Звон колокола на башне старинной церкви поставил точку в воскресной мессе, и в этот же момент из храма вышел Джорджио, держа за руку свою дочь. Он быстро пошел в сторону парковки, где оставил свой огромный оттюнингованный пикап «Toyota Tundra». Катарина шла чуть позади, потому что не успевала на каблуках бежать за мужем. Аролдо увидел своих друзей и крикнул в их сторону:

– Джорджио! Джордж!

Джорджио обернулся и, увидев Аролдо, пошел к нему, все так же, не выпуская из ладони руку Милисы. Катарина на ходу, в знак приветствия помахала Аролдо рукой и тоже пошла в его сторону. Встретившись, все обнялись и расцеловались, как было принято на юге Франглии.

– Ну, как проповедь? – с улыбкой спросил Аролдо.

– Да ну его! Совсем спятил! – резко и со злостью ответил Джорджио.

Аролдо еще больше заулыбался, потому что когда Джорджио злился, это было скорее смешно, чем страшно, по крайней мере, для Аролдо. Чего нельзя было сказать о работниках винодельни Джорджио, которые естественно побаивались плохого настроения своего босса.

Аролдо сквозь смех спросил:

– Кто спятил? Габриэль?

Милиса решила вставить свои пять копеек в этот разговор и весело, на высокой ноте ответила:

– Святой отец, ну, дядя Габриэль, рассказывал о толерантности и любви ко всем вокруг, а отцу это не понравилось!

Джорджио сурово посмотрел на дочь, но поскольку он ее очень любил, то максимально, как ему казалось, сдержанно произнес:

– Нет! Милиса! Он говорил, вернее, намекал, о любви к педикам всяким!

Тут уже не выдержала Катарина, которая до этого еще не успела ничего сказать. И не то, что бы ее смутило слово «педик», но ей показалось, что это слово делало ее мужа совсем неприличным, и она громко сказала:

– Господи, Джоржи, что ты несешь? Он просто говорил о смирении!

Эта фраза еще больше раззадорила Джорджио, он полагал, что жена, как ей и положено, поддержит мужа, но она высказала свое мнение, которое не совпадало с мнением Джорджио, который теперь почти перешел на крик:

– Нет! Он говорил именно о педиках этих чертовых!

Аролдо решил успокоить своего друга:

– Джорджи, не кричи, спокойно. Ты просто не современен. Надо быть более толерантным. Ну, а Гэба можно понять. Он пытается как-то оправдаться за Калисто.

– Поздно оправдываться, брат. Поздно. Его сын болен! И его надо лечить! – ответил Джорджио.

– Ну, тебе лично этот парень мешает? – продолжил разговор Аролдо.

Джорджио не нашелся, что на это ответить, и посмотрел на жену и дочь, надеясь найти в них поддержку.

– Я думаю, что Каллисто скоро уедет отсюда, – сказал Аролдо.

– Куда интересно? – раздраженно переспросил Джорджио.

– В столицу, куда же еще. В мир гламура и бесконечной феерии. Что ему делать в нашей дыре?

– Угу. В мир порока! И содомии! Там ему и место! А Габриэль рассказывает нам, что так и должно быть!

Неожиданно в разговор двух мужчин вмешалась Милиса:

– Я тоже хочу уехать. Там жизнь, а здесь, что тоска!

– Пока я жив, ты никуда не поедешь! Твоя жизнь здесь! – прикрикнул на нее Джорджио.

– Но, я тоже хочу радости, веселья!

– Замолчи! Жизнь состоит не только из радости и веселья! Надо работать и приносить пользу обществу!

Катарина решила прекратить эту дискуссию:

– Ну ладно, хватит вам пререкаться. Аролдо, приходи сегодня вечером к нам!

– Спасибо. Я приду. – Аролдо обнял на прощание Джорджио, поцеловал Катарину и Милису, и семейство двинулось в сторону своего автомобиля.

– Эй, брат! – крикнул вдогонку Аролдо.

Джорджио обернулся:

– Что?

– Ты на 300 евро штрафов накатал!

– Удали их из базы!

– Два кувшина вина!

– Хорошо!

Аролдо улыбнулся и сел в свою полицейскую машину.

Сын Габриэля Каллисто, которому два месяца назад исполнилось 20 лет, сидел в своей комнате на стуле, покрытом каким-то идиотским искусственным мехом с розовым оттенком, и заканчивал накладывать макияж. В отражении гримерного зеркала, с вкрученными в раму лампочками, на Каллисто смотрела красивая, дерзкая молодая девушка с длинными светлыми волосами. Единственная деталь, которая не соответствовала образу девушки – небольшой кадык, который страшно раздражал Каллисто. Для того, что бы его скрыть, парень обматывал шею тонкими шарфами или надевал увесистые аксессуары в виде обручей и ошейников, которые придавали ему еще большей вызывающей сексуальности.

Каллисто встал со стула и отошел на пару шагов от зеркала. На нем было короткое светлое платье, которое обтягивало его субтильную фигуру. Рядом на полу стояли туфли с высокими до неприличия каблуками, такие в народе называют «блядоходами», ими он собирался дополнить свой образ, а закончить аккуратным клатчем с шильдиком «Versace», правда, купленным на китайском сайте.

Он выглядел как настоящая девушка, собравшаяся на вечеринку, которая явно закончится сексом. Каллисто смотрел в зеркало и нравился самому себе, единственное, что его расстраивало – полное отсутствие груди. Но он не отчаивался и буквально по центу копил деньги на операцию по смене пола.

Каллисто не был гомосексуалистом. Эти считают себя мужиками, которые просто трахают других мужиков. Каллисто считал себя настоящей женщиной, заключенной в мужское тело. В принципе, абсолютно стандартная формулировка, оправдывающая свое поведение у таких личностей. Но современная психиатрия не считает это душевным расстройством. Вот раздвоение личности, или, по-научному диссоциативное расстройство, является заболеванием, неподдающимся лечению. А явление, когда парень считает себя девушкой, в наше время стало абсолютно нормальным. От своего душевного состояния Каллисто страдал, но этим же и эпатировал, став звездой местного масштаба и желанным гостем на любой молодежной тусовке или тематической вечеринке. Его не интересовали девушки как сексуальные партнеры, хотя у него и был такой опыт. С девушками он просто дружил. И большинство девушек в городе, водившие с ним дружбу или хотя бы просто знакомство, пребывали от него в бешеном восторге, тем более что Каллисто работал визажистом в салоне красоты и попасть к нему можно только по предварительной записи. К слову сказать, свое дело он знал отлично. Любую уродину он мог за пару часов и небольшую сумму денег превратить в сексуальную красавицу.

Когда именно Каллисто превратился в девушку не мог сказать даже он сам. Никаких психологических травм с ним не происходило, его никто не насиловал в детстве, отец его воспитывал, как и полагается мальчику, правда с излишним религиозным оттенком, но это нормально для семьи священника. Однако, по неизвестной причине, в пятнадцать лет осознанность мальчика в Каллисто выключилась и включилась осознанность девочки. Его стали интересовать все возможные женские штучки. Макияж, прически, одежда, аксессуары и конечно мужчины. Сначала Каллисто это скрывал, но долго таить свое состояние он не мог, да и окружающим было все очевидно и предельно понятно. Когда Каллисто признался отцу, что он считает себя девушкой Габриэль естественно пришел в дикую ярость, не свойственную священнику. Отец Габриэль показывал сына врачам, но те разводили руками, и говорили, что с этим ничего поделать нельзя. Лекарств от этого нет. Надо принять Каллисто таким, каким он есть, тем более что сама церковь теперь требует относиться к гомосексуалистам с деликатностью и уважением. Слава Богу, что синод из двух сотен епископов еще в 2014 году не принял документ, за который ратовал папа римский Франциск. В этой бумаге говорилось о возможности Римско – католической церкви признать и разрешить однополые браки, так как их уже признали другие ветви христианства. В итоге, католики лишь признали факт существования гомосексуализма.

Тем не менее, отцу Габриэлю приходилось все время как-то оправдываться за своего сына, внезапно ставшего дочерью, перед паствой, которая в основном состояла из людей среднего и старшего возраста, воспитанных на традиционных христианских принципах.