— Это Гарри. — Ответила она, заправляя прядь волос за ухо. Пока блондинка говорила, на лице старика застыло странное выражение, словно он смотрел на старую фотографию человека, которого давно знал.

— Как прекрасно, — произнес он, его глаза все еще плавали в бассейне давно ушедших чувств. — Иметь кого-то, кто не просто хочет сажать цветы вместе с тобой, но и заботиться о теплице тоже.

После этого они замолчали, его слова зависли в воздухе, мелодия его голоса была подвешена над их головами, когда пара глаз упала на кудрявого мальчика.

— Ох, я почти забыл. — Сказал Францис, нарушая ностальгическое молчание. Он вытащил из кармана пожелтевший конверт, который был запечатан, но она знала, что в нем содержатся обещания следующих месяцев ее жизни. Она знала сколько там нулей, и она могла видеть мрачные лица, когда девушка закрывала глаза. — Ты точно уверена, что не собираешься передумать? — Спросил мужчина, передавая ей конверт.

— Да, я уверена. Ничего не изменилось. — Некоторые люди, возможно, ожидали, что ее голос будет дрожать, но он не дрогнул. Она была сильной, ее губы обернулись вокруг слов с уверенностью, которой она придерживалась с тех пор, как впервые написала синий список.

— Ты — решительная леди. — Сказал Францис, звезды в ее глазах отражались в его темном бассейне. Аделаида улыбнулась и ее любовь к мужчине напротив нее моментально осветила лицо девушки.

— Да, — сказала она. — Да, я такая.

— Тогда все, что осталось сделать — сказать «до свидания». — Произнес Францис, снова обнимая ее.

— До свидания, Францис, я надеюсь, что мы скоро увидимся. — Пропела она, и когда девушка побежала через сад к мальчику-художнику, старик прошептал самому себе:

— Я тоже, моя дорогая Вэнди, я тоже.

Долгие часы дня прошли, когда солнце путешествовало через голубое небо, и когда краска высохла на стенах теплицы, они повернулись спиной к корням цветов, а лицом к цветам вишни.

Когда деревья сменились домами, и повороты, которые они делали, постепенно показывали знакомые улицы, у них закончились слова и одеяло шерстяной тишины обернулось вокруг них. И когда они проехали по подъездной дорожке и пробрались в дом, Гарри сказал:

— Спокойной ночи.

И она ответила:

— До свидания.

А он даже не заметил.

Гарри должен был это сделать, потому что ее слова упали на землю вместе с первыми розовыми лепестками вишни, и к утру Аделаида исчезла. Красные, синие и желтые линии карты в ее руке и синий список городов в ее кармане.

========== 4.0 ==========

Бледные лепестки цветущей вишни летели к земле, как снег с белого неба в зимний день. Но это был не зимний день, а летний, и меланхоличное зрелище падающих лепестков не делало ничего, кроме как накрывало завесой печали его глаза, когда они падали на них. Лепестки раскидали свои розовые тельца по всему саду и, когда они наваливались друг на друга, зеленая трава лишалась вида голубого неба над ней.

Его глаза были пьяны в утреннем свете, и когда он потянулся и убрал вьющиеся волосы с лица, на его губах появилась легкая улыбка, потому что он еще не видел падающих лепестков.

Другая сторона кровати была холодная, как будто там никто никогда не спал, но он знал, что это неправда, потому что Гарри слышал ее мягкий храп всю ночь и чувствовал, как ее пульс бьется под простынями. И юноша хотел, чтобы это все принадлежало кому-то другому.

Полы скрипели под его ногами, когда он спускался по лестнице, звук радио вернулся к своим обычным волнам, а запах темного кофе щекотал его нос. Там стояла Эбигейл в черном обтягивающем платье.

— Доброе утро. — Сказал он, его хриплый голос впервые прозвучал за этот день.

— Тебе тоже доброе утро. — Ответила Эбигейл и на ее красных губах появилась улыбка. Гарри подошел к ней и поцеловал в щеку, тихое гудение вырвалось из нее, когда его губы коснулись ее кожи.

— Хорошо спалось? — Спросил юноша, а запах кофе и ванили напомнили ему о первых днях проведенных с ней. Когда они ходили в маленькие кафе и вели бесконечные разговоры на различные темы. О, как божественны были те дни, как легко он позволил себе влюбиться в нее. Гарри влюбился в нее, он убедил себя в этом. Это могло быть только увлечением, но, тем не менее, оно было реальным.

— Да, хорошо. — Ответила женщина и ее ванильное дыхание защекотало его кожу.

В ранние утренние часы, когда на заднем плане дребезжала музыка и на губах красовался кофе, их голоса поднимались и опускались, попадая в ногу друг с другом, пока они исследовали пустые объекты с бесконечным запасом слов. Но на первый взгляд, часы и минуты имеют золотые крылья, которые несут их гораздо быстрее, чем любые другие, и вскоре он почувствовал, как ее запах исчезает, когда она оставила его одного на кухне с пустыми кофейными чашками — напоминанием о ней.

Тем не менее, серебристые часы дня пролетели незаметно, и его глаза ни разу не пробовали падающие лепестки на вкус. Его мысли были погребены глубоко на страницах навечно счастливых историй, никогда не осознавая, что история, которую он прочитал, может оказаться более актуальной, чем он когда-либо мог ожидать.

Вскоре день отрастил бронзовые крылья и запах кофе и ванили снова щекотал его нос.

— У тебя был хороший день? — Спросил Гарри ее, когда она села рядом с ним и следом кивнув. Женщина улыбалась, а ее щеки светились розовым на послеобеденном солнце.

— Да. — Ответила она. Юноша ждал, что она спросит его об этом тоже, но она этого не сделала. Вместо этого женщина задала ему вопрос, который заставил его задуматься, почему он не почувствовал отсутствие апельсинов в аромате своего утра. — Ты видел Аделаиду сегодня? — Спросила Эбигейл и первый лепесток пролетел мимо окон.

— Нет, не видел. — Ответил юноша, а его глаза следовали за бледным лепестком. Его брови соединились, а кончики пальцев похолодели, когда он почувствовал ее отсутствие в груди. — Я могу поискать ее наверху, если хочешь. — Предложил он, на что Эбигейл кивнула. На ее лице было странное выражение, как будто она уже знала.

Скрип половиц раздавался за его спиной, пока он поднимался по лестнице. Звук эхом отразился от стен и пустые комнаты вернули его обратно, когда он искал что-то давно ушедшее.

Гарри искал в ванной и в спальне, он искал в кабинете и в прачечной, но синий список забрал его возлюбленную, и он нигде не мог ее найти.

— Я не нашел ее. — Сказал он, выходя из пустых комнат наверху.

— Гарри, — спросила Эбигейл. — Какое сегодня число? — Ее руки дрожали и губы были сжаты в тонкую линию, пока она ждала ответа.

— Восемнадцатое. — Ответил юноша и тысяча ветров спустилась в комнату, когда женщина перед ним вздохнула. Ее руки упали на колени и ее губы открылись, когда она едва слышно выдохнула «о»

— Что? — Задал вопрос Гарри и холод распространился от его пальцев по всему телу, когда еще один лепесток пролетел мимо окна.

— Это восемнадцатое, это всегда восемнадцатое. — Прошептала Эбигейл и Гарри почувствовал, как цветы внутри него кричат о воде.

— Что? Что всегда происходит восемнадцатого? — Его голос дрожал, слова настолько полупрозрачны, что он видел, как они мерцают в воздухе, пока летят по комнате.

— Она исчезает. — Ответила Эбигейл, а ее глаза плавали в темных бассейнах тусклых звезд.

— Что ты имеешь в виду, говоря, что она исчезает? — Спросил он и его губы дрожали. — Куда она пошла, когда она вернется?

— Я не знаю. В прошлом году она пришла домой с перьями в волосах, утверждая, что была на другой стороне земного шара, отслеживая фестивали вдоль американской береговой линии. И за год до этого она пришла домой с солью на ее коже и песком между пальцами ног, рассказывая истории о том, как она плавала на каждом из греческих островов. Я понятия не имею где она в этом году или когда она вернется. Я не знаю. Я не знаю. — Это был первый раз, когда он услышал, как ее голос дрожит от эмоций, но в разгар землетрясения внутри него, он не заметил этого.