Нет, сказал я себе. Этого не случится. Я не стану невидимым. Я не позволю себе исчезнуть.

— Он сумасшедший, — сказал я вслух. — Совершенно безумен.

— Не переживай. Тебе ничего не угрожает. Кто-нибудь постоянно будет находиться рядом. Тебе не нужно за ним охотиться, нужно просто его заметить.

— Я переживаю не из-за этого.

— Мы его возьмем, — сказал полицейский. — Больше он никого не убьёт.

— За это я тоже не переживаю.

— Так, что же тебя тревожит?

Я посмотрел в сторону, не желая делиться с ними собственными опасениями.

— Не знаю, — соврал я.

Через час он напал снова, убил Тедди Говарда. Бросил изрезанное тело преподобного на алтаре, подобно выпотрошенной рыбе.

Настроение города изменилось. Все вдруг стали нервными. Было похоже на те времена, когда в Южной Калифорнии орудовал Ночной Странник[20]. Томпсон прежде никогда не сталкивался с серийными убийцами. Разумеется, в городе совершались преступления: изнасилования, домашнее насилие. В процентном отношении мы ничем не отличались от остальной страны. Но ничего подобного прежде не происходило. Когда полиция распечатала основанный на моих показаниях фоторобот и его показали по телевидению, страх в обществе достиг апогея. Костюм клоуна пугал сам по себе, но когда стало известно, что этот Невидимка был невидим даже для нас, что он застрял в режиме убийства начальника, испугались все. Продажи оружия взлетели до небес. Даже Джейн ложилась спать с бейсбольной битой у кровати.

И всё же…

И всё же никто не знал убийцу так, как я. Я его видел, я знал, насколько он опасен, но беспокоило меня не то, что он убивал людей.

Кроме меня его никто не видел.

«Ты почти дошёл».

Я был Невидимкой в «Автоматическом интерфейсе», в колледже Бреа, возможно, всю жизнь. Это я мог пережить. Я смирился с тем фактом, что отличался от нормальных людей. Но я не мог смириться с мыслью, что теперь я отличался ещё и от других Невидимок. Что мне стало хуже.

На следующий день я отправился на работу и заметил, что кивки и улыбки, которыми меня обычно встречали коллеги, куда-то исчезли. Сколько это уже продолжается? Неужели я исчезал постепенно, а заметил только сейчас?

Я попытался вспомнить, что мы обычно обсуждали с коллегами и друзьями. Были ли темы наших разговоров такими же скучными, как у остальных? Я снова вернулся к мысли о своей невидимости. Может, я не был обычным человеком из-за того, что я — Невидимка. Может, наоборот, я был Невидимкой именно потому, что был самым обычным человеком. Может, дело во мне. Наверное, мне стоило сделать что-то такое, как-то изменить себя, дабы обратить процесс вспять.

Меня временно перевели из отдела планирования в департамент полиции. Здесь меня замечали. В глазах мэра и начальника полиции был важным свидетелем, способным преступника. Со мной обращались прямо как с Эркюлем Пуаро.

Проблема заключалась в том, что дело никуда не двигалось, невозможно было сделать ничего, дабы облегчить поимку этого психопата. Я гулял по городу в сопровождении двух оперативников. Целую неделю я ходил по кабинетам, магазинам и торговым центрам, постоянно высматривая клоуна или кого-то, кто был похож на того клоуна. Вместе с патрульными я катался по жилым кварталам. Просматривал фотографии преступников.

Ничего.

Мне становилось всё тревожнее. Даже гуляя, я замечал, что меня никто не видел. Вернулось то самое ощущение, которое я испытывал, когда только осознал себя Невидимкой. Я вспомнил Пола, как мы встретили его в Йосемите, голого, сумасшедшего, выкрикивающего ругательства в адрес прохожих. Неужели то же самое произошло и с клоуном? Неужели он оказался раздавлен тяжестью вынужденной изоляции?

Неужели то же самое происходило со мной?

«Ты почти дошёл».

Джейн я о своих страхах ничего не рассказал. Я знал, что поступал неправильно. Знал, что вел себя так же, как в прошлый раз. Надо было всем с ней делиться. Все проблемы мы должны решать вместе. Но почему-то я не мог заставить себя поделиться с ней. Её, наверное, это ужаснет ещё сильнее, чем меня. Я не собирался втягивать её в тот кошмар, который переживал сам.

Однако в то же самое время я отчаянно хотел всё ей рассказать.

Я сказал ей, что стал свидетелем убийства и только я мог опознать преступника. Но причин этого я рассказывать не стал. Не стал рассказывать, что произошло на самом деле.

Самым жутким случаем на этой неделе оказалась встреча со Стивом. Он уже дослужился до лейтенанта и шеф полиции назначил его руководить охраной мэрии. На случай, если убийца решит снова напасть на мэрию, шеф требовал постоянных отчетов о происходящем. Он считал, что таким образом можно будет взять преступника с поличным.

Стиву было поручено разобраться с этим делом, он встретился со мной, чтобы выяснить, как быстро убийца прошел от лифта к столу Рэя, как ему удалось отвлечь внимание остальных сотрудников, как быстро он исчез, когда его заметили. Он позвонил мне в четверг и предложил встретиться в отделе планирования перед обедом. После утренней прогулки с патрульными, к 11:30 я пришел в мэрию. Стив уже находился там.

Он меня не узнал.

Я понял это мгновенно, когда он раскрывал стандартный полицейский блокнот, куда записывал показания.

Он не знал, кто я такой.

Мы столько времени провели вместе, мы были коллегами, друзьями, братьями, а он меня даже не вспомнил. Ему казалось, что мы встречались впервые, что я очередной безликий бюрократ из мэрии. Общаться с ним, столько зная о нём, а он при этом тебя не узнавал, было неприятно. Я хотел ему всё рассказать, напомнить, расшевелить его память, но не стал и Стив ушёл, так и не вспомнив меня.

Убийства и нападения прекратились и к моей вящей радости полиция от меня отстала. Я вернулся на работу в мэрию с заданием смотреть в оба и сообщать обо всём подозрительном, но в полиции вскоре позабыли обо мне. В отделе планирования моего возвращения также не заметили.

Я уже отработал полноценную неделю, когда однажды встретил шедшего по коридору первого этажа мэра.

— Как идут поиски? — спросил я. — Есть что-нибудь?

Он ничего не ответил, посмотрел на меня, сквозь меня и прошел мимо.

Когда я проснулся на следующее утро, за окном росло новое дерево.

Я стоял перед окном, смотрел на него и в груди у меня всё сжалось. Это дерево не было похоже на традиционные декоративные пальмы, которые обычно высаживали во дворах. Это был полноценный белый клен, выше нашего дома, вросший корнями глубоко в лужайку.

У него были фиолетовые листья.

Я не понимал, что это такое, что бы это значило, я лишь понимал, что меня это дерево до жути напугало. Я замер на месте, не в силах отвести взор. Из дома вышла Джейн, прошла по лужайке и подняла с газона свежую газету.

Она прошла сквозь дерево, будто его и не было вовсе.

Грудь сдавило ещё сильнее, я вдруг понял, что перестал дышать. Я заставил себя вдохнуть. Джейн взяла газету, снова прошла сквозь дерево и исчезла в доме.

Это что, какая-то оптическая иллюзия? Нет, дерево было слишком видимым, слишком настоящим, чтобы оказаться миражом.

А может, я схожу с ума? Возможно. Только я так не считаю.

«Ты увидишь такое…»

Я быстро натянул джинсы и выбежал во двор. Дерево стояло на месте, такое же высокое, но ещё более яркое. Я вытянул руку и коснулся его ствола.

Рука прошла сквозь него.

Я ничего не почувствовал, ни тепла, ни холода, ни малейшего дуновения ветра. Дерево как будто вообще не существовало. Я собрал волю в кулак и шагнул сквозь него. Оно выглядело крепким, непрозрачным, идя сквозь него, я видел лишь тьму. Словно я очутился внутри дерева. Однако я ничего не чувствовал.

Что это за хрень?

Я стоял и смотрел на фиолетовые листья.

— Ты что там делаешь? — спросила из кухни Джейн.