— Итак, вот и всё, — сказал Лейт, поднимая список перед ними. — Это финал, замечательно и удивительно, правда? — Он сел, и хрип покинул губы Кирана, когда его голова расположилась на земле, потому что его прекрасная подушка покинула траву, следуя за остальной частью Лейта в процессе выпрямления спины.

— Вот и всё. — Ответила Аделаида, заметив, как его губы складывали названия и мельком увидев его мысли, которые были как призраки, плавающие в его глазах. — Вот и всё. — Прошептала она, и когда солнце опускалось на них, и их сознания плавали в будущем, их глаза купались в приключениях, а огни в их сердцах отбрасывали свои яркие лучи на красные, синие и желтые линии карты перед ними.

Потому что ее бедра были синими, а его спина красной.

Но обе их шеи были пролинованы фиолетовыми боевыми шрамами с того места сражения, где они встретились и нашли друг друга настолько любящими, что слились воедино.

========== 3.9 ==========

Он проснулся и почувствовал свои ноги, запутанные в простынях. Утро было ясным и солнце стояло высоко в небе. Облака были окрашены в желтые тона, а небо приобрело розовый цвет. Все было таким ласковым, что трепещущие цвета просыпались в его голове, как только он их увидел.

Гарри мог слышать звук радио снизу, но что-то было не так. Потому что это был не шум сомнительного топ-двадцать, которое доходило до него раньше, нет, это были мелодии, которые его уши еще не пили, их сладкий звук таял в его сердце, словно золотой сироп.

Мелодичная музыка становилась все громче, когда юноша спускался по лестнице, и когда он услышал слова, которые были более ярко нарисованы в его голове, Гарри почувствовал, будто он был погружен в золото. Сон растворился в его уже бодрствующих глазах, когда он вошел на кухню и увидел ее, сидящую на стойке. Ее обнаженные ноги покачивались в воздухе, темно-фиолетовый лак для ногтей сиял на солнце, а на ее коленях стояла миска с хлопьями, угрожая вылить все ее содержимое каждый раз, когда девушка подносила ложку ко рту.

— Доброе утро. — Сказал Гарри и блондинка улыбнулась. Ее рот был полон хлопьев, и несколько капель молока стекали по ее подбородку, которые

она потом вытерла тыльной стороной ладони.

— Я не знаю, можем ли мы еще говорить «доброе утро», потому что сейчас уже одиннадцать часов. — Сказала она, отставляя миску с хлопьями. Юноша нахмурился на ее слова, но когда его взгляд упал на часы выше духовки, то понял, что девушка была права.

— Тогда почему ты не в школе? — Спросил он, и на ее губах заиграла хитрая улыбка.

— Мама спешила на деловую встречу и оставила записку, в которой говорилось, чтобы ты отвез меня в школу. — Блондинка подняла желтую записку с аккуратным почерком Эбигейл.

— Тогда почему ты не разбудила меня раньше? — Задал вопрос он, подходя к ней. Гарри положил руку ей на щеку и его палец играл с ее улыбающимися губами.

— Потому что, мой дорогой Гарри, мы сегодня не идем в школу. — Ответила Аделаида, сладкая интонация музыки капала в ее голосе, когда она говорила.

— Тогда куда мы идем, моя дорогая Аделаида? — Он улыбнулся, прислонившись своим лбом к ее, и его глаза плавали в ее голове.

— К корням, мой друг, к корням цветов. — Сказала она, ее шепот вдохнул жизнь в его конечности и вызвал дрожь, которая пробежала по позвоночнику.

Дорога, которая была когда-то пройдена им, теперь снова расстилалась перед ним, мимо проезжали дома, пока колеса машины несли их по улицам. Повороты еще не запечатлелись в его памяти, но когда легкий голос Аделаиды управлял автомобилем, дорога, по которой они ехали вместе, начинала ощущаться словно путь домой.

Дома показались за деревьями, а асфальт сменился гравием, и затем железные ворота выросли перед ними и их ржавые лица улыбались им. «У корней», — подумал он — «У корней цветов, вот где мы находимся.»

Девушка выпрыгнула из машины, и ее запах задержится на сиденьях автомобиля еще надолго после ухода девушки. Он видел, как она пробежала мимо ворот, оборачиваясь, чтобы посмотреть на него, когда вышла из машины. Блондинка помахала ему, подталкивая его вперед, и юноша почувствовал, как белые шелковые ленты обвивают его, притягивая ее тело к своему. Поэтому он вышел из машины и шелковистые ленточки тянули его так сильно, что ему пришлось бежать, чтобы не упасть. Они тянули его все сильнее и сильнее, и, когда он достиг ее, они обернулись вокруг их рук и связали их вместе.

Его взгляд упал на оранжерею: разбитые окна, дикие деревья, пыль и грязь. Выглядело так, как будто это могло вот-вот рухнуть в любой момент, и другой человек, возможно, задавался вопросом, почему его еще ничего не сбило с ног, но для него это было самое прекрасное место на земле. Тем не менее, когда они приблизились, он увидел, что постройка не так обветшала, как он поначалу думал, это было лишь из-за того, что старая краска была облуплена, а старое дерево было голым и обнаженным перед ветрами всего мира.

Белая лента держала их вместе, и, когда над ними вырисовывались неясные разбитые окна, тысячи цветов вокруг них защекотали его кожу, звуки вокруг него стали слегка неясными, словно он находился под водой. Пение птиц тонуло, и его сердцебиение было ударом барабана в ста милях отсюда. Его дыхание было ветром под водой, а его мысли отображались текстом ненаписанной песни. Она говорила, и ее слова были похоронены в земле под ними, как если бы вы вдруг перестали понимать язык, на котором говорили всю свою жизнь. Ее губы были вином, а звук ее голоса — басом в звуконепроницаемой комнате, но он не волновался. Потому что он был у корней цветов, в шести футах под землей, где звук угасает, но семена уже посажены.

— Сегодня мы не сажаем цветы. Сегодня мы красим теплицу, что не менее важно, потому что если теплица сломается, не останется ничего, что защищало бы растения. — Это были слова, которые вылились из ее рта в тот день в теплице. Она положила кисточку в его руку, и когда ленты, связывающие их вместе, ослабли, их пальцы покрылись белой краской — временной копией отпечатков пальцев друг друга.

День был жаркий, неумолимое солнце поражало их тела, пока они работали. Пот стекал по его спине, и он стянул с себя рубашку, не давая ему впитаться в ткань. Когда его кожа была обнажена, увядающие линии попались ей на глаза, отчего она улыбнулась.

— Они начинают исчезать. — Сказала Аделаида, положив руку на них.

— Хотелось бы, чтобы это не происходило. — Произнес он, дрожа под ее прикосновением. Гарри услышал ее смех, и его тело вздохнуло, когда он почувствовал, как ее летние губы поцеловали его кожу.

— Я же говорила, что ты не захочешь. — Прошептала она и вдруг ее губы прижались не только к его коже, но и к его устам. Она поцеловала его с такой тоской, такой меланхолией, что он подумал, не наступила ли осень слишком рано и приземлилась на ее небесные губы.

Когда их рты разъединились, казалось, что она собиралась что-то сказать, но он так и не узнал этого, потому что голос, пронесшийся по саду, потерял ее слова навсегда.

— Аделаида, это ты? — Они повернули головы и увидели старика, стоящего в дверном проеме большого особняка. На губах Аделаиды расцвела улыбка и в ее глазах появились звезды, когда она крикнула ему в ответ.

— Да, это я! — Она отпустила Гарри и побежала к старику. Ее ноги отскакивали от травы, когда девушка двигалась, а ее волосы парили в воздухе, как перья разорванной подушки. Она обняла мужчину и он засмеялся, также обняв ее.

— Францис, я так рада тебя видеть! Кажется, что ты здесь больше не появляешься. — Девушка засмеялась, а старик улыбнулся. Его лицо было изрезано молотком времени, трещинами на его коже и серой щетиной, украшавшей его подбородок, но призрак тысячи улыбок играл в уголках его глаз.

— О, Адди, это ты та, которой здесь больше нет, я так сильно скучал по тебе. — Сказал Францис Дэдау и его щетина щекотала ее щеку, пока он говорил. — Так приятно снова видеть твое милое личико. — Мужчина отпустил ее и посмотрел ей в глаза. Но вскоре его взгляд оторвался от нее и остановился на мальчике у теплицы. Юноша рисовал, его руки и лицо были забрызганы белой краской, и время от времени он поглядывал на них и его добрые глаза видели невероятную пару друзей. — Кто это? — Спросил мужчина и указал на юношу.