрастировали с его глазами.

— Девушка. — Сказал Гарри и его голос был таким же ржавым, как и последние часы дня. Он ждал, пока золотой мальчик рядом с ним скажет что-то еще, но он ничего не произнес, и поэтому Гарри никогда больше не услышал серебристый голос. Вместо слов мальчик с голубыми пальцами протянул ему сигарету.

Дым раньше никогда не разливался по его легким, но когда кончик белого цилиндра загорелся на темнеющей улице, он позволил цветам в его сердце сгореть, и их засохшие лепестки были поглощены пламенем в считанные секунды. Он не кашлял, он не поморщился, он просто позволял им гореть, зная, что никакое количество воды не сможет погасить темный огонь.

Уголь в его легких все еще тлел, когда юноша вошел в ледяной дом, который когда-то был украшен цветами, Гарри надеялся, что они согреют его, когда он погрузится в метель на кухне.

Ее спина была обращена к нему, и он мог слышать что-то шипящее на сковороде перед ней. Женщина не повернула голову, когда он вошел, она просто продолжала готовить, а снежинки падали на ее волосы.

— Итак, ты нашел ее? — Спросила Эбигейл, все еще не поворачиваясь, чтобы взглянуть на него. Ее слова были ровными, но в тонах ее голоса он слышал темно-зеленую мелодию надежды.

— Нет. — Ответил Гарри, а уголь в его груди затухал, становясь слабее и слабее с каждым вздохом.

— Я же говорила тебе, что она ушла, разве нет? — Задала вопрос женщина, зеленые тона ее голоса потемнели, пока не стали полностью черными. — Почему ты вообще заботишься о ней? Ты не ее семья, поэтому ты не обязан.

— Ох, заткнись. — Ответил юноша и последние из искр вырвались из его груди, когда он сократил расстояние между ними и схватил ее за бедра, надеясь, что она не почувствует вкус пепла на его губах.

========== 4.2 ==========

Позвольте мне рассказать вам историю. Позвольте мне рассказать вам историю одного мгновения.

Это было недолгое мгновение. На самом деле, это был лишь миг, поэтому рассказать вам об этом не займет много времени, но я все равно прошу вас выслушать меня.

Это было мгновение тьмы, абсолютной и полной тьмы. Солнце было мертво, его золотые лучи стекали на землю и тонули в тенях ночи. Бледно-розовые лепестки были разбросаны по его могиле и медленно разлагались в летнюю жару.

Смерть, украшающая смерть.

В этой темноте мальчик лежал без сна, пытаясь мельком увидеть звезды. Но их накрыла завеса облаков и он уже не мог разглядеть дорогу в Неверлэнд.