Мемориал «Чёрная гора» 74-й годовщине освобождения г. Михайлова от немецко-фашистских захватчиков Город Михайлов. Декабрь на дворе. Вновь неспокойно в мире. Спят беспробудно на «Чёрной горе» В общей военной квартире, Спят беспробудно в Рязанской земле Дети Отчизны нашей, Спят и не знают, что сеют хлеб Выросшие за павших. И не стираются их имена С мраморных плит дождями, И не догадываются, что война Не разлучила с нами. Лейтенант По горячему давнему снегу Он идёт сквозь клубящийся дым, И ступает на берег с разбегу Лейтенантом совсем молодым. Смотрит пристально под ноги тракам, Командирский планшет на плече. Вот рубеж перехода в атаку, Вот и время незримое «Ч». Что там думают вечные боги, Чем окончится нынешний бой?! Все поля, все леса, все дороги Понастроили рвов пред собой. Одолей их с наскока попробуй, С тыла, с фланга врага обойди! Вот и танки становятся ромбом, Чтобы свет увидать впереди. Пушки русские харкают дымом, Беспощадны к фашистской броне. До чего ж ты, война, нелюдима! Что ж ты жить-то привыкла в огне?! …Тает снег и становится жарче, Солнце мирное в гости грядёт. Сквозь беспамятный дым и незрячий Лейтенант седовласый идёт. Однофамилец Памяти Героя Советского Союза Г.П. Силкина Межигорская Гута, Правый берег Днепра. Было наших негусто В этом месте с утра. Но, сбивая заслоны, По октябрьской воде Шли вперёд батальоны, Шли навстречу беде. Ближе к берегу жались. Там попробуй-ка, тронь, Перекрёстный, кинжальный, Пулемётный огонь. Но залётные пули Доставали сердца, И ребята тонули От свинца, от свинца. Как Григорий Петрович Там держался тогда, Если досыта крови Нахлебалась вода? Знаю только, что утром, Будто впрямь, своего, Межигорская Гута Хоронила его. Ни знакомый, ни дядя, Но до боли родной, Он посмертно к награде Был представлен страной. …Правый берег днепровский, Тишина, хоть кричи. Над могилой берёзки Словно свечки в ночи. Золотая погода, Золотой листопад. По днепровскую воду Души павших летят. «Тихий вечер на дороге…»
Тихий вечер на дороге, Две берёзы смотрят вслед. Здесь, в деревне, очень многих За столом семейным нет. Забегу и дверь прикрою. Мама вздрогнет и замрёт. Вдруг вечернею порою Дверь отец не отопрёт? Вдруг, как Фёдор однорукий, Путь в семью свою найдёт, Возвратится из разлуки, Тихо в комнату войдёт? Ходят ходики упрямо, Нарушая тишину. Прижимает к сердцу мама Нас, не видевших войну. Окраина Эх, окраина ты, окраина, И осталось-то два двора. Если б не было бабки Раи, Разобрали б ещё вчера. Только небушко залазурится И рассеется темнота, Бабка Рая сидит и щурится На дорогу, что вновь пуста. Только облако пыли серое, Словно в памятном том году… Столько лет она в чудо верует. «Что сидишь?» – спросят. «Сына жду!..» Зимы ранние, весны ранние. То не годы летят, века. Отыскала же пуля крайнего В сорок пятом её сынка. В небо краны вонзились рыжие, Подрастает красавец-дом. Только дом с палисадом ближе ей, Вспоминается о былом. Бабка Рая на всё согласная, Но надеется, верит, ждёт, Что целёхонький в утро ясное Её мальчик домой придёт. Эх, окраина ты, окраина, И осталось-то два двора. Если б не было бабки Раи, Разобрали б ещё вчера. Память Ещё не все угасли в мире войны, Ещё в сердца врезается свинец, И до сих пор ночами неспокойно Спит в грудь навылет раненый отец. Встаёт с постели, пьёт свои таблетки, И долго курит, выйдя на балкон, В который раз шагает из разведки В полёгший в рукопашной батальон. Ах, память, память… Невозможно это Всю жизнь свою солдатский крест нести. Не спит отец, опять шагает где-то, Боится до Победы не дойти. |
