— Ай, — проскулила я, хотя хотелось взвыть пароходной сиреной.

Ар, обогнавший меня на пару шагов, вернулся и присел рядом на корточки:

— Лисичка, я смотрю, от тебя ни на шаг отходить нельзя. Тут же найдешь приключение на… хвост.

Хвост обижено дернулся и обернулся вокруг живота, требуя ласки и залечивания потрепанных нервов.

Я жалобно всхлипнула, старательно сдерживая слезы. Что ж так больно-то…

— Болит?

Я кивнула.

— Встать можешь или вызываем карету?

Ну, вот еще!

— Могу, — твердо решила я и, опершись на локти, села.

Змей поднялся сам и помог встать ушибленной мне. Попа болела и сильно. Но жаловаться было как-то неловко. Это же не рука. Пробный шаг вышел сносным по ощущениям. Жить можно, хоть и больно. Уже полегче. Ар осмотрел меня и помог отряхнуться.

— Голова как? Не болит?

— Нормально. Ей несильно досталось, — ответила я, поглаживая ударенное место сквозь волосы.

Парень крепко взял меня за руку и в ответ на мой недоумевающий взгляд произнес:

— Исключительно ради безопасности.

— Моей? — подозрительно уточнила я.

— Хвоста. Он мне нравится, — деловито ответил змей.

Смеяться или возмущаться? Всю жизнь я была уверена, что все мои части тела равнозначно привлекательны. Левое ухо дернулось от избытка эмоций.

— Ушки тоже, — добавил парень и повел ковыляющую меня к мотоциклу.

А у самого железного коня случилось осознание: а как я поеду с пришибленной… хвостом? Я ж не сяду на него даже.

Ар посмотрел на байк, потом на меня, потом на… хвост и достал телефон.

— Володь, привет. Нужна машина.

— Ар, не надо. Зачем? Я сама… — сбивчиво зашептала я, но змей локтем прижал мою руку к себе, как сигнал к молчанию, и продиктовал адрес.

— Ну, зачем? — спросила я, когда он спрятал телефон в карман куртки.

— За надом.

Сурово, а главное — очень информативно.

— Я бы сама на автобусе доехала, — буркнула я.

— Лисичка, когда мужчина проявляет заботу, нужно просто сказать 'спасибо' и не мешать. Куда ты, подстреленная вражеским коварством, на общественном транспорте доедешь?

— Вот не надо мне тут оперировать железобетонными логичными аргументами, — насупилась я, понимая, что парень отвратительно прав.

Змей рассмеялся. Да так громко, что заронил во мне сомнения в том, что он не конь. Хотелось, как маленькой, ответить не менее аргументировано, чем-то вроде 'бе-бе-бе', но я благоразумно сдержалась. Ощущать чужую заботу было действительно очень приятно, так что я тоже улыбнулась.

— Спасибо, Ар.

Парень усмехнулся и ничего не ответил.

Через десять минут подъехала темно-синяя BMW и припарковалась рядом с нами. Из нее вышел знакомый брюнет с охраном в форме филина. Я его видела в общине. Не особенно многословный и с виду слегка суровый. Выйдя из машины, он кивнул в знак приветствия и поинтересовался:

— Что у вас стряслось?

— Травма. На байке отвезти не могу. Надо, чтоб сидеть было поудобней, — ответил Ар.

— Так может, лучше в больницу? Рентген сделать?

Предложение было разумное, но…

— Не надо в больницу, — вклинилась я в разговор, — я живу с фельдшером.

Змей нахмурился и очень странно на меня посмотрел. Так, что мне стало очень не по себе и пояснение вырвалось само:

— С сестрой моей троюродной, Тоней.

Уголок губ змея дернулся, будто он на корню пресек улыбку, а атмосфера существенно потеплела.

— И троюродная сестра Тоня обладает рентгеновским зрением? — уточнил филин.

Я нахмурилась. В больницу не хотелось. Больницы я очень не любила с детства. Вот прям до тремора конечностей.

— А если перелом? — выдвинул очередной железобетонный аргумент Владимир.

Я молчала. Парень был прав. В больницу, конечно, до тошноты не хотелось, но здравый смысл подсказывал, что упираться рогом глупо, особенно в свете того, что у лис рог отсутствует. Он привилегия баранов.

— А если перелом? — добавил перцу Ар, повторяя слова филина. От дублирования сакраментальный вопрос только поднабрал весомости. А если и правда?

— Хорошо, — выдохнула я.

— Вот и умница, — кивнул змей и открыл для меня дверь машины.

Сделав короткий звонок, водитель тоже занял свое место.

— Я позвонил Леониду Лаврентьевичу. Он тебя быстро примет без очереди и прочей мутотени, — произнес Владимир.

Я кивнула. Для дуалов суровой жизненной необходимостью были собственные врачи различного профиля, поэтому выбор именно этой профессии поощрялся и активно пропагандировался в рядах общинских детей и молодежи. В основном даже открывались частные клиники, чей персонал состоял исключительно из дуалов. Между прочим, лучшие в своем классе. А в маленьких городках наши доктора открывали частные кабинеты. Очень удобно.

Сидеть действительно было больновато. Так что я расположилась полулежа по диагонали, страдая от стыда, что вышла побежденной из неравной схватки со ступенькой.

— Нормально? — спросил Володя.

— Да, спасибо.

— Тогда поехали.

Водителем Владимир был отличным. По нашим дуршлагообразным дорогам ехал мягонько, хоть и не на минимальной скорости. Меня на заднем сидении лишь слегка покачивало, что показатель. Потому что в автобусах по тому же маршруту пассажиров подкидывало так, что ноги от твердой поверхности отрывались. За машиной урчал мотоцикл. А я думала, что скажет Тоня, когда меня домой приведут под белы рученьки два чужих мужика. По всему выходило, что ничего хорошего.

Леонид Лаврентьевич оказался крупным седым пожилым мужчиной в прямоугольных очках. Все его движения были степенными и размеренными, выверенными до миллиметра. Охран, виднеющийся в вороте халата, изображал оскаленного медведя.

— Проходите, ребят. Где там ваша пострадавшая? — приветливо произнес доктор Виргун.

Меня, старательно прячущуюся за все те же натуральные плечи, выставили перед врачом, попутно представив. Мужчина посмотрел на меня поверх очков и поинтересовался:

— На что жалуемся?

'На вселенскую несправедливость и собственную рассеянность', - подумала я, а вслух произнесла:

— На боль в районе копчика.

Доктор хмыкнул.

— Раздевайтесь, Тамара. А вы, ребята, подождите за дверью.

Выпроводив Ара и Владимира, Леонид Лаврентьевич стал прояснять ситуацию вопросами типа 'сейчас болит?' и 'а если наклониться?'. Уложив меня на кушетку, врач-медведь прощупал болезненное место, заставив меня тоненько поойкать, а после снова сел за стол и мне велел подняться.

— У вас, маленькая лисичка, ушиб. Сейчас направлю вас на рентген для успокоения.

Потратив еще некоторое время, чтобы сделать снимок, я снова вернулась в кабинет доктора Виргуна. Изучив предоставленные данные, Леонид Лаврентьевич кивнул:

— Так и есть. Ушиб. Неделю нужно вылежаться. Не сидеть! Нужно будет мазь купить, она с анальгетиком. В стационаре полежим?

Я забрала листок с врачебными предписаниями и отрицательно покачала головой. Не нужно мне никакого стационара. Нужна родная кровать без запаха больницы.

Доктор, будто почуяв неладное, прищурился.

— Ничем больше во время падения не повредились, Тамара?

Я снова покачала головой.

— Вот и хорошо. Тогда сделаем так: направление я выпишу, а вы уже сами смотрите. Хотите — приезжайте в больницу, хотите — поезжайте домой и лежите. Неделю лежите, Тамара. Строгий постельный режим.

Я снова кивнула, поблагодарила Леонида Лаврентьевича, хитро смотревшего на меня поверх очков, и смылась из кабинета, на ходу ощущая, как боль проходит.

— Все? — спросил Ар, увидев меня.

— Да. Сказали домой и лежать, — ответила я.

— Тогда поехали, отвезем тебя к твоему троюродному фельдшеру, — произнес Владимир.

Родной третий этаж с его четырьмя лестничными пролетами дался мне сравнительно легко, но Ар все равно крепко держал меня под руку.

Позвонив в дверь, я подумала, что хорошо было бы, если бы совушка еще не вернулась. Но замок щелкнул, отпираясь с внутренней стороны. Ну, здравствуй, неловкая ситуация, давно не виделись.