Я терла пенной губкой тарелки, пытаясь сосредоточиться. Слишком мало данных для анализа! Сейчас пока ясно только то, что он в свою легенду о Системе верит давно и безусловно. Даже если у него психическое отклонение, навязчивая идея, но для него это истина, ради которой он с детства и перестраивал собственную жизнь. Настолько усердно, что даже родители прониклись и помогли финансово. Я для него не предмет романтического интереса, а часть этого психического отклонения, что для меня может быть чревато осложнениями. Если он не только организовал переезд в другую страну, но и устроился в тот же вуз, значит, наверняка уже выяснил, где и с кем я живу. Но при этом никакого контакта вне стен института не было. А вдруг он следит за мной? По коже пробежала ледяная волна. Вдруг только ждет подходящего момента? Но зачем тогда вообще нужен институт? И основной вывод: сам он твердо уверен, что меня посвящать в детали нельзя. Именно так он Даньке тогда и сказал. Он совершенно точно психопат, но опасный психопат или обычный сталкер – пока неизвестно.

После возвращения шумной компании веселье возобновилось. На этот раз я сама подошла к Штефану и, ухватив его за руку, потащила танцевать. Он удивился, но сопротивляться не стал.

Я была заметно нетрезвой, как и все присутствующие. Как и сам Штефан. Потому и ринулась в бой, решив убедиться хоть в чем-то:

– Я нравлюсь тебе? В смысле романтического или сексуального интереса.

Данька тут нас расслышать не мог – этот вопрос я бы постеснялась озвучить при нем. Но сам Штефан так растерялся, что ненадолго застыл на месте.

– Нет, конечно. С чего ты взяла?

– Так из твоего странного внимания взяла, – я улыбалась и продолжала танцевать, чтобы остальные не увидели нашей заминки. – То есть совсем не нравлюсь?

Он задумался, но в глаза не смотрел. Да и, надо отдать ему должное, не прижимал слишком близко.

– Нравишься. Уверен, мы не можем друг другу не нравиться.

Мы? О чем он вообще? Якобы он мне тоже обязан нравиться?

– В сексуальном смысле? – уточнила я.

Он снова остановился и даже отодвинул меня, наконец-то посмотрев прямо.

– В сексуальном? Что ты несешь? Мы ведь ближе, чем сиамские близнецы. Это даже не инцест, это онанизм какой-то, – на этот бред я не знала, что сказать, поэтому просто молчала и хлопала глазами. Штефан изменил тон: – Прости, я несу чушь. Сильно перепил. Mist! So ein Mist…⁷ Вика, ты мне интересна, но совсем не в этом смысле. И я бы очень хотел общаться с тобой больше. То есть и с Даниилом, конечно.

Было забавно видеть, как он старательно подчеркивал, что никакой интимности это желание общаться не подразумевает.

– Но пока тому нет никаких причин! Прости уж, пришелец, что сразу говорю и за Даньку, – я смеялась, но была удивлена его почти детской непосредственности.

– Посмотрим.

Даня глядел на меня внимательно, когда я шла к нему, но ни о чем спрашивать не стал. Именно поэтому я и выбрала себе такого парня – лучший из лучших. И никаких лишних или непонятных слов.

Из остальной болтовни, уже часто по-пьяному бессмысленной, важным для дальнейшего анализа стал только один разговор. За Штефана снова принялась неугомонная Ксюша:

– Если бы тебя описать одним словом, то какое бы это было слово?

Ни он, да и все остальные, смысла вопроса не поняли. Тогда Ксюша попыталась выразиться яснее:

– Вот смотри, всегда на первый план выходит какое-то прилагательное. Одно или два. Что-то главное. Например, – она скользнула взглядом по всей толпе и остановилась на нас, – Вика… сдержанная. Даня – справедливый, неравнодушный. Оля – добрая. Понял?

– Понял, – теперь Штефан улыбался уверенно. – Тогда Вика не сдержанная, а рациональная. Оля – скромная. Никита – прямолинейный. Катя – поверхностная…

Последний «комплимент» Ксюшу не заинтересовал, а Катя насупилась, но получила свой утешительный хлопок по плечу и неутешительный смех от Никиты.

– А я какая? – Ксюше это было очень важно узнать.

– Надоедливая, болтливая, – не задумываясь, ответил Штефан.

Ксюша замолчала, но тут вмешалась Оля:

– Тогда ты какой?

– Сам поверхностный! – это Катя ожила после шока.

– И самовлюбленный! – Ксюша тоже поспешила отдать дань возмездию.

– Замороженный! – вмешался и Никита.

– Отмороженный, – не выдержала я.

– Да просто странный, – поправил всех Данька.

Штефан же ответил после того, как все желающие высказались:

– Целеустремленный.

Это заявление все восприняли как незаслуженный комплимент себе, любимому. А я задумалась. Очень просто дать кому-то определение – то, что для тебя в этом человеке лежит на поверхности. Но самого себя описать одним словом невозможно. Зная себя изнутри, из тысячи граней человек вряд ли способен выбрать первостепенную. Но у Штефана, кажется, этот вопрос имел однозначный ответ.

Когда мы уже собирались уходить, то обнаружили Штефана на кухне в компании Ольги. Они вели какой-то тихий разговор, но замолчали сразу при нашем появлении, а Оля при этом еще заметно смутилась. Штефан зачем-то предложил нам остаться на ночевку. Мы отказались, попрощались и наконец-то вышли на свежий воздух.

Открывая дверцу такси, я замерла.

– Дань, а тебе не показалось, что Оля там собирается остаться? Никита с Катей тоже уже собирались, остальные разошлись…

– Возможно, – Данька пожал плечами, но тоже задумался. – У нее же парень есть?

Это была правда – наша Ольга встречалась с одним мутным типом с машиностроительного факультета. И она совсем не была легкомысленной девицей. Но если вдруг симпатия к другому нагрянула так неожиданно, то кто же возьмется прогнозировать последствия? Я не собиралась выступать в роли полиции нравов, а мысли путало другое сомнение:

– А если он действительно маньяк? – я даже не подумала о том, что это может прозвучать глупо. Шутки шутками, но дверной проем кто-то обрушил.

Даня спонтанно посмотрел на окно. Потом снова повернулся ко мне и нахмурился:

– Это будет выглядеть не очень красиво, но мы можем вернуться. Посидим там еще, а потом уедем втроем. Или останемся на ночь, если она там собралась ночевать… Лучше уж так, чем узнать потом, что с ней что-то случилось.

В этой дилемме был только один правильный вариант. Та часть меня, что была унаследована от Чон Со, вопила: «Вернись! И дай им в рожу – и изменнице, и мерзкому хмырю! И Никите с Катей, пока они не ушли – за компанию!». Голос Лии звучал тише, но настолько же уверенно: «Успокойся. У ребят там, может быть, любовь намечается. А у тебя тут прогрессирующая мания преследования. Позволь им быть такими, какие они есть, не суди и не оценивай. Ну… при условии, что сама не ревнуешь».

Это последнее и запустило логику на полную катушку. Вдруг вспомнились сразу две вещи: «я хочу общаться с вами больше» и «целеустремленность». Я не дружила ни с кем из девчонок нашей группы слишком близко, но если бы меня спросили, то подругой в первую очередь назвала бы Ольгу. Если Штефан хотел общаться с нами больше, но причин для этого не находилось, то не самое ли логичное было замутить любовь с Ольгой? Если Штефан знал о наших опасениях на его счет, то сделал бы все возможное, чтобы мы забеспокоились о ней! При цели вернуть нас он все сделал до смешного просто. Целеустремленный, но не слишком-то изворотливый. Ему стоит постараться лучше, если он решил записаться в наши друзья так, чтобы это не выглядело притянутым за уши.

– Нет, Дань, поехали по домам. Он ничего с ней не сделает.

– Потому что тогда стал бы первым подозреваемым?

– Именно.

Данька продолжал хмуриться, но и сам не был уверен в том, что мы оба не параноики, поэтому согласился.

У Знаменателя есть Цель, которая сначала фокусируется на элементе Осознание. Цели могут быть разными, но всегда значимыми – от научной разработки до организации мирового конфликта. Не все Знаменатели вошли в историю под своими именами – их Цель далеко не всегда подразумевает публичность. Цель может быть отложена во времени или подлежать немедленному исполнению. Каждый Знаменатель чувствует, когда должен приступить к реализации Цели. Существует три основных теории происхождения человека: эволюционная, инопланетного или божественного вмешательства. Система Знаменателя вписывается в любую из них. Каким бы способом ни развивалось человечество, для направления развития требуются активные частицы – Знаменатели. Именно они ведут историю. Именно они совершают необходимые прорывы, не позволяющие эволюции остановиться.