– Благодарю за подробное описание. Ну а вы, мадемуазель? – елейным голосом обратился Дюпен к Валерии. – Когда вы в последний раз видели Пьера Габена живым?

Валерия задрожала и прикусила губу.

– Простите? – судорожно переспросила она.

– Я спросил, когда вы видели Пьера Габена живым, то есть до того, как ему размозжили череп.

– Извините, мне что-то нехорошо, – Валерия закатила глаза и снова побледнела. – Можно я отвечу на ваши вопросы немного позже?

– Конечно-конечно. Это не допрос, – комиссар недобро прищурился. – Я выясняю некоторые обстоятельства дела, не более. Завтра я жду вас всех в полицейском участке, там запишу показания каждого. Разрешите мне только зафиксировать ваши имена и фамилии с адресом проживания и телефоном, это обычная процедура в таких случаях.

– В делах об убийстве, вы хотите сказать? – Натали грустно усмехнулась и забрала свою повязку из рук комиссара. – Когда вы вошли сюда, вы сказали, что подобное вряд ли сотворил какой-нибудь сумасшедший. Но вы ошибаетесь. Никто больше не мог убить моего жениха, никто, вы слышите? Только умалишенный способен на такое зверство! Или закоренелый преступник, сбежавший из мест заключения. Да никто из жителей Гурдона или Деганьяка не поднял бы руку на Пьера! В этом просто нет смысла, никакого смысла!

Девушка разразилась рыданиями. Находясь ближе всех к ней, я приобнял ее и слегка встряхнул. Певица немного успокоилась, но по-прежнему смотрела на комиссара враждебно и недоверчиво.

– Я учту ваши слова, Натали, – просто ответил сыщик, – вы лучше других знали погибшего, значит, вам можно доверять. Но у каждого человека есть то, что он скрывает. Возможно, ваш жених не все говорил вам, вероятно, и у него были свои тайны. А любая тайна может привести к непоправимым последствиям для того, кто ею обладает.

– Чужая душа – потемки, в этом вы правы, – Натали шмыгнула носом. – Что ж, тем сложнее вам будет отыскать убийцу. Уверена, вам каждый в деревне скажет то же, что и я. Пьер был хорошим человеком, со своими недостатками, но из-за этого не лишают жизни.

– Поживем – увидим, – сухо произнес Дюпен. – Мне придется копаться в грязном белье – много нелицеприятного вылезет наружу. Мало не покажется, будьте готовы. Прошу вас всех оставить свои координаты моему помощнику – он дежурит у входа, – и можете быть свободны. Встретимся завтра в участке.

Я, как и остальные, понуро поплелся к выходу, но голос коротышки заставил меня застыть на месте.

– А вы, месье, который первым обнаружил труп, пожалуйста, останьтесь.

Валерия и музыканты с удивлением и страхом посмотрели на меня и торопливо покинули шатер, а я повернулся к сыщику и уставился ему прямо в глаза. Если он думает, что я что-то скрываю, пусть попробует это доказать.

В шатре из живых остались лишь мы с комиссаром, оттого я почувствовал себя словно мышь в мышеловке, которую вот-вот сожрут или скормят хищникам. За то короткое время, что мы с Филиппом Дюпеном успели пообщаться, я понял, что передо мной человек с железной хваткой. Он не остановится ни перед чем, для того чтобы арестовать подозреваемого в убийстве Пьера, причем, кем именно окажется этот подозреваемый, сыщику абсолютно все равно. Ему нужен преступник, любой, мало-мальски подходящий на эту роль, и в погоне за убийцей комиссар пройдется по всем, лишь бы найти хоть малейший намек или зацепку. И этого комиссару будет вполне достаточно, чтобы упрятать за решетку кого угодно, даже меня.

Видимо, в глазах французского полицейского я, как никто другой, подходил на роль убийцы: нездешний, сомнительного рода занятий, первым оказался рядом с трупом. Ход мыслей комиссара Дюпена показался мне логичным, и я, разумеется, с радостью одобрил бы его выбор, если бы сам не находился на месте того, кого первым заподозрили в совершении тяжкого преступления.

– Что ж, месье, давайте начнем с начала, – прищурился Дюпен, вальяжно рассевшись на одном из складных стульев. – Как ваше имя, и для чего вы пожаловали в Гурдон?

Я откашлялся.

– Меня зовут Марк Аполлонов, я пишу детективы. Не то, чтобы я очень популярный писатель, но один мой роман должны скоро издать.

– И вы, простите, отправились во Францию за новым сюжетом?

– Да, получается, что так. К сожалению, я не такой гений, чтобы писать, не выходя из своей комнаты. Потому приходится посещать новые места, чтобы яркие впечатления вдохновляли на оригинальные сюжеты. Современная публика не жалует, когда им рассказывают о том, что происходит у них под боком на соседней улице, это они и так каждый день видят; нет, избалованные читатели жаждут историй со страстями, которые бурлят где-то за океаном, или в старинном французском замке, или на палубе теплохода. Можно продолжать до бесконечности.

– Хм, я уверен, что такие сюжеты всегда в выигрыше, – усмехнулся комиссар.

– Да, поэтому я стараюсь идти в ногу со временем и не разочаровывать моих поклонников. В этот раз я остановился на милом местечке Деганьяк. Эта деревушка меня привлекла своей самобытностью и маленьким числом жителей. Гостиничный номер я снял в соседнем Гурдоне, чтобы иметь возможность запечатлеть в своем романе типажи как деревенских, так и городских жителей.

– Никогда не понимал таких людей как вы: ну разве это работа – писать книжонки? Но, надо сказать, звучит достоверно, цель вашего приезда не кажется мне подозрительной. Вам, видимо, приходится много путешествовать. Давайте выкладывайте, когда вы приехали и что делали до концерта?

– Сегодня рано утром я прилетел из Москвы в Тулузу и сел на поезд на железнодорожном вокзале. Здесь на станции меня встретила моя подруга Валерия Жукова и отвезла на машине до гостиницы. Затем я немного отдохнул и пошел в бар «Нуар», где и познакомился с группой «Амарант». Ребята эти показались мне творческими и увлеченными – настоящие музыканты, которые обожают то, чем они занимаются. А как их любит публика! Да вы и сами, наверное, видели. Пьер был кумиром местных жителей, их гордостью. Честно, не понимаю, кто мог так жестоко убить бедного парня.

– У всего всегда есть причина. Найдем причину – найдем и убийцу, – самоуверенно произнес детектив. – Поверьте мне, преступления всегда имеют под собой почву, иногда гнилую, иногда всхожую. Я как хороший агроном должен выискать зародыш, дать ему прорасти, и тогда то, что вылезет на поверхность, будет самым мощным доказательством и безошибочно укажет нам на преступника.

– Вы имеете в виду мотив? – растерянно пробормотал я, несколько обескураженный такими странными метафорами обычного полицейского.

– Да, мотив, или побуждающий фактор. Даже сам преступник не всегда может четко определить и назвать мотив, толкнувший его на преступление. Например, мужчина убивает свою жену топором. Просто в один из вечеров приходит с работы и, видя ее мирно спящую, хватает топор и кромсает ей череп. Потом он клянется, что не знает, что на него нашло и почему он это сделал. Но на самом деле, если хорошенько расспросить этого беднягу, то окажется, что жена два раза уходила к другому, вернулась лет десять назад и все это время хранила верность супругу. Но в день убийства у их дома околачивался какой-то строитель – ремонтировал что-то на крыше, а один из прошлых любовников жены был строителем-кровельщиком. Появление незнакомого рабочего в поле зрения мужа напомнило последнему о слабости и неверности жены, гнев и злоба вскипели в нем, и давно забытые раны вскрылись за несколько секунд, породив густой гной отрицательных эмоций. Они-то и толкнули этого скромного гражданина на нелепое убийство, для которого, как он сам считает, не было причин. А все потому, месье Аполлонов, что, когда все закончилось, психоэмоциональный фон несчастного убийцы вернулся в прежнее нормальное состояние, а сам мясник снова стал любящим и нежным мужем, в ужасе осознающим, какую страшную вещь он сотворил.

Слова комиссара вызвали у меня странные ассоциации. Мне вдруг показалось, что я понимаю, о чем он говорит, и даже могу привести пример того, как убийство Пьера тоже могло быть порождением такого гнева.