Петр Пустынник призывает христиан к Крестовому походу

Немедленно в Пиаченце был созван собор; тут были и послы от императора Алексия, на которых было возложено представить папе картину бедствий на Востоке. Более двухсот епископов и архиепископов, четырех тысяч духовных лиц и тридцати тысяч лиц светского звания присутствовали на соборе. Но ничего здесь не было решено. Великое решение состоялось на новом соборе, более торжественном и многочисленном, соборе Клермонтском, в Овернии. После многих совещаний о преобразовании духовенства, об установлениях относительно порядка, справедливости и человечности, был поднят вопрос о Св. Земле. Совещание, на котором раздалось слово об Иерусалиме, было десятое по числу на соборе; оно происходило на большой Клермонтской площади, покрытой несметными толпами народа; для папы был воздвигнут престол. Петр Пустынник заговорил первый; голос его дрожал от слез, когда он обратился к народу, и слова его произвели потрясающее впечатление. После него начал говорить папа Урбан, который представил зрелище наследия Христова – в позорном порабощении, Божиих верных сынов – терпящих гонения и преследования, Европу христианскую – устрашаемую победоносными варварами; папа призывал государей и народы послужить Богу Живому. При словах папы слышны были общие рыдания, на призыв его к мужеству воинов – толпа отозвалась пламенным рвением. Перед благочестивыми душами в словах папы открывалось Царствие Небесное, которое предстояло завоевывать, а перед честолюбивыми – земные блага и царства Азии. И подобно грому огласил Клермонтскую площадь крик, вырвавшийся из сердец несметной толпы: «Бог того хочет! Бог того хочет!» Здесь мы только слегка касаемся действия, произведенного речью папы; только в истории крестовых походов можно видеть торжественное величие зрелища, явленного тогда перед христианским миром.

Епископы, бароны, рыцари и все верующие, которые присутствовали на соборе Клермонтском, поклялись идти освобождать Иерусалим; они облачились в одежду, украшенную красными крестом (из шелковой ткани или шерстяной материи), и от этого произошло название крестоносцев. Урбан, с той целью, чтобы окончательно воспламенить сердца христиан, посетил многие провинции во Франции, созвал соборы в городах Руане, Анжере, Туре и Ниме; толпы народа следовали за ним, и воинственный энтузиазм охватил всю страну. Собор, на котором решен был крестовый поход, происходил в ноябре 1096 года, а в августе следующего года было назначено выступить в поход крестоносцам. В продолжении зимы делались приготовления к пути. Епископы всех епархий были заняты освящением крестов, оружия и знамен. Религиозное рвение и разные привилегии, предоставленные крестоносцами содействовали увеличению числа пилигримов и воинов. Им отпускались все прегрешения; церковь принимала под свое покровительство и крестоносцев, и их семейства, и имущество; они освобождались от податей и налогов и от преследования своих кредиторов во все продолжение похода.

Рвение к пилигримству разгорелось повсюду; это сделалось единственным стремлением, единственным предметом интереса и честолюбия. Желание посетить св. места и завоевать Восток превратилось во всеобщую страсть. Земли начали продаваться по низкой цене; ремесленники, купцы и земледельцы охладели к своим обычным занятиям и сделались безучастными ко всему, кроме крестового похода. Даже и монастыри оказались не властными удержать в своих стенах их суровых обитателей; клятва жить и умереть в уединении должна была уступить силе влечения в дальние области. И странное явление! Даже воры и разбойники выползли на свет Божий из своих скрытых притонов и вымаливали счастье принять крест и идти искупить свои преступления в бою с врагами Иисуса Христа. Восторженное настроение крестоносцев, начавшееся во Франции, перешло оттуда в Англию, Германию, Италию и Испанию; под знаменем Креста различные западные народы слились в одном общем стремлении. Для народов, как и для отдельных личностей, не стало земли более желанной, чем Палестина; не представлялось более славного подвига, как крестовый поход; не утешала иная надежда, кроме освобождения Иерусалима. Фантазия и народные страсти присоединили самую природу к этому всеохватывающему воинственному порыву; она то покрывала небо кровавыми облаками, то ниспускала комету в виде меча или расстилала по небесному пространству движущиеся города с башнями и украшениями, вооруженные легионы и знамение креста. Знаменитые покойники минувших времен (таковы были толки в народе) покинули свои могилы, чтобы принять участие в этом великом движении христианской Европы.

Папа Урбан II

В первые весенние дни 1096 года внезапно и повсеместно разгорелся порыв выступить в поход; ничто более не могло сдерживать благочестивого рвения крестоносцев. Все звания, возрасты и сословия смешались под знаменем Креста. Дороги были усеяны отрядами, из среды которых то тут, то там раздавался возглас: «Бог того хочет!» – и вместе с тем звуки труб и литавр и пение гимнов и псалмов. Целые семьи, забрав с собой провизию, утварь и мебель, пускались в Палестину, предавая себя провидению Того, Кто питает птиц небесных. Деревенские дети, встречая на пути город или замок, спрашивали в своем простодушном неведении: «Не это ли Иерусалим?»

Князья и вожди, которые должны были предводительствовать различными отрядами крестоносцев, решили, что они отправятся в разное время и по разным дорогам, но что все соединятся в Константинополе. Большая часть ополчения не хотела ждать; не имея предводителя, она требовала, чтобы Петр Пустынник повел ее на Восток; Петр согласился на это. В шерстяной мантии, с капюшоном на голове, в сандалиях на ногах, на том же муле, на котором он разъезжал по Европе, Петр направился в Германию во главе восьмидесяти и даже до ста тысяч народа: проповедник крестового похода, сделавшийся предводителем такой массы пилигримов, не подумал о беспорядках и бедствиях, могущих возникнуть вследствие грубого невежества и отсутствия всяких разумных мер и дисциплины. Авангард армии Петра Пустынника, предводительствуемый Готье Голяком, состоял только из восьми всадников, все прочие шли завоевывать Восток, собирая милостыню по дороге. Этот авангард прибыл в Константинополь, совершив печальный и бедственный двухмесячный поход через Венгрию и Болгарию. Император Алексий дозволил ему тут дожидаться армии Петра Пустынника. Армия же эта, следуя по пути, проложенному ратниками Готье Голяка, увидела следы бедствий, которые она потерпела, и пожелала неблагоразумно отомстить за них. Высокую идею крестовых походов она осквернила страшнейшими ужасами, которые пришлось ей искупить под стенами Ниссы. И когда остатки армии Петра Пустынника соединились с остатками авангарда вокруг Константинополя, то все поклялись соблюдать впредь дисциплину и подчиняться разумным распоряжениям. Петр Пустынник оказался предметом большого любопытства при императорском дворе; Алексий осыпал его подарками, приказал снабдить его армию деньгами и провиантом и посоветовал ему подождать прибытия владетельных князей, чтобы начать войну.

Но князья и настоящие предводители крестового похода еще не выступали из Европы; им предшествовали новые ополчения, подобные тем, которых вели Готье Голяк и Петр Пустынник. Пфальцский священник Готшальк отправился с пятнадцатью и до двадцати тысяч войска из разных провинций Германии, вооружившегося по его призыву; при переходе через Венгрию отряд этот предался всем неистовствам разгула и был бедственно истреблен оружием венгров. С берегов Рейна и Мозеля выступило другое ополчение под предводительством священника Фолькмара и графа Эмикона; эта толпа – сборище бродяг и искателей приключений, – руководимая двумя лицами, плохо разумевшими смысл и дух крестового похода, устремилась, как на врагов, на всех евреев, которых встречала на пути, и кровью их обагрила несколько городов в Германии. Рейн и Мозель покрыты были израильскими трупами. После этих кровопролитий перед ратниками Эмикона, подвигающимися по направлению к Венгрии, все местные населения обращались в бегство. Месбург не пропустил их через свои ворота и отказал им в продовольствии. Большинство этих недостойных крестоносцев погибло под стенами Месбурга после неудачной осады этого города; и только немногочисленный авангард из отряда Эмикона достиг до Константинополя.