Викт. Іуд.

1. Рѣп-ръ Чептокрал.

2. Костоглотъ – эгретка

3. Мальчикъ – Черданова – шантеклеръ

4. Безсоновъ + дочь. Журналъ

Ардов вздохнул и сунул книжку в карман. Подняв взгляд, он заметил господина, за минуту до этого покинувшего шляпный салон. Он стоял, прислонившись спиной к фонарному столбу и опустив голову на грудь. Рука сжимала ленту шляпной коробки. Илья Алексеевич подошел.

– Виктор Иудович?..

Господин никак не реагировал. Казалось, он глубоко задумался.

– Прошу простить за беспокойство, я всего лишь хотел…

Ардов деликатно коснулся локтя мужчины: грузное тело утратило равновесие и рухнуло на мостовую в пятно просыпанной малярами гашеной извести. В это же мгновение раздался полуденный выстрел из Петропавловской пушки.

– Вы что, теперь всех покойников к нам волочь будете?

Троекрутов стоял над телом Виктора Иудовича, которое дворники только что выгрузили из подводы и уложили на секционный стол. В прозекторскую набился едва ли не весь участок. Пристав бросил недовольный взгляд на городового, организовавшего доставку трупа на телеге. Тот что-то пробубнил в свое оправдание и, выпучив глаза, кивнул на стоящего тут же Ардова.

– У нас здесь не мертвецкая, господин Ардов!.. Мы преступников ловим, а не… не…

– А не трупы по городу собираем! – подсказал фон Штайндлер.

– Да… Какое это имеет отношение к порученному вам делу?

– Ясно же – помер собственной смертью.

– Апоплексический удар!

– Обстоятельство, конечно, грустное, но вполне, я бы сказал, обыденное. Читали «Палату № 6» в «Русской мысли»?

– Да уж, кругом обман, зло, воровство, кто ж тут выдержит…

Обмен мнениями прервал хриплый возглас за спинами чинов полиции:

– Табакеркой в висок!

Все обернулись на голос. У входа в прозекторскую стоял невысокий господин в состоянии воинственного возбуждения, как бывает с некоторыми в состоянии легкого подпития вкупе с общей неудовлетворенностью жизнью. Усы его были неухоженны, да и весь вид производил впечатление помятости. Это был эксперт-криминалист Жарков.

– Я говорю, умер от апоплексического удара табакеркой в висок.

Жарков бросил быстрый взгляд на труп и прошел в угол. С его появлением у собравшихся пропало чувство уверенности.

– При чем здесь табакерка? – удивился фон Штайндлер.

– Не будем торопиться, господа пинкертоны! – Не обращая внимания на присутствующих, Жарков снял сюртук, надел заляпанный бурыми пятнами кожаный фартук и принялся возиться с завязками. – Наблюдаю трупный мышечный спазм – явный признак насильственной смерти. Что было в правой руке?

– Шляпная коробка, – сказал Ардов и кивнул в сторону коробки, доставленной вместе с трупом.

– Местный спазм характерен для насильственной смерти. Необходимо вскрытие.

– Начинается… – пробормотал фон Штайнберг себе под нос.

– Ну, вот что, господин Ардов, – подал голос пристав. – Раз уж вы этот труп привезли, вы уж и расследуйте!

Троекрутов со свитой направился к выходу.

– Оба дела – за три дня, – на всякий случай уточнил фон Штайндлер.

– Да… – подтвердил Троекрутов, задержавшись у двери. – Вот Петр Палыч окажет вам содействие.

Когда чины полиции покинули прозекторскую, Жарков с любопытством уставился на Ардова. Потом подошел к шкафчику, произвел там звон и бульканье, извлек рюмочку.

– Два дела за три дня?

– Да. Если пройду испытательный срок – заступлю к вам в участок агентом по сыскному делу.

Жарков медленно осушил рюмочку, прикрыл глаза и прислушался к произведенному внутри эффекту.

– А чего это вас в полицию потянуло? С виду вы человек вроде приличный…

– Хочу преступников наказать. Восстановить справедливость.

Жарков внимательно посмотрел на Ардова.

– К этому делу надо бы подходить без страсти, – произнес он задумчиво. – Иначе можно и невиновного обличить.

Ардов промолчал. Жарков полез в шкафчик обновить рюмочку.

– Скажите-ка лучше, зачем велели труп в участок доставить? Честно говоря, никакого мышечного спазма у трупа нет, так что апоплексический удар весьма вероятен. Троекрутов прав – если всех мертвяков на участке сюда тащить, нам в самую пору рядом ложиться.

– У него перламутровая горошина.

Жарков бросил на молодого человека удивленный взгляд.

– Вот здесь, в области ключицы… слева, – пояснил Ардов.

Отставив рюмку, Жарков подошел к столу и наклонился над трупом. Отвернув лацкан, он действительно обнаружил массивную бусину. Разглядев ее с разных сторон, криминалист извлек из ящика стола хирургический зажим и, обхватив горошину, резким движением извлек из тела двадцатисантиметровую шляпную булавку.

– Ого! – с восторгом воскликнул Жарков.

– Шляпная булавка?

– Мастерски! Прямо в сердце. – Жарков был явно восхищен техникой исполнения смертельного удара. – Грудину с одного раза можно и не пробить. А вот шея, печень, пах, вены на конечностях – эти точки не для дилетантов…

Жарков бросил булавку в поддон и принялся исследовать карманы усопшего.

– Преступник явно разбирается в анатомии – добрался до сердца самым удобным способом. При таком ударе нужен минимум усилий, но точность должна быть филигранной.

Ардов протянул руку к булавке.

– Эй, эй! Не вздумайте лапать! – грубовато предостерег криминалист. – Мне еще отпечатки пальцев снимать!

Ардов послушно убрал руки. Потом извлек из кармана лупу и принялся рассматривать навершие булавки, вполне подходившее под описание, данное мадам Дефонтель. Рядом появлялись предметы, извлеченные Жарковым: часы с цепочкой, пенсне в золотой оправе, портмоне, миниатюрный ключик с костяным брелоком в виде кабанчика, номерной жетон «Биржевой маклер» с инициалами «В.И.М.-П.», серебряная расчесочка…

– Знаете, что такое отпечатки? По методу Хуана Вучетича?

Сполоснув кисти под рукомойником, Жарков приблизился к стене, на которой были расположены два десятка портретов выдающихся криминалистов, любовно заправленные в разнообразные рамки.

– Величайший аргентинский антрополог, создатель уникального регистра иконофалангометрии! – с чувством проговорил криминалист и ткнул в один из портретов.

– Да, – отозвался Ардов. – Я читал год назад в «Цюрхер Цайтунге» заметку о деле Франциски Рохас. Она обвинила любовника в убийстве своих детей.

Жарков резко развернулся. Глаза его горели.

– Совершенно верно! Франциска Рохас из Буэнос-Айреса! Мерзавка исполнила целый спектакль, желая убедить присяжных в своей невиновности. Однако обнаруженные Вучетичем кровавые отпечатки дали неопровержимое доказательство, что это именно она – эта самая Рохас! – собственноручно зарезала несчастных крошек! Вы помните, как Вучетич решил дело?

– В заметке утверждалось, что расположение папиллярных линий на пальцах каждого человека уникально.

– Вот именно! Уникально! Вот именно!

Жарков почти с любовью смотрел на Ардова.

– Поверить не могу, что вы читали…

Он на мгновение задумался, словно решая, стоит ли раскрыть Ардову нечто важное. Решившись, Жарков продолжил:

– Два года назад я осматривал ювелирный магазин, который ограбили ночью. Никаких следов! Как позже выяснилось, преступник действовал при свече и в перчатках. Но! Мне удалось обнаружить маленькую каплю застывшего парафина. Вот такую! А на ней – крохотный отпечаток кожи! Чтобы зажечь свечу, преступник вынужден был снять перчатку, иначе не мог достать спичку. В этот момент капля парафина и упала на обнаженную руку. Крохотный отпечаток! Но мне этого было достаточно!

Как заправский фокусник, Жарков эффектно сорвал ткань, укрывавшую некий предмет на столе. Это оказался микроскоп.

– При шестикратном увеличении я обнаружил на поверхности парафина отпечатки пор. Это были устья потовых желез преступника! Когда был задержан подозреваемый и ему не могли предъявить ни одной улики, мне достаточно было снять отпечатки пальцев и сличить с рисунком на капле парафина. Вот так-то, мой юный друг.