В другой комнате стояли скульптуры кошек.

Затем, изделия из камня, который называется кошачий глаз.

–Этот ценный ювелирный камень, разновидность хризоберилла, получил название из-за его зеленовато-желтого цвета, напоминающего глаз кошки. Считается, что кошачий глаз помогает при заболеваниях легких и органов пищеварения.

Его носят как оберег от покушения врагов. В далекой древности такие камни принадлежали ясновидящим. Когда смотришь на блики этого камня, кажется, что глаза хищника, а коты такими и являются, наблюдают за окружающим миром, охраняя тем самым своего владельца.

Кошачий глаз в древности, да и сейчас, символизирует долгую жизнь, ведь у кошки «девять жизней». Изделия из кошачьего глаза очень красивы, как вы видите, это везучий камень, приносящий удачу владельцу, – с увлечением рассказывал смотритель музея.

–Хочу от врагов, – потянулась лапа ЧОК к украшению.

–Это музей, а не магазин, – остановил кошку музейный работник.

–Вот всегда так! Я, может быть, тоже хочу оберег. Или лучше я стану ясновидящей. К колдунам любят все обращаться, к тому же платят им за всякий обман, что они скажут.

–К сожалению, это невозможно! – строго сказал Кошантий Сметанович.

Матильда при виде коллекции из кошачьего глаза оживилась, как будто мысленно уже примеряла украшения, выставленные на стенде.

–Что-то она задумала, – пытался Котя разгадать, куда направляются мысли Матильды. Но та, как ни в чем не бывало, отошла от заинтересовавшего ее стенда.

–Теперь можете сами еще раз внимательно осмотреть всё, что вам понравилось.

Понятно, что ЧОК замерла возле коллекции изделий из кошачьего глаза. Все остальные разбрелись кто куда, а Котя потихоньку полз в сторону Матильды, беседовавшей с Кошантием Сметановичем.

–Вы сами-то верите в то, что кошачий глаз усиливает дар ясновидящих?

– интересовалась Матильда.

–Конечно, как же иначе! У меня в музее хранятся древние списки и книги, в которых об этом говорится, – стал хвастаться музейный работник.

–Я знаю, что Вы известный ученый в кошачьем мире и по Вашим трудам обучаются в кошачьих университетах. Как бы мне хотелось хоть глазком взглянуть на Ваши необыкновенные книги, – подлизывалась библиотекарша.

–Конечно, – с радостью согласился Кошантий Сметанович.

–Возможно, и то, что мне нужно, тоже у тебя, – вслух рассуждала Матильда и, споткнувшись о валяющегося под лапами кота, возмутилась:

–Чего ты здесь валяешься прямо на дороге? Подслушиваешь? – с подозрением посмотрела она на Котю.

Котя тут же прикинулся спящим. Матильда слегка пнула кота, желая узнать, действительно ли он спит или притворяется. Но Котя даже не пошевелился, надеясь, что другого пинка не последует. Потому что и первый он еле вытерпел – пиналась Матильда очень больно.

Она несколько минут внимательно смотрела на кота, но увидев, что он не пошевелился и не сделал попытки открыть глаза, успокоилась и поверила, что ученик этот – просто бездельник. Вместо того, чтобы бродить по музею, спит без задних лап.

–Понаберут в школу – кого попало, – проворчала Матильда, – ни одного умного, зря только в этой библиотеке торчу. Ненавижу эти книги и этих читателей!

Едва Матильда отошла, Котя открыл глаза.

–Пока не ушли из музея, надо проверить одну версию.

Недолго думая, он подполз к Кошантию Сметановичу и потянул его за хвост.

–Мя-а-а! – закричал смотритель музея. – Что вы делаете?

Шкура сидела плотно и, похоже, была его собственной, а не второй, как на Матильде.

–Извините, похоже, я еще не проснулся. Мне приснился кошмар, как будто это не ваш хвост, а …

–Сосиска, – подал идею Арбуз, который только об еде и думал.

–Да, сосиска, – согласился Котя.

–В музее не спят, а созерцают, – промолвил на это обиженный смотритель, но не за хвост, а за невнимание к своим экспонатам.

Как и обещал, Котофей Котофеевич, на уроке литературы предложил зачитать каждого свое сочинение на тему: «Моё посещение музея, или что мне понравилось». Сочинение в кошачьей школе в тетрадках не записывалось, оно зачитывалось вслух на память. Ученики, особенно те, кто по дороге в музей сбежали, вжимали головы в шкурки, желая так спрятаться, чтобы их случайно не заметил учитель.

Хотя, этими своими маневрами они скорее давали педагогу подсказку о своей неготовности к уроку. Они умудрялись втягивать в себя головы, что становились в этот момент похожими на котов без головы.

–Ну что ж, начнем с наших безголовых учеников, – сказал Котофей Котофеевич, водя лапой по классному журналу, тихо мурлыча что-то под нос.

При каждом замирании его когтя напротив буквы, с которой начиналось чьё-либо имя, ученики, у которых еще головы пока что были на месте, плавно сползали под столы.

–Пусть расскажет о том, что ему понравилось в музее, Прохвост, – ткнул в журнал лапой педагог.

–А почему я? Больше спросить некого? – стал тянуть время ученик, даже не представляющий, что ему могло там понравиться, если он до музея даже не дошел.

Но сдаваться ученик не хотел, решив сражаться хотя бы за тройку, из последних сил:

–Значит, что Вы конкретно хотите узнать? – стал он задавать наводящие вопросы Котофею Котофеевичу.

Наивный учитель, который до сих пор верил, что дети обманывать не умеют, подсказал ученику:

–Расскажи о поразивших твоё воображение экспонатах.

Прохвост понятия не имел, что такое сам музей из себя представляет, а уж слово «экспонат» вообще в его словарный запас не входило. Но это был бы не Прохвост, если бы так легко сдался.

–Конечно, меня очень поразили как их, -эк-спо-наты. Там такие экспонаты, которых я раньше нигде не видел.

–А что особенно тебе приглянулось? – оживился учитель.

–Мне приглянулось всё без исключения. Я так был рад, что сходил в музей, получил истинное удовольствие от созерцания (вспомнил он вдруг слово, сказанное перед посещением музея) экспонатов. Я просто не мог отвести глаз от экспонатов.

–Хорошо, приятно было услышать, что ты не зря провел своё время, -педагог уже приготовился поставить ученику хорошую отметку, но тут Прохвост всё себе испортил.

Похвала на него подействовала совсем необычно: вместо того, чтобы скромно сесть за свой стол, Прохвоста прорвало. Ему захотелось еще больше отличиться. И он начал сочинять всё, что в его воображении представляли экспонаты:

–Надо ли говорить, что без экспонатов нет ни одной стройки, без них бы не было домов и дорог.

–Чего не было? – растерялся преподаватель, который не понимал, о чем ведет речь его ученик.

–Правда, от них много шуму, – уверял ученик.

–От чего много шуму? – удивился Котофей Котофеевич.

–От экспонатов, – гордо ответил Прохвост.

–Вот уж не думал, – задумчиво произнес учитель.

–Конечно, -поддакнул ученик, – Вы же в музее не были.

Педагог растерялся еще больше, подумав:

–А кто его знает, может быть, какие-то новые технологии применяются, скажем, движущиеся экспонаты, как, однако, я отстал от нововведений. Не зря в таком восторге молодежь.

И в этот раз Прохвосту могло бы сойти с лап, но его волокло еще дальше по волне вранья.

–Я всегда любил наблюдать за работой экспоната, однажды меня чуть не засыпало землёй, еле выбрался.

Котофей Котофеевич уже ничего не соображал, жалея лишь о том, что сам не посетил музей и не увидел своими собственными глазами это чудо техники. От волнения он вспотел вместе с очками, которые надевал только в случае сильного нервного состояния. Прохвост так увлекся, рассказывая об удивительном экспонате, который он наблюдал на стройке, на которую любил приходить вместе с другими котами и играть в героев, что неожиданно для себя проговорился:

–Если бы я знал, что в музее тоже есть экспонаты, как на стройке, я бы пошел с классом. Ой, – закрыл болтунишка лапой свой рот, но было уже поздно.

–Так о какой это стройке ты нам поведал, Прохвост? – пришел в себя после стольких впечатлений директор. – Значит, вместо музея ты отправился на стройку? И похоже, для тебя что экспонаты, что экскаватор –одно и то же. Очень жаль. Я редко ставлю оценку ниже тройки, вы это знаете, но за такой обман Прохвост получит у меня двойку, после этого посетит музей и расскажет уже другую историю про экспонаты. Кстати, там же у смотрителя музея узнаешь заодно, что такое экспонаты, тогда ты поймёшь разницу. Больше всего в этой истории Котофея Котофеевича расстроило не то, что Прохвост не посетил музей со всеми, а что не признался в этом, да еще так складно врал.