– Ваше преосвященство! О чем Вы говорите? – все еще на что – то надеялся Габриэль.

– О Вашем сыне! О том, кто позабыл, кем его сотворил Господь! О том, кто пошел против Его воли! И если бы он не был Вашим сыном, то и Бог ему судья! Но Вам, тому, кто служит Господу и церкви такое непростительно!

– Но сейчас, в наше время, это не считается чем – то необычным. Даже Ватикан признал гомосексуальность! – сумничал Габриэль, но вспомнил армию и сержанта и не стал продолжать.

– Правильно, Ватикан признал именно гомосексуальность как природное явление, с которым человеку необходимо бороться!

– Я поговорю с сыном. Постараюсь его переубедить.

– Переубедить? Поздно. Рубикон давно уже Вы перешагнули, Габриэль.

– Но что мне делать?

– Отречься. Отречься от Вашего сына.

– Отречься от сына?

– Да. И от церкви тоже. Вернее это церковь отрекается от Вас. Это единственное, что может Вам помочь на Высшем суде. Уходите.

Габриэль застыл в легком оцепенении. Конечно, он был готов к такому повороту событий, но до конца не верил в столь серьезное наказание.

Смотря на его растерянность, епископ произнес:

– Габриэль. Послушайте. Вы неплохой человек, и, возможно, Ваш сын тоже. Но, примите то, что Вы не можете быть священником даже в вашей автокефальной церкви. Распутство, блуд – это смертный грех, тем более для Вас. Поймите, то, что сегодня разрешено гражданскими законами и конституцией, не является истиной!

Слушая епископа, у Габриэля появились мурашки и даже показалась, что появилось эхо, усиливающее слова священника, заиграл орган и сейчас появятся средневековые инквизиторы! Епископ продолжал:

– Это еретики протестанты своей гнусной пропагандой и извращенным пониманием Святого Писания, заставили людей поверить им! Гей парады и неистовая похоть когда-нибудь закончатся! А Вера во Христа будет вечной, покуда в живых останется хоть один проповедник, который и станет новым пророком! Но до этого дело не дойдет! Чтобы в мире была гармония, чтобы общество было управляемым, покорным и адекватным существуем мы – пасторы! Но Вы, Габриэль не справились даже с одним человеком, что говорить о вашей пастве. Идите с миром!

– А тех священников, которых уличили в педофилии, что с ними будет? – пытался язвить Габриэль.

– Вы их уличали лично?

– Нет.

– А вот Вас уличили лично в неспособности воспитать собственное дитя! А в воспитании все средства хороши! Если кто-то не понимает слов, можно и по роже врезать! Уходите! Вы стали меня утомлять!

Габриэль хотел привести аргумент в свою защиту в виде романа Франсуа Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль», в котором автор в сатирической форме описывает многочисленные пороки католического духовенства. В том числе ханжество священнослужителей, прикрывающее их истинную развращенность. Прошло уже почти пять столетий с момента издания первой публикации романа, а ситуация так и не изменилась! Но подумав, что продолжать дискуссию с епископом не имеет никакого смысла, воздержался от озвучивания этой мысли.

Габриэль встал, поклонился и пошел к дверям, которые уже с легким скрипом приоткрыл помощник епископа. Габриэль вышел из храма Martorana и решил присесть в кафе и обдумать, что теперь делать. Официант в белом фартуке принес меню, из которого Габриэль заказал стандартный ланч и погрузился в размышления. Ему захотелось курить. Иногда он это делал, курение было его маленькой тайной, про которую знал только Аролдо, он достал пачку сигарет из-под сутаны, и поскольку столик, за которым он сидел, находился на улице – закурил. Какой-то парень, сидевший за другим столом неподалеку, обалдев от невиданной картины, даже поднял палец вверх! Габриэль его поприветствовал и филигранно выпустил колечки дыма, размышляя о том, какие мягко говоря неприятности у него возникли из-за Каллисто.

Неприятности наметились и в жизни самого Каллисто. Пока он работал с очередной клиенткой, экспериментируя с краской для волос, патрульный полицейский Больдосаро получил первое задание от комиссара Аролдо – доставить Каллисто в департамент полиции. Каллисто сегодня был в нормальном образе парня, если не считать плотно обтягивающих его худые ноги джинсов, такую же футболку «стретч» и волос, забранных в пучок. Каллисто был так увлечен болтовней с девушкой, что не заметил, как возле салона красоты остановилась полицейская машина, из который вышел Больдосаро и пошел к стеклянной двери «Ron Mari». Даже когда полицейский вошел внутрь, ни девушка, сидевшая в парикмахерском кресле, ни Каллисто его не заметили, они смеялись над какой – то дебильной шуткой, прозвучавшей только что на «JokeRadio». Веселый смех прервал голос Больдосаро:

– Кто тут Каллисто?

Наконец-то Каллисто заметил, что в парикмахерской кроме него и девушки еще появился полицейский, и ответил:

– Я. Что случилось?

Больдосаро подошел к Каллисто, резко и без труда заломил ему руки за спину, от чего Каллисто выронил расческу, кисточку и плошку с краской для волос. Больдосаро заметил кольцо на безымянном пальце у юноши и в ту же секунду, отработанным движением защелкнул наручники.

– Эй! Что случилось? Я ничего не сделал! Это ошибка! Что происходит? – испуганно кричал Каллисто.

– Вы подозреваетесь в ограблении ювелирного магазина! Пошли. – без эмоций сказал полицейский.

– Я не грабил ни какой магазин!

– Постойте, он мне прическу не доделал! – возмущалась девушка, у которой вся голова была в краске для волос.

– Вернется, обязательно доделает! – пошутил Больдасаро, провожая Каллисто к дверям.

– Но когда?

– Года через три.

Полицейский вывел Каллисто из парикмахерской и посадил на заднее сиденье патрульной машины, оставив клиентку салона красоты самостоятельно смывать краску с волос.

Задержание Каллисто за кражу кольца было абсолютной формальностью. Аролдо просто было нужно доставить Каллисто в полицейский департамент для серьезного разговора, пока Габриэль получает разнос где-то в своей епархии. Аролдо не хотел обижать своего друга, которому и так сейчас было не просто, и, пользуясь тем, что Габриэля сейчас нет в городе, Аролдо пригласил своего хорошего знакомого, профессора психиатрии Луиджи Грассо, специалиста по сексуальным преступлениям, посмотреть и пообщаться с Каллисто. И тот с радостью согласился помочь комиссару, не смотря на большую занятость на преподавательской работе в медицинском университете, частную практику и работу с полицией. Аролдо как раз и был знаком с Грассо еще по работе в столичной полиции. Грассо был старше комиссара лет на десять, он был достаточно полноват, страдал начальной стадией сахарного диабета, но считался выдающимся специалистом в современной сексуальной психиатрии. Именно его выступление по телевизору недавно видел Габриэль.

Аролдо встретил Луиджи на вокзале Парилона, куда на утреннем, девятичасовом экспрессе он прибыл из Рименберга. Они встретились как старые друзья и Аролдо повел Луиджи завтракать в недешевое кафе Lord John Pub. За завтраком они вспоминали старые времена и сошлись на мнении, что сейчас все по другому и мир уже не тот. Однако Луиджи, не смотря на свой возраст, шел вперед безо всякой оглядки на прошлое:

– Ты знаешь, те процессы, которые сейчас будоражат общество, уникальны! Посмотри, в каком коммуникативном мире мы живем! Как все упростилось, но и одновременно усложнилось! Как просто стало общаться. Ты можешь совершенно спокойно жить двойной жизнью, а то и тройной, благодаря интернету и соцсетям! Каждый человек может быть кем угодно! – восхищенно разглагольствовал Луиджи.

– Я не совсем тебя понимаю? – спросил Аролдо.

– Посмотри на меня? Я старый, толстый, потеющий человек. Но в интернете я молодой накаченный парень с 20 сантиметровым болтом! И у меня куча поклонниц и даже поклонников. Я би.

Аролдо поперхнулся чаем, от произнесенных Луиджо слов:

– Би?

– Да. Но только в интернете. Не пугайся. Старик Луиджи никогда не променяет пару увесистых женских сисек на два яичка в мешке! – после сказанной шутки Луиджи совершенно неистово засмеялся.