Литмир - Электронная Библиотека

Борис не мог осмыслить, а баба Уля не захотела поселять в умную головку внучка весь тот ужас, что пришел вместе с быками в военные годы. Но что-то осталось в его подсознании и спустя много лет отобразилось в стихотворениях, в те годы, когда он пытался реализовать свои уже взрослые амбиции в роли провинциального поэта. Те стихи – с быками и ясным ощущением беды, войны, смерти – были лучшими из всего, что он создал. В ряд к ним можно было бы поставить только два поэтических портрета матери, созданных по детским воспоминаниям. Все остальное – деревенская лирика, модные в те времена духовные стихотворения – выходили у него слащавыми и претенциозными.

Однажды зимой, когда на улице вовсю гуляла метель, Боря приболел, не пошел в школу, а шмыгнул на печь, свернулся уютно калачиком под валявшимся там древним дедовым тулупом и задремал. Разбудил его голос матери, звучавший совершенно непривычно – низко и тихо. Борька высунулся незаметно из тулупа и увидел, что мать говорит с его сестрой Зинулей, а на столе разложен белый отрез тонкой ткани. Борис знал, что Зинуля собирается замуж и, получалось, мать с сестрой колдовали над платьем невесты. Тогда впервые он и услышал историю об Андрее, парне, пришедшем с Гражданской войны без ноги и ставшим председателем их колхоза. Его убили свои же сельчане после того, как он отправил собранный урожай в город, чтобы накормить голодающих солдат и рабочих. Каждому двору было позволено оставить по два мешка зерна и по десять ведер картошки на всю зиму.

Этот Андрей стал первой любовью Дарьи.

– Да я ж тогда еще дитём была, – улыбалась она. – А вот Андрей в сравнении со мной – уже взрослым, хоть и было ему всего двадцать лет. Раньше-то он уже был с женщинами, но теперь стеснялся нормальной бабы, а я, шмакодявка! Передо мной ему так стыдно не было. Почему стыдно? Так из-за ампутации… Да кто б на нее посмотрел в то время! Наши, деревенские, заглядывались на него и без ноги. Мало того что дефицит мужиков у нас тогда остро ощущался, так Андрюша еще и красивый был. Такое лицо открытое, светлое, хорошее, глаза черные, взгляд острый, прямой. Тощий был, конечно, что твой кот после чумки, но так все мы тогда досыта не ели! – Она помолчала немного. – Оголодали, а урожай в тот год собрали хороший, хоть и тяжко пришлось – на поле только бабы, старики да дети! Радовались все, что на зиму еда будет и людям, и скотине. И вдруг с утра приезжают солдаты и увозят на своих грузовиках всё зерно, весь хлеб! И по домам прошлись, забрали, что у кого там было. У нас тогда морковка уродилась, так всю ее подчистую вынесли! А водил солдат по деревне мой Андрей, председатель. Он же был партийный, ему приказ пришел, что надо для голодающих в городе хлеб собрать. И он выполнил приказ. Как уехали солдаты, в деревне такое началось!.. Дед Федот был крепчайший старик! Он повел баб к правлению. Я побежала следом, но сестру малую не могла бросить, тащила на себе. И пока тащила… Подбегаю, а там люди в кругу стоят и молчат. Я чую, что беда, что вот оно, пришло, а пробиться через них не могу! Сны такие бывают – никак не можешь чего-то сделать, как ни бьешься! И тогда тоже такое было, поэтому я стала на коленки и вперед поползла. А в кругу Андрей мой лежит, уже мертвый. И он весь был… – ее слова прервало рыдание.

Это расплакалась Зинуля, напугав своим рёвом мать, которая знала, что дочь уже беременна, и «лишние» нервы могут привести к выкидышу.

Слушая причитания сестры, Боря сидел под тулупом, уставясь в темноту временно ослепшим взглядом. В будущем он так и не решился спросить мать: а рассказывала ли она об Андрее самой старшей своей дочери, Алёне, и не назвала ли она своего первенца в честь того парня, который не смог стать их отцом? Но Борис не сомневался: если бы это сакральное имя носил он сам, то получил бы больше материнской любви, а от этого и жизнь стала бы к нему добрее.

Наше время. Андрей

– НУ, ЧТО ТЫ так на меня смотришь? Правда глаза режет? Или уже передумал меня облагодетельствовать?

Борис нападал уже не так яростно, но настроение Андрея, такое предвкушающее, взволнованное разлетелось острыми осколками и больно резало изнутри. Он не понимал, почему друг так ведет себя, в чем его, Андрея, вина и надо ли ему сейчас обидеться и уйти или стоит довести задуманное дело до финала.

«Нет, я обещал, значит, я должен», – решил Андрей и полез в портфель.

– Не понимаю, Борь, что ты так взвелся, но возьми это. Награды твоей матери – твои по праву. Я всегда знал, что ты их достоин и теперь, когда моя мама умерла, я выполняю то, что должен.

Он протянул три небольших картонных коробочки, оклеенных красной тисненой клеенкой, имитирующих, по замыслу советских дизайнеров, кожу. Небрежным жестом, но с загоревшимся взглядом, Борис взял коробочки в руки, открыл их, сел на продавленный диван рядом с Андреем.

Внутри первой коробочки на красном бархате лежала медаль Материнства, а в других – ордена Материнской славы I и II степеней за воспитание десяти детей. Некоторое время Борис молча смотрел на награды. Его лицо исказилось, на лбу и щеках прорезались морщины, выдававшие горечь. Если бы у него спросили, что он чувствует, он бы не смог точно ответить. Он считал себя смертельно обиженным, когда не получил эти награды из рук матери, но сейчас он должен был бы обрадоваться, так как справедливость восторжествовала, но в его душе было так же пусто, как и ранее.

– Ну, вот, я сделал то, что обещал, – пробормотал Андрей.

Совсем не того он ждал, совсем не так хотел провести этот день. Надеялся увидеть родственников, оставшихся в Юнусовке с тех самых лет, когда он сам впервые приехал знакомиться с бабушкой Дарьей, той самой, чьи награды сейчас отдал Борису. Ожидал встретить родные лица, услышать семейные истории, поднять тост за ушедшее поколение и много тостов – за будущие.

После долгих лет научной деятельности, изучения философии и генеалогии Андрей стал выше ценить семейные узы, а трагедия его семьи, семейного круга, в котором он вырос, особенно обостряла чувство родственности.

Завтра, после семейных посиделок, ему хотелось бы пойти с Борисом за село, в лес, посмотреть округу и те места, где гуляли они вместе чуть ли не полвека назад. Он уже заметил, как сильно изменилась Юнусовка. В отличие от многих других сел, деревня не погибла за ушедшие годы. В 80-х здесь был построен молзавод, который, худо ли бедно ли, но помог сельчанам пережить развал колхоза в 90-е. Молзавод построил для своих работников целый район двухэтажных домов городского типа. В одном таком доме как раз и проживал Борис. Несколько лет назад Юнусовке снова повезло: земледельческие корпорации организовали несколько производств – колбасный цех, сыроварню и возвели несколько гектаров теплиц. В село вдохнули новую жизнь.

Хотелось посмотреть на все это, а побродить в лесах – еще больше!

Но все вышло иначе. Вряд ли Борис, поглощенный жалостью к себе, захочет гулять с бывшим другом. Андрея очень удивляло его поведение, воинствующее нежелание собрать родственников вместе, скрытые в словах ядовитые упреки.

И только сейчас, когда миссия была выполнена, он вдруг задумался: а зачем, вообще, Борису так нужны материнские награды? Например, боевые награды его отца, деда Матвея, переданные в юнусовский музей, не интересовали Борю. А за материнские Борис обижался с тех пор, как баба Даша отдала их Алёне. Даже как-то высказал сестре, что, мол, она о жизни матери ничего толком не знает, поэтому не может по-настоящему осмыслить ценность этих наград. И, если рассуждать отстраненно и даже немного цинично, разве не удивительно, что пожилой уже мужик так хочет получить ордена Материнской славы?..

Мимо дома проехала скорая, звук сирены оторвал Андрея от размышлений.

– Я в гостинице остановлюсь, хочу еще несколько дней побыть в Юнусовке, – сказал он, – а потом в Москву поеду, детей повидаю. Дай мне телефоны тети Зинули и других родственников, хочу их увидеть.

4
{"b":"644941","o":1}