– И когда оно состоится? – нетерпеливо спросил я.

– Через два дня.

– Всего два дня… Я не успею подготовить всех. – задумчиво произнес я.

– Успеешь! – отмахнулся Даррелл – У тебя уже все готово. И ты не можешь упустить этот шанс! Представь себе: Максвелл, ликующий, на своем воображаемом пьедестале, глаголющий о победе над главой братства и купающийся в лучах славы от создания нового оружия, что пророчит смерть всем вам. Главы Абсорбс Глобал Индастри начинают потихоньку его ненавидеть, а он глаголет о том, как разрушит границу между Нижним городом и Верхним миром. Конечно, как только перебьёт весь ваш вид. Средь глав будут сидеть самые могущественные люди обоих миров, довольно потирать свои ручонки, в предвкушении богатства и непомерной власти. И тут – бум! – вы взрываете их здание, и всем им конец! Победа за вами! Как тебе это?

– В целом твоя картина впечатляет, хотя она и далека от моего плана. И, кстати, ты тоже алатис, так что не стесняйся причислять и себя к тем, кого Максвелл стремится уничтожить.

– Я же сейчас тебе говорю не об этом!

– Но такой съезд предполагает усиленную охрану. А это уже проблема. – ответил я, почесывая голову.

– Так возьми больше людей. – простодушно ответил Даррелл.

– В этом и заключается проблема. Я еще не подготовил их к заданию… А точнее, они вообще еще не знают о моем плане.

– Дам-м. – протянул он, закатывая глаза – Проблема. Придется тебе постараться, потренировать их, убедить, рассказать им что к чему. Они же все умеют биться?

– Конечно все! За кого ты нас держишь? Но дело в другом…

– В чем же? – возмутился он – Ты хочешь упустить такую возможность? Поквитаться со всеми главами Абсорбс Индастри и закончить все раз и навсегда. – он сделал вдох, набирая побольше воздуха – И еще один бонус – в этот день синоптики обещают грозу. Но в воздухе уже чувствуется напряжение, а значит – они ошибаются, и будет сильнейшая буря.

– Даррелл, это не игры, в которые ты привык играть, здесь все на самом деле и, если тебя убили, ты не сможешь начать заново. Новое оружие сводит наши шансы к нолю. И каждый, кто пойдет со мной на это задание – должен понимать это. У многих есть семьи, родные, дети… Не каждый сможет принять решение сразу, а сам план требует одобрения совета Старейшин. Я понимаю, твое рвение обусловлено желанием помочь матери, но я не уверен, что смогу доказать своим братьям и сестрам что у нас все получиться. Пойми, я не могу заставить своих братьев идти в бой по моему приказу, вопреки их желанию. Это бездушно.

– Аллан! – прервал меня Даррелл – Даже не разговаривая со мной, лишь твоими поступками, ты смог меня убедить в том, что ты хороший… человек, или как вас называют. На протяжении пятнадцати лет моя мама верила тебе, ждала тебя каждый день, и ты приходил. Эти люди верят тебе и в тебя. Ты это знаешь сам, не так ли? А теперь главный вопрос, ответ на который определит все – ты сам веришь в свой план? Ты веришь в ваш успех?

– Да. – не раздумывая ответил я.

– Ты готов его осуществить?

– Даже больше, чем готов.

– Значит, ты сможешь убедить своих братьев пойти за тобой и уничтожить этих уродов! – воскликнул Даррелл. Мальчишка умел произносить речи.

– Полегче с выражениями. – заметил я – Ты все-таки еще ребенок, а дети не должны ругаться.

– Я не ребенок уже давно. И, кстати, в игры я тоже не играю. – гордо ответил Даррелл – Так ты готов?

– Готов. В полдень я соберу всех в большом зале библиотеки и сообщу им о своем решении. Я сделаю все, что будет в моих силах. А ты поможешь мне в этом. Остальное будет зависеть от них.

– Договорились. – спокойно ответил он.

В двери постучали, и я встал, чтобы открыть их, но они открылись сами, и в комнату вошла Авем. Она была взволнованна, а по ее глазам было понятно, что миновавшая ночь у нее была долгой и бессонной. Она собиралась говорить о Даррелле, и, скорее всего, собралась обвинить меня в том, что он сбежал. Но увидев его живого и полного сил, сидящего на стуле за столом, она мгновенно успокоилась. Даррелл поздоровался с ней и поспешил уйти. Даже вернее будет сказать он выскользнул поскорее в двери, как уж через щель.

– В полдень. – напомнил я ему на прощание, закрывая за ним дверь.

– Да. Там и увидимся. – ответил он, выходя.

– Что будет в полдень? – настороженно спросила Авем

– Об этом я хочу с тобой поговорить. – ответил я, обнимая ее за плечо – Мне необходимо, чтобы ты собрала всех в полдень в большом зале библиотеки. Проследи, чтобы были все. Пусть отложат свои дела и обязательно явятся – это мой приказ.

– Что ты собрался делать? – спросила она.

– Это не связано с Дарреллом, не волнуйся. – ответил я, улыбаясь – Остальное узнаешь потом.

– Слушаюсь. – ответила она и направилась к дверям.

Глядя не силуэт Авем, растворяющийся в полумраке коридора, мне стало жаль ее. Не то, чтобы это была жалость, которую испытываешь, когда маленький ребенок сбивает коленки до крови, либо, когда видишь бездомного щенка. Скорее это душевная боль, когда ты понимаешь, что не в твоих силах изменить события и уменьшить чьи-то страдания.

Я помнил Авем совсем иной. Я старался максимально облегчить ее задания, но все же ей не так легко было разрываться между долгом и своей семьей. А теперь она все свои усилия бросала в помощь этому мальчишке и его сестре.

Когда я только пришел сюда, в братство, она мечтала о любви, семье и счастье. Авем была преисполненной жизни и радости, живой, веселой и отзывчивой девушкой с ярким огнем в глазах. Я наблюдал, как росли ее дети, как она предано выполняла свой долг и, не уставая, заботилась об окружающих. Она искренне помогала мне справляться с трудностями и поддерживала, как близкий друг. И на моих глазах она превратилась в уставшую, истощенную женщину, спрятавшую глубоко внутри ту прежнюю Авем в надежде, что настанут лучшие времена.

Но теперь настало время мне позаботиться о ней. Я почувствовал, что в моих силах изменить ее судьбу и дать ей отдохнуть. Думая о ней, я думал и о всех своих братьях и сестрах, представляя, как измениться их жизнь, когда они перестанут жить под гнетом круглосуточной опасности и мыслью об нескончаемой войне.

– Авем, – окликнул я ее, прежде чем она закрыла за собой двери. Она заглянула в кабинет, стоя в дверях. – Прости за вчерашнее. Я погорячился.

Она ласково улыбнулась, и кивнула.

– Ничего страшного. – ответила она. Этим тоном она говорила со своими детьми.

– Давай я тебе помогу? – предложил я.

– В чем? – удивилась она.

– Во всем. Даже собрать всех в большом зале.

Она улыбнулась, и на ее лице заблестел огонек радости.

– А ты не хочешь сначала побриться или умыться? – ответила она, посмеиваясь.

Я посмотрел на себя в зеркало: мои волосы были растрепаны и давно не знали стрижки, глаза – красные от бессонницы, подбородок покрыт густой щетиной. Я пригладил волосы рукой. Убрал длинную челку с глаз. В тот же момент мой внешний вид немного улучшился.

– Нет. – ответил я – Так тоже пойдет.

– Тогда идем.

Я закрыл двери кабинета, мы вместе спустились в холл, и вышли во двор. У самого края каменной дороги я увидел подснежник, белеющий средь черной земли. Наклонившись, я сорвал его и вдохнул его аромат. Он пахнул весной, свежестью и вдохновением, настолько отличавшимся от холодного стального запаха зимы. На мгновение внутри меня появилось чувство спокойствия и мысль о том, что все будет хорошо.

– Что там? – спросила Авем.

– Подснежник. – ответил я, показывая ей хрупкий белоснежный цветок.

– Давно я их не видела здесь. – улыбнувшись, ответила она.

Мы двинулись дальше, направляясь к кухне. Возле библиотеки играли дети под присмотром сестры Агнесс. Их было невозможно не заметить или не услышать даже за версту. Они дружно и шумно носились роем по двору, пачкая свои теплые пальтишки, падая, увязая маленькими ботиночками в грязь, но придавая значение лишь своим желаниям и чувствам. Один ребенок в пушистой белой шапке и сером пальтишке с меховым воротничком побежал в нашу сторону. В радостной улыбке и ярком румянце на лице этого ребенка я узнал девчушку, называвшую днем раньше меня своим отцом. Она подбежала к нам и первым делом поздоровалась со мной и Авем. Я опустился возле нее на колени, и она вновь заключила меня в свои объятия.