Дума о Хатыни Я в Хатыни ни разу не был, Но летит надо мной зола, Детским плачем вонзаясь в небо, Ударяясь в колокола. Тишина и почти несносно Слышать мне в голубой ночи, Как надрывно вздыхают сосны, Как под ними земля кричит. Может, это (подумать страшно!) Кулаками в земную твердь Бьёт обугленный день вчерашний, Не приемлющий тлен и смерть. Лето. Сосны. Клекочет аист, Над землёй распахнув крыла, И всё кружится, не вживаясь В мирный день, и летит зола. 54-й год Пятьдесят четвёртый год. Девять лет послевоенных. И прийти настал черёд Мне на смену убиенных. Вот я в люльке, на весу, Словно в шторм большой на море. Что я маме принесу — То ли радость, то ли горе? Мама плачет, от беды Сохранить меня сумела, Мама столько лебеды За войну за эту съела. И боится за меня — Лишь бы харч несладкий вынес, Молит, чтоб, как вся родня, Я здоровым малым вырос. Пятьдесят четвёртый год… Мне сегодня тридцать с лишним. Всё как надо, жизнь идёт, И в садах белеют вишни. Озаряются сердца Первой чистою любовью… Я, наверно, весь в отца, Не любитель многословья. И к чему они, слова, Если мир такой зелёный, И баюкает трава Двадцать с лишним миллионов. Пятьдесят четвёртый год… Посреди чумы и пира Мне беречь пришёл черёд Голубые очи мира. Жуков По брусчатке, по площади Красной, Едет Жуков на белом коне. Всё торжественно, празднично, ясно И в душе, и в огромной стране. Ничего, что изрядно устали, Что не всем вручены ордена. Улыбается сдержанно Сталин, На котором большая вина. Улыбается сдержанно, знает, Что партийный его псевдоним На устах у народа витает И народом безмерно храним. Только всё-таки Сталину жутко, Что не он вот на белом коне, А прославленный Сталиным Жуков Все итоги подводит войне. Ничего, он потерпит немного, Неприемлем на праздник аврал, Ну а Жукову, значит, дорога На Одессу, потом на Урал. Вскоре смолкнут победные марши, Поутихнет «ура» над Москвой. Едет Жуков, всего повидавший, И рискует опять головой. Залив Девкина Заводь
Звёзды в небе устали плавать, Рады очи закрыть с утра. По заливу Девкина заводь Пробиваются катера. С двух сторон их лупцуют плотно, Нет спасения от свинца, Пересчитываются поротно Не фамилии, а сердца. На матросах горят тельняшки, Над заливом восходит дым. Эх, бедняжки мои, бедняжки! Не помочь даже криком им. Катера забирают воду, Исчезают навек из глаз. И нигде не отыщешь брода, Чтоб до цели дойти сейчас. Всем погибшим – поклон и слава, Всем оставшимся – ордена. Над заливом Девкина заводь Настоящая тишина. Здесь бушуют ветра и вьюги, И мгновение до беды. И застыли безмолвно юнги У кипящей морской воды. Звезда отца В небе звёздам нет конца, Но далёко где-то Светит мне звезда отца И ведёт по свету. Горяча иль холодна, Знать того не знаю. Много лет горит она, Нас соединяя. На её шагаю свет В этот век жестокий, Всё иду за батей вслед В тот июнь далёкий. А вокруг свистят шмели. Или, может, пули? Если б только мы могли, То отцов вернули. Чтоб услышать их сердца, Чтоб наград коснуться… Светит мне звезда отца, Не даёт споткнуться. Медаль Венгерский город Секешфехервар, Изученный танкистами до корки. Ещё бросок, ещё один удар И светится медаль [1] на гимнастёрке. И тут печаль заброшенных полей, И здесь, как во Владимире, не сладко. И траурные взгляды матерей Колонну созерцающих украдкой. Свистит шрапнель, и празднует война, Но соловьи уже пируют дома, Но далека, как звёзды, тишина, И без тебя в ночи поёт солома. Танкисты смотрят в сумрачную даль, А впереди ещё такая свара. И это не последняя медаль, Как и бросок до Секешфехервара. вернутьсяА.И. Фатьянов награждён медалью «За отвагу» за то, что первым на танке ворвался в город Секешфехервар, древнюю столицу Венгрии. |
