Смена имени отца и сына – лишь один из примеров силы и глубины того влияния, которое оказал и продолжает оказывать на мир Мартин Лютер. Его писания и действия изменили ландшафт современного мира до неузнаваемости: многое из того, что мы ныне воспринимаем как должное, восходит к нему – эксцентричному гению из Виттенберга.

Например, важнейшая для современности идея индивидуальности – и личной ответственности человека в первую очередь перед собой и Богом прежде всяких институций, церковных или государственных – до Лютера была так же немыслима, как цвет в черно-белом мире. Столь же современная идея «народа», вместе с вытекающим из нее демократическим импульсом, также была создана Лютером – или, по крайней мере, благодаря ему обрела голос. Да и более свежие идеи плюрализма, религиозной свободы, самоуправления – все они вошли в историю через дверь, открытую Лютером и ведущую в будущее, в котором живем мы сейчас.

Лютер известен в первую очередь по двум иконическим образам. Первый: в 1517 году он прибивает к огромным деревянным дверям виттенбергской Замковой церкви свои «Девяносто пять тезисов», в которых обличает широко распространенную тогда практику продажи индульгенций. Второй – его бесстрашное выступление в 1521 году на рейхстаге в Вормсе. Там, перед императором Священной Римской империи Карлом V и впечатляющей толпой немецких аристократов – и, что еще важнее, перед представителем папы Фомой Каэтаном – Лютер непоколебимо настаивал на своих убеждениях; там он сделал заявление, разом прочертившее границу между средневековым и современным миром. Когда он сказал, громко и ясно, что боится Божьего суда больше, чем суда знатных особ, собравшихся в этом зале – эти слова потрясли мир. Как посмел кто-то, тем более простой монах, заявить, что это не одно и то же?! С незапамятных времен сильные мира сего говорили и от имени государства, и от имени Бога. Однако Лютер бросил им вызов, смиренно, но бесстрашно – и тем начал новую эпоху в мировой истории. Эпоху, в которой живут страны Запада и по сей день.

То, что за этим последовало, почти до неузнаваемости изменило ландшафт западной культуры. Сам того не зная, Лютер открыл дверь в новый мир: плотина рухнула, четко установленные границы приемлемого разлетелись на мелкие осколки – окончательно и бесповоротно. У человека разом появились и свобода, и возможность жить своим умом, и серьезнейшая ответственность перед Богом за то, как он своей свободой распорядится.

Быть может, самое знаменательное в истории Лютера – то, что ее могло и не быть. Мартин Лютер вовсе не был прирожденным борцом с папскими ветряными мельницами. В сущности, бороться с ними он и не стремился. Вплоть до 1520 года он ревностно защищал Церковь. Он отчаянно стремился помочь Риму свернуть с неверного, на его взгляд, пути. По злой иронии судьбы, напоминающей историю Эдипа, Лютер сам принес в мир то, чего так старался избежать. Как показывает его история, сложное, порой парадоксальное взаимодействие церковных, идейных и политических сил породило ту прошедшую по Европе бурю, которую мы сейчас называем Реформацией и ее последствиями. Теперь мы в силах лишь гадать, чего могли бы избежать, прояви папа Лев X побольше внимания к своей исторической роли и прими предложения немецкого монаха ближе к сердцу. Именно упрямая несговорчивость Рима подталкивала Лютера ко все более и более смелым заявлениям – и в конечном итоге сделала невозможным примирение и заставила его выбрать путь, о котором верующие спорят по сей день: одни называют его невежественным и еретическим, другие – славным и правоверным. К добру или к худу, Мартин Лютер сделался «повитухой» того непоправимо расколотого мира, в котором обитаем мы сейчас.

На протяжении жизни Лютера слава о нем бежала по земле семимильными шагами, и бег этот не замедлила даже его смерть. Однако скоро кипящая магма его известности застыла, приняв жесткую агиографическую форму: в результате большая часть того, что «знает» мир о Лютере – выдумка.

Это можно увидеть на примере самых известных «фактов» из его жизни. Во-первых, родился он в бедной крестьянской семье, ребенком знал нужду и голод. Во-вторых, суровый и невежественный отец так жестоко избивал мальчика, что это искалечило его психику и заставило представлять Бога Отца таким же свирепым и жестоким существом, которое надо смягчать и умилостивлять бесконечными унизительными религиозными корчами – или вовсе от него бежать. В-третьих, легкомысленный молодой человек двадцати одного года от роду, никогда прежде не задумывавшийся о том, чтобы посвятить себя Богу, был до безумия напуган вполне буквальным огнем с небес – в ужасе произнес он клятву стать монахом, а затем постригся, ибо чувствовал себя обязанным эту случайную клятву исполнить. В-четвертых, во время поездки в Рим он был так поражен царящим там развратом и безбожием, что решил уничтожить развращенную, чересчур снисходительную к пороку итальянскую Церковь и воздвигнуть на ее месте бескомпромиссную, несгибаемую немецкую. В-пятых, этот проект длиною в жизнь начал он с того, что прибил на двери виттенбергской Замковой церкви свои гневные обличительные тезисы – и тем сообщил папе, к несомненному его ужасу, что дела его взвешены на весах и найдены очень легкими. В-шестых, после великого выступления на Вормсском рейхстаге – там, где сказал: «На том стою и не могу иначе» – он бежал в Вартбург, там в самом буквальном смысле боролся с дьяволом и однажды даже, разгневанный наглостью врага рода человеческого, запустил в него чернильницей. В самом деле, всякому, кто в этом усомнится, достаточно съездить в Вартбург – и даже теперь, пять столетий спустя, увидеть там запятнавшие стену брызги чернил. В-седьмых, монахиня, на которой он женился, бежала из монастыря, спрятавшись в бочке из-под селедки; точнее сказать, целая дюжина монахинь спряталась в грязных селедочных бочках, закрепленных на ломовой телеге, которая с лязгом и грохотом понесла их к свободе.

Все эти подробности мы слышали бессчетное множество раз. Об этом рассказывают на многих языках экскурсоводы в памятных местах, связанных с Лютером; об этом пишут во многих книгах о Лютере (в том числе глубоких и увлекательных книгах), в интернет-публикациях и в блогах. Но все эти семь «фактов» ложны. Все это – красочные, но сомнительные истолкования или дополнения к реальным фактам, со временем окостеневшие и окаменевшие в мраморе благочестивой легенды, передающейся из уст в уста уже полтысячелетия. Благочестивым преданиям «пастора» Уимса о Джордже Вашингтоне, рубившем вишни и бросавшем через широкий Потомак серебряные доллары, всего сто пятьдесят лет; мифы о Лютере существуют более чем втрое дольше. Следовательно, культурные корни их намного глубже. Надеюсь, моя книга внесет свой скромный вклад в отделение истины от мифов.

Поразительна не только роль Мартина Лютера в истории. Экстраординарно и все, что привело к событиям, изменившим мир: его внешность, характер, поведение. Однако все эти необычные черты не сопровождали его с рождения: они начали проявляться постепенно уже после 1517 года. И потому стоит задаться вопросом, что вызвало изменения в личности и характере Лютера после публикации его тезисов. Как примирить сурового, мрачного, до крайности благочестивого монаха, каким был он в ранние годы, с «поздним» Лютером – шумным, задиристым, бесстрашным, всегда готовым сыпать солеными шутками и оскорблениями? Как тихий, серьезный, педантичный юноша превратился в завзятого шутника, порой доходящего до клоунады и непристойностей? Перемена в нем совершилась не с такой скоростью, как с Павлом на дороге в Дамаск – и все же перемена эта очевидна и важна. Что бы с ним ни произошло, Лютер как будто родился заново – и превратился в этакого веселого дудочника, шута, зачарованного открывшейся ему новизной, свободой и радостью настолько, что многие считали его одержимым – или попросту сумасшедшим.

Краткий ответ на этот вопрос – и причина того, почему история Лютера не похожа ни на какую иную – состоит в том, что после долгого и мучительного поиска он наконец Божьей милостью нашел то, чего жаждут все люди после того, как утратили Эдем. Он нашел герменевтический рычаг, которым можно поднять весь мир на высоту небес. Такова основная проблема человечества: как перекинуть мост через бездонную пропасть между несовершенным человечеством и совершенным Богом, землей и небесами, смертью и жизнью. И Лютер открыл, что проблема эта уже решена: пятнадцать столетий назад ее разрешил иудейский Мессия. Так что открытие его лучше назвать «повторным открытием». Все дело только в этом: в простой вере, с которой мы принимаем диагноз, поставленный Богом, и предложенное Им решение неразрешимой проблемы. Стоит принять это – и проблема решена. Много столетий народ Божий блуждал в пустыне, пока этот новый Моисей наконец не вывел его в землю Обетованную.