Женщина с закрытыми глазами лежала рядом с ним, а звук ее тихого дыхания заполнял комнату. Ее волосы были темные, а брови сомкнуты вместе, но мальчик не видел этого, потому что комната была слишком черной. Поэтому он перевернулся, а его большая рука расположилась на обнаженной спине. Ее кожа была мягкой и теплой под его пальцами и он чувствовал медленный стук ее сердца под своей ладонью.
Незнакомец мог взглянуть на них и сказать, что они влюблены. Потому что пот поспешной страсти украшал их тела и их грудные клетки поднимались в унисон, втягивая черный воздух в их разлагающиеся легкие. На самом деле они казались идеальными друг для друга. Не только из-за того, что было разбросано по их коже, но и из-за того, что было в груди каждого из них.
В клетке их ребер, удерживающиеся на месте решетками из слоновой кости, находился минерал, который известен человеку почти шесть тысяч лет и который заложил основу всей известной жизни на земле: черный алмаз. Он жил в их грудях, управляя их сердцами и легкими с серебряной короной на голове. Это было жестоко и беспощадно — воевать друг с другом. Потому что даже здесь они были противоположностями.
Грудь темноволосой женщины была такой: сундук, сундук с сокровищами. В ней покоились полупрозрачные алмазы, образованные годами огромного давления и тепла. И теперь они окончательно выстроились вдоль ребер, защищая ее сердце. Никто и никогда не сможет прорваться сквозь это, потому что это один из самых тяжелых материалов из всех.
Грудь кудрявого мальчика была покрыта углем — трупный пепел цветов, которые когда-то пылали огнем, теперь же их остатки были холодные на ощупь. Это замарало его внутренности и черные синяки появились в его легких. Это заставляло его чувствовать себя мертвым внутри, словно он был гниющим трупом. Он не мог вынести этого, он должен был снова поджечь их. Он должен был почувствовать, как жар сжигал его легкие, а дым жег горло. Он должен был прижечь свои раны, иначе инфекция распространится.
Если бы незнакомец увидел все это, если бы они увидели, как она уклонялась от его прикосновений даже во сне или как он отвернулся от нее, снова ища звезды, то они бы поняли, что это совсем не так. Они не были влюблены, они были одиноки, и они будут оставаться такими так долго, пока будут находиться вместе все это время.
Потому что голубоглазая девушка, которая связывала их вместе, ушла. И она больше никогда не вернется.
========== 4.3 ==========
Флуоресцентный синий цвет неонового знака упал на его лицо, отражаясь в глазах. Дюжина лампочек образовывала слово «открыто», любезно приглашая его на заправку.
Звук ее дыхания все еще эхом звучал в его ушах, но призрак ее тепла быстро исчез, когда стеклянные двери открылись.
Он шел по полупустым проходам, убрав руки в карманы, а его глаза скользили по цветастым предметам на полках, даже не замечая их. Он был один, сонный кассир — единственный человек в магазине. Юноша подошел к ней и увидел, как легкая улыбка осветила ее лицо, словно она была уже счастлива, что теперь не одна.
— Добрый день, сэр, чем я могу вам помочь? — Спросил кассир. У нее были темно-карие глаза и кудрявые черные волосы, похожие на ореол вокруг головы. Она была хорошенькой, но золотое кольцо, блестевшее в ее носу, мешало смотреть на нее.
— Можно пачку сигарет, пожалуйста? — Спросил ее Гарри, уголки его губ были вздернуты вверх — пародия на улыбку.
— Конечно, — сказала она. — Какие вам?
— Это не имеет значения. — Пробормотал он. На лице девушки появилось недовольство, когда слова достигли ее ушей, и казалось, что она хотела сказать что-то ему, но в итоге лишь протянула Гарри бледно-голубую пачку сигарет.
— Вам нужна зажигалка? — Он кивнул и кассир положила черную зажигалку на стойку. Девушка сказала ему цену, но ее голос звучал за тысячи миль. Его руки дрожали, когда он вручил ей деньги, и когда он повернулся, чтобы уйти, она могла сказать что-то еще, но он не выслушал бы ее, потому что флуоресцентный синий цвет от неонового знака испачкал его волосы и всё, что он мог слышать, были волны океана, врезающиеся в береговую линию.
Его пальцы дрожали, когда он поджигал сигарету, небольшой свет от зажигалки падал на лицо, пока конец сигареты не загорелся. Пламя проникло в его горло и легкие, а черный уголь засветился красным, когда огонь настиг его. Жар исходил у него изнутри, заставляя лед, покрывавший каждый дюйм его тела, таять, и он, наконец, перестал дрожать. Зима его разума покинула его и летняя ночь обняла Гарри, когда черный дым изо рта хлынул ключом.
Пепел запачкал пальцы, пока он курил сигарету за сигаретой, и земля вокруг него была усеяна сгоревшими трупами. Юноша сел, наблюдая за проезжающими мимо машинами, задаваясь вопросом, знает ли он хоть кого-нибудь из них или узнает ли он их когда-либо в будущем. Он не думал, что это когда-либо произойдет, но ему нравилось размышлять об этом.
Ему нравилось задаваться вопросом остановится ли следующая машина, выйдет ли из нее человек и улыбнется ли ему, знает ли Гарри этого человека или нет. Ему нравилось ломать голову над тем, проедет ли следующая машина, освещая фарами ночь, пока будет проезжать мимо него, заметят ли его или нет, ехали они к кому-то или уезжали от чего-то. Гарри знал, что никогда не найдет ответы на свои вопросы, но он все равно думал об этом.
В конце концов, появилась машина. Она не остановилась. И он больше не захотел размышлять об этом.
Пыль вздымалась, пока она проезжала, и мятый кусок бумаги приземлился у его ног. Юноша поднял его, а пальцы стали разглаживать складки. На листке были нацарапаны слова, некоторые из которых были зачеркнуты, только для того, чтобы быть переписанными, а другие слова были четко прописаны на бумаге. Это был список. Написанный синими чернилами.
Почерк был смутно знаком, как сладкая мелодия той песни, которую вы слышали в самом раннем детстве. А он не хотел больше слышать её. Поэтому он нажал на колёсико зажигалки, заставляя огонь появиться. Пламя облизало угол списка и он, должно быть, на вкус был сладким, потому что вскоре оно поглотило слова с голодом, которого Гарри никогда раньше не видел.
Он наблюдал, как пламя приблизилось к кончикам его пальцев, и затем он позволил упасть ему на землю. Синий список лежал там, медленно превращаясь в черный пепел. Но юноша не остался там, чтобы увидеть как пламя погасло.
========== 4.4 ==========
Говорят, что это было самое жаркое лето, которое только удостаивало эту землю, но солнце редко целовало его кожу и поэтому он стал белым, словно снег, а пальцы — черными, как уголь. На этот раз его разум не был закрыт, он был широко распахнут, как будто кто-то сорвал розовую стеклянную картину перед его глазами, и он наконец смог ясно видеть. Он заполнил белые страницы черными сердцами и умирающими деревьями, серыми горами и поврежденными губами, сгоревшими домами и сломанными ребрами, разрывающими белую плоть.
Иногда он смотрел на себя в зеркало и смеялся, потому что это наконец сочеталось: уголь на пальцах и уголь в груди, уголь на его щеках и уголь в его голове. Всё было такое черное. Черное. Черное. Черное.
Ночью он испачкает этим простыни и она будет кричать на него, но ему было все равно. Гарри просто прижимал свои серые губы к ее и касался ее лица, пока она не вздыхала и не проводила пальцами по его волосам. Каждый вечер он целовал ее и каждую ночь женщина стонала его имя. Поначалу он отталкивал ее, избегая этих красных губ, но затем он заметил фиолетовые оттенки на ее шее и испугался потерять ее.
Так что теперь он целовал ее каждую ночь и варил кофе каждое утро, желая, чтобы дни прошли быстрее.
Они так и проходили. Они пролетели на ржавых крыльях, едва вздрагивая. День. Ночь. День. Ночь. Превращаясь в недели и месяцы, спелые фрукты растут на их ветвях, медленно разлагаясь, потому что никто их не срывает.
Почему он остался? Вопрос, возможно, уже сформировался в вашем сознании, постепенно превращаясь в слова, когда вы готовились позволить им выплеснуться из ваших уст. Но правда в том, что я не думаю, что он сам знал ответ. Я предполагаю, что какая-то маленькая часть его все еще верила, что она вернется, что однажды блондинка будет стоять в дверях его комнаты, кусая губу, улыбаясь ему. Она никогда так не делала и поэтому его надежда с каждым днем уменьшалась.
