Эффект от представления был потрясающим: блинообразное лицо миссис Горвард приобрело сероватый оттенок. Женщина, как жирный откормленный сом, то и дело открывала и закрывала побелевший рот, не находя ни одного достойного оправдания себе самой же.

Элизабет, сорокалетняя остроносая женщина, длинная и тощая как жердь, пыталась спрятаться за свою начальницу. Вообще-то она весьма неплохая и не любит участвовать во всех этих показательных выступлениях, но совершенно безвольная. Ей до безумия жаль малышку Эмили, но она явно не тот человек, который подставит под угрозу своё беззаботное существование в доме. За всё это время она так и не проронила ни одного слова, но не смогла не прийти сюда, когда поступил приказ свыше.

И только одна Анна оставалась такой же бесстрастной и безучастной ко всему происходившему. Мне даже показалось, что она облегчённо вздохнула, когда поняла, что ничего изображать больше не нужно.

Хотя я и видел её впервые и, может, выводы сделал слишком поспешные, но мне почему-то сразу подумалось, что такие, как она, не только имеют собственное мнение, но и вполне способны его отстаивать.

Выдержав эффектную театральную паузу, Эмили развернула газету и, откашлявшись, начала зачитывать хорошо поставленным голосом небезызвестную для всех присутствующих заметку:

— В дом Бенджамина Старка требуется горничная с медицинским образованием на постоянной основе. Желательны рекомендации с прежнего места работы. Опыт от пяти лет и более. Знание симптоматики неврологических заболеваний и умение оказывать быструю помощь при психических расстройствах в данном случае обязательны. Вам гарантируется достойная заработная плата, бесплатное проживание, возможность пользоваться услугами шофёра для собственных нужд, а также один выходной в неделю.

Дочитав до этого места, Эмили выпустила из рук газету, которая плавно приземлилась к её ногам и, скрестив руки на груди, вкрадчиво поинтересовалась:

— Так и кому здесь нужна горничная с медицинским образованием?

========== Глава 4 ==========

Миссис Горвард появилась ровно в половину первого. Думаю, по ней вполне можно было сверять часы, висевшие на стенке. Испугавшись не уложиться в установленный срок, я собралась в рекордно короткое время. Не прошло и десяти минут, как из зеркала на меня смотрела уже бывшая медсестра военного госпиталя имени Святого Августина, оглядывающая критическим взглядом не новую форму, а ипостась, в которой ей предстояло появиться с минуты на минуту.

Не могу сказать, что меня бросало в дрожь от той мысли, что моя новая пациентка может начать сомневаться в моей компетентности, но всё равно было неприятно осознавать, что мне предстояло сыграть определённую роль для блага девушки.

«Это неправильно, — твердил мой внутренний голос, — даже если она психически не уравновешена, ты не имеешь права вводить её в заблуждение…»

Но когда открылась дверь моей новой комнаты, то мне уже было не до моральных терзаний. Глупо отступать на полпути, особенно если ты уже на что-то решился, поэтому, поправив лямки передника, я двинулась вслед за миссис Горвард и ещё одной женщиной, сопровождавшей её.

«Интересно, Эмилия настолько неадекватна, что к ней посылают целую делегацию, или я действительно чего-то не понимаю?»

Эта навязчивая мысль не давала мне покоя, пока мы двигались наверх. Третий этаж был полностью отведён под господские апартаменты и, как мне объяснили, делился на две равные части: одна принадлежала самому мистеру Старку, а другая — Эмилии.

Если второй этаж выглядел достаточно скромно: обычные начисто выбеленные стены, неприметный линолеум, белые деревянные двери, неброские светильники — то следующий поражал даже моё закостенелое воображение.

Эмилия занимала полностью левое крыло, оформленное преимущественно в пастельных тонах. Здесь не было неоправданной роскоши и того показательного великолепия, что так часто встречается в богатых домах.

Владения мисс Старк начинались с просторного холла, отделённого мраморной белой аркой. Пока мы двигались туда, моя разговорчивая процессия успела посвятить меня во все тонкости устройства апартаментов своей юной хозяйки.

К ним вела светло-коричневая дверь с красивой винтажной ручкой. Открыв её, мы оказались в небольшой гостиной. В глаза сразу бросились бледно-розовые стены, резко контрастирующие с чёрными причудливыми рисунками, нанесёнными на них. Мои наперсницы уже успели сообщить мне, что Эмилия не только разрабатывала интерьер своих комнат, но и рисовала эти «чудовищные каракули».

— Понимаете, милочка, — фальшиво вздыхала миссис Горвард, — это своеобразная art-терапия, чтобы выплеснуть наружу свои внутренние страхи…

Так вот, никаких страхов на гладких поверхностях изображено не было. Тонкие, чуть рваные закруглённые линии причудливо сплетались в замысловатые рисунки. Крыло бабочки плавно перетекало в мистическую улыбку Чеширского Кота, хвост которого служил основанием для одиноко стоявшего фонаря, что получался нарисованным вверх ногами.

Практически каждый рисунок являлся отсылкой к какому-нибудь литературному произведению, либо эстетическо-философской категории, оказываясь на деле не просто выдумкой воспалённого сознания, а вполне естественной художественной аллегорией.

Каждая чёрточка виделась мне настолько хрупкой и изящной, что в один миг даже показалось, что эти замечательные «фрески» могут распасться от одного резко сказанного слова.

«Художница…» — это был мой первый диагноз, поставленный ей.

Вновь отвлёкшись на созерцание различных предметов интерьера, я чуть не пропустила начало знакомства с самой хозяйкой этого помещения. Мой взгляд пока не останавливался непосредственно на ней, а продолжал наблюдать за теми событиями и явлениями, что происходили здесь.

Кроме прекрасно расписанных стен в гостиной имелся живописный беспорядок, располагавшийся на мягком ворсистом ковре, постеленном по периметру всей комнаты. В противоположном углу стоял молодой человек, усердно подталкивающий к самому основанию стены аккуратный книжный шкаф, цвет которого очень напоминал дверной.

Парень уже заканчивал свою работу и, видимо, не мог так просто пересечь комнату, чтобы направиться к выходу.

Во-первых, это было бы непочтительно по отношению сразу к четырём женщинам, присутствовавшим сейчас в гостиной.

Во-вторых, достаточно затруднительно из-за того, что весь ковёр был усыпан книгами, которые вытащили для того, чтобы переставить шкаф в другое место.

В-третьих, мне показалось, что этот паренёк имеет непосредственное отношение не только к работам, происходящим сейчас в гостиной, но и к устроенному в ней беспорядку.

Что-то неуловимо знакомое было в его образе…

Вроде мы раньше никогда не встречались, иначе бы я точно его запомнила. Парень невысокого роста, достаточно хрупкого телосложения, с выразительными зелёными глазами, несомненно, обращал на себя внимание.

Только дело было не во внешности.

Знакомым казался не он, а его синий рабочий комбинезон. Мучительно пытаясь вспомнить, где же его видела, я перестала следить за разговором, носящим явно провокационный характер.

В глазах стояло моё непроизвольное столкновение с Эмилией на лестничной клетке.

«Так-так… вот оно что… Анна, ну как ты сразу не догадалась, клуша нерасторопная?»

Но продолжить очередной внутренний монолог мне не дал резко обращённый вопрос ко мне:

— Скажите…

Чтобы вздрогнуть и сжаться внутренне, мне хватило одного сказанного ею слова. Если до этого я практически не обращала внимания на то, что непосредственно творилось прямо перед моим носом, то сейчас мой взгляд был направлен только на неё.

На газетных фотографиях Эмилия Старк выглядела какой-то неживой и карикатурной. Сейчас же передо мной стояла достаточно уверенная в себе молодая особа, привыкшая распоряжаться не только людьми, находившимися у неё в услужении, но и собственной жизнью.

Да, сквозь девушку проглядывало заострённое самолюбие, тяга к определённой роскоши и праздной жизни, но меньше всего в её странных, словно затянувшихся тонкой дымкой глазах, читались какие-либо признаки сумасшествия.