Старший лис всецело разделял взгляды приезжего рыся, а точка зрения Ростислава Алексеевича была безапелляционно-общесемейной для всех Красноярцевых. Мать, Галина Рудольфовна, беспрекословно разделяющая и поддерживающая взгляды отца, иногда сожалела, что они с Третьяками не одного вида, ведь у Ярослава Борисовича так кстати имелась старшая дочь. Умница, красавица, спортсменка и абсолютная приверженка отцовской позиции. Не ребенок, а чудо сплошное. Игорь всегда прятал кривую улыбку, когда речь заходила о Милочке свет Ярославне. Восемнадцатилетняя девица, красившая волосы в темно-бордовый цвет и снимавшая пирсинг только для ежегодных фотографий на отцовский день рождения, в его понимании, была несколько альтернативным подвидом чудо-ребенка.

Правда, в последнее время образ 'Милочки' несколько померк. А все потому, что в общине, наконец, появилась лисичка подходящего возраста и с подходящей семьей. Мать лисички, успешная бизнес-леди Маргарита Исаева, активно использующая свое положение в интересах общины, частенько пропадала в командировках. Отца в семействе не было. Не так чтобы хорошо, но ничего критичного.

Так что теперь место 'Милочки' в обсуждениях заняла 'Томочка', мало чем уступавшая первой, кроме родства с Третьяком. Но и на солнце бывают пятна, верно?

Ростислав Алексеевич зашел в гостиную и посмотрел на сына. Он возлагал большие надежды на единственного ребенка. Да что и говорить, двадцатитрехлетний молодой человек, сидящий перед ним, почти во всем их оправдывал, кроме одного. Нет, старший Красноярцев и сам понимал, что в двадцать три со свадьбой можно и не торопиться, но невестой озаботиться как раз время. Игорь же как вертел хвостом перед девицами, так и вертит. А что такое жена? Жена — это то же, что и подкладка пиджака: выберешь неподходящую, полжизни будет доставлять неудобства, не расстегнуться, чтоб не показать, и из рукава вылезти норовит — фиг заправишь, чтоб видно не было. Решаемо, но неприятно, да и общее впечатление подпортится. Так что, когда предоставляется возможность, быка нужно брать за рога, и Иван Терентьевич, подрабатывающий сторожем в доме общины и с гордостью носящий охран в форме бычьей головы, к этой метафоре не имел никакого отношения.

— Как дела в приюте? — поинтересовался Ростислав Алексеевич, усаживаясь в кресло напротив сына.

— Нормально, — ответил Игорь, не отрываясь от монитора. — Только мне все эти проколы с уборкой дерьма не особенно доставляют.

Старший лис хмыкнул.

— Придет время, и ты поймешь, что это самый безобидный вид дерьма, Игорь.

Сын поморщился. Он рос в исконно политически-активной семье. Отец настоял на экономическом образовании с углубленным курсом политологии и факультативными занятиями юриспруденцией. Сам не знавший, к чему его больше тянет, Игорь не возмущался и сейчас, окончив университет, понимал, что база ему дана хорошая и перед ним теперь огромное количество перспектив.

— Как-то меня это не радует. Я бы хотел вернуться к работе в твоем фонде.

— И как тогда ты будешь пересекаться с Тамарой? — вскинул бровь Красноярцев-старший.

Тамара. Томочка. Н-да. Именно из-за нее он и предложил свою помощь приюту. Отец, узнав, что лисичка имеет подходящий опыт работы в приютах для животных, обеспечил им общий плацдарм, с которого Игорь должен был начать завоевательные действия. Сам лис не возражал. Нет, ему не особенно импонировала излишняя инициативность родителей, но Тома ему нравилась. Не до звезд в голове, но было в ней что-то, что не отпускало. Да и фигурка у лисички была годная.

— В общине? — иронично предложил Игорь.

— В которой она бывает через раз? — Ростислав Алексеевич насмешливо приподнял бровь.

Отец был прав. Лис это понимал, но работа с животными ему не нравилась, да и вышла она ему солидно: за ремонт яблочного гаджета пришлось отдать треть стоимости самого смартфона.

— Кстати, я смотрю, ты не особенно цепляешься за отличные возможности, Игорь.

— Ты о чем? — лис насторожился, лисий хвост, до этого размеренно раскачивающийся, замер в ожидании неприятностей.

— Пока ты страдаешь на тему экскрементов, твою лисичку змей на байке катает.

Игорь дернул верхней губой в желании обнажить зубы. Это еще что за новости? Без ложной скромности, исходя хоть бы и из голого расчета, Игорь точно мог сказать, что в плане перспективности среди парней ему нет равных в общине. Кто бы еще это объяснил девчонке, у которой от езды на байке наверняка в ушах ветер свистит.

— Так что старайся, сын, старайся. Сейчас ты закладываешь фундамент своей будущей жизни. Я надеюсь, ты приложишь все усилия, чтобы он был надежным и безупречным.

Игорь ничего не ответил. Что тут ответишь, когда родитель раздражающе прав и произносит коронную фразу? Но мы еще посмотрим, как карта ляжет. Еще посмотрим.

Я наконец-то выбралась из дома! Неделя лёжки тянулась резиной: медленно и не особо охотно. Глубоко припрятанная бунтарская искорка характера отвоевала мне право уединяться с белым другом, а не судном, пусть для этого и нужно было несколько раз в сутки вставать. Тоня протестовать не стала, заявив, что я уже совершеннолетняя и могу сама принимать решения, которые ведут к замедлению выздоровления, и кто она такая, чтобы причинять ребенку такую тяжелую психологическую травму.

Пилюлей, подсластившей мне горизонтальное соитие с учебниками — Олежек регулярно скидывал мне задания в сети и даже фотки конспектов — стали сообщения и звонки Ара. Змей оказался тем еще балаболом и мог висеть в активном статусе весь день, поддерживая диалог всего лишь с небольшой задержкой. Болтать с ним оказалось интересно. День на пятый на волне заводного ехидства, сменившей волну уныния и хвостожаления, переименовала его в телефонной книге в Птицу Говоруна. А что? Это, между прочим, комплимент. Пару раз и Игорь отметился, спрашивая, как я себя чувствую, но с ним переписываться часами не хотелось.

Радости моей не было предела, когда неделя завершилась. О боли под хвостом уже ничего не напоминало, и хотелось бежать, идти, да хоть ползти куда-нибудь, чтобы просто двигаться. Белочка, справлявшаяся о мое здоровье, узнав, что 'постельный лежим' окончен, заявила, что ждет меня не раньше, чем еще через семь дней. Потому что согбенная старушка ей не в помощь, а согбенная подружка еще и отвлекать будет. Распихав остохорошевшие конспекты и учебники, я решила, что хватит с меня пустых четырех стен — Тоня ушла на сутки, так что в квартире были только я и эхо.

Решив, что раз уж бунтарство снова проснулось, нужно этим делом воспользоваться и совершить неистовый рывок в кинотеатр на какую-нибудь двухчасовую ленту, чтобы для разнообразия отсидеть себе подхвостье, а не отлежать.

Морозы уступили место робкому плюсу, который не особенно грел, но снег и лед растопил и радовал призывно плещущимися лужами. Картина оказалась ни плохой, ни хорошей: никакой. Когда я вышла из кинотеатра, на улице уже была ночь. Природа стоически игнорировала всяческие человеческие штуковины типа часов, поэтому в семь часов уже вполне осваивалась та, что 'темна и полна ужасов'. Темноту, правда, разгонял свет фонарей.

До дома было около получаса пешего хода. Я так соскучилась по вечернему городу и движению, что решила пройтись. Старательно и аккуратно обходя лужи. Рассматривать витрины и улыбаться — чем не лучшее занятие для воскресного вечера? Здорово-то как!

Не помню, в какой по счету я заметила за собой силуэт невысокого парня в капюшоне. И все бы ничего, но через две витрины он снова отразился позади моего. А потом через одну. И снова через две.

Становилось немного нервно. Хвост дернулся, разделяя мои эмоции. Я шла не торопясь, поэтому народ, в основном, меня обгонял. А этот субъект стабильно держался на примерно одном расстоянии. Кто там говорил про ужасы? Типун на язык этой дурище. В очередной зеркальной поверхности показался уже знакомый силуэт в черной куртке с капюшоном. Руки субъект держал в карманах и двигался рывками, будто сомнамбула. Неужели наркоман? Вот свезло, так свезло.