— Все хорошо, ты прекрасно справляешься, — говорил Яков каждый раз, когда она запиналась или не могла произнести сложное слово с первой попытки. — Ты делаешь успехи.

Аде хотелось все чаще радовать старика своими достижениями в учении, поэтому она старалась каждую свою минуту посвятить чтению, а затем и письму. Буквы давались ей с трудом, любое слово приходилось упрямо отвоевывать, но каждый раз она радовалась своей маленькой победе, как дети радуются рождественскому подарку.

Объявили привал. Спешившись, девочка вызвалась добровольцем, чтобы набрать хвороста в перелеске неподалеку. Ада отказалась от сопровождения, желая побыть в одиночестве. Ей предстояло еще многое вспомнить и обдумать.

Огромные капли лениво сползали по стеклу. Дождь не прекращался больше трех дней, постепенно превращаясь в потоп. Из-за этого горожане не выходили из своих домов, и представления давать не было смысла. Хозяин цирка ругался на дождь и от бессилья размахивал руками, словно это могло хоть как-то помочь разогнать тучи.

Из-за дождя переживали только взрослые. Их клоун, музыканты и все артисты были опечалены, наверное, больше всех: им обещали заплатить в этом городе больше обычного, а теперь их денежки накрываются медным тазом. А вот животные наоборот пользовались этими днями, чтобы отоспаться и как следует набраться сил.

«Хорошо-то как…» — думала Ада, сидя на ступеньках вагончика и наслаждаясь каплями, которые попадали на ее босые ноги и лицо. Небольшой козырек над ней плохо защищал, и девочка все равно промокла, но нисколько не переживала по этому поводу.

— Ада, а ну быстро обратно, простудишься! — крикнул ей Яков из вагончика с одеждой. Он часто там сидел, потому что там было тихо и мало кому она была нужна вне выступлений. Поэтому никто не мешал подумать или поспать.

— Не хочу! — весело ответила старику девочка и заливисто засмеялась в ответ на его ворчание. — Яков.

— Чего тебе? — нарочито раздраженно ответил кучер.

— А к тебе можно?

— Дуй уже, — проворчал Яков, скрываясь в глубине вагончика.

Шлепая пятками по лужам и слегка поеживаясь из-за прохлады, она перебежала к их «гримерке», как они между собой называли временное обиталище кучера. Как только она оказалась внутри, на нее сразу же опустилось огромное и мягкое полотенце. Улыбаясь во весь рот, она обняла Якова и прижалась к нему всем телом. Охнув, старик прижал ее к себе, не боясь намокнуть.

Ада собирала хворост и с улыбкой подставляла лицо летнему теплому дождику, который уже почти кончился. Влага на коже и волосах напоминала о многом и таком важном, которое забывать не следует. Потому что только во время дождей она была по-настоящему счастлива и свободна, даже противная Лейла не приставала, боясь показать нос из своего убежища.

Принеся в лагерь небольшую охапку на удивление сухих веток, она подошла к Бильбо и обняла его, ничего не говоря. Тот, не расспрашивая, просто прижал ее к себе.

Аде в который день уже нездоровилось. Хрипло кашляя, она то и дело садилась в кровати, не в силах справиться с болезнью. Врача не позвали, сказав, что это слишком дорого, а у цирка «не хватает средств». Выслушав это заявление от мистера Корда, Яков попытался договориться, чтобы его лишили жалования, но только заплатили за лекаря, но хозяин цирка был непреклонен.

А Аде тем временем становилось все хуже: жар охватил все тело, она бредила. И чем дальше, тем страшнее становились ее слова, перемежавшиеся с кашлем. Она металась по мокрой от пота простыне, кричала, звала родителей и плакала. Никакие средства народной медицины не помогали сбить температуру.

Позвать лекаря согласились только через еще три дня, когда от ее крика не мог никто уснуть в их лагере. Осмотрев девочку, тот сказал, что еще немного, и она бы умерла в страшных муках горячки.

— Но она же поправится? — тихо спросил Яков. Он не отходил от Ады ни на шаг, дежуря и день и ночь, практически не спав все это время. Врач кивнул.

— Я сделаю ей лекарство, а дальше будете давать ей эту микстуру, и она поправится. Дозу и время приема я вам сейчас напишу, — спокойно проговорил мужчина, приготавливаясь к процедуре. На секунду он отвлекся от осмотра и дал старику бутылочку с прозрачной жидкостью.

Через неделю Ада поправилась.

— Ада, что-то случилось? Ты в порядке? — поинтересовался хоббит, когда девочка все же соблаговолила его отпустить. Он был обеспокоен. — На тебе лица нет еще с самого утра.

— Да. В полном, — честно ответила Ада, улыбнувшись. Теперь она и правда была в полном порядке.

Их позвали готовить есть. В последнее время Бомбур не доедал, поэтому был постоянно голодный, и для такого ответственного дела не годился. А у Взломщиков, и теперь по совместительству кулинаров, у единственных получалось не сжечь, не переварить или не пересолить еду. Да и питаться одной солониной да хлебом надоедало. А Беорн раскошелился и даже дал немного крупы, из-за чего можно было сварить довольно сытный суп.

Это должно было быть ее первое выступление. Ада стояла за кулисами, слышала крики и шум толпы, музыку и аплодисменты. Гимнастка ждала этого очень давно. Теперь она себя покажет, теперь все увидят, что она чего-то стоит.

И тут объявили ее номер. Выдохнув, Ада пару раз встала на носочки, подпрыгнула, чтобы успокоиться. И она шагнула, понимая, что медлить больше было нельзя, иначе публика заждется.

Свет сцены слепил, а овации публики оглушали. Сердце бешено стучалось в груди. Но отступать было поздно. Ада протянула руку к полотнам и взмыла вверх.

«Самое первое и самое счастливое… Мне тогда хлопали сильнее всех», — вспомнила про себя девочка, вновь садясь на лошадь. Время привала кончилось, как и все, что Ада хотела вспомнить. Она отпустила цирк, и ей стало легче.

— Знаешь, а я ведь правда воровка, — сказала она Бильбо, воспользовавшись тем, что они ехали почти в самом конце отряда. — Когда я выступала со своей труппой, во время других номеров мне приходилось воровать кошельки и приносить своему хозяину. Чтобы тот не выгонял меня. Или хотя бы не бил.

— Как это ужасно… — выдохнул хоббит, с удивлением посмотрев на нее. — Так это причина твоей грусти? Ты вспомнила это?

Ада кивнула.

— Да. Пока что только это.

— Но теперь тебе не надо ничего воровать, мы тебя любим и не обидим. Так ведь?

Бильбо посмотрел на подъехавшего к ним Нори.

— Конечно, не сомневайся в этом! Ты среди нас, ты уже наполовину гном, раз в этом отряде. А гном гнома не бросает!

Девочка рассмеялась. Ее забавила эта непосредственность, с которой говорил Нори. Но, если вдуматься, она действительно чувствовала нечто похожее.

========== Глава 19 ==========

Привал. Завтра с утра они должны были уже достигнуть Лихолесья. Отряд расположился у подножия одной из скал, которые все еще встречались на пути, хоть и редко. Ада сидела у костра и шевелила веточкой угли, то и дело вызывая снопы искр. Светящиеся огоньки вились в воздухе, мигали и словно манили, предлагали присоединиться к только им известному танцу.

Спать не хотелось, поэтому она вызвалась быть дозорным. Ей разрешили, но с оговоркой, что, как только луна будет в зените, место девочки должен будет занять Дори. Радостно согласившись, Ада тут же заняла место у костра. Она не боялась, что ее разморит от тепла: ночь была довольно прохладной.

Лошади неторопливо паслись рядом, ощипывая только самые кончики травы и цветки у растений. Всем своим видом животные олицетворяли уют и безмятежность. Лениво отгоняя хвостами мух, они фыркали, задирая голову, взмахивая своими гривами. Когда Ада смотрела на них, они смотрели на нее в ответ, и ей казалось, что еще немного, и они заговорят с ней, расскажут о хозяине, о том мире, куда она попала. Но увы. Лошади не умеют разговаривать.

«Как же сегодня спокойно… Даже удивительно», — подумала девочка, оглядываясь. Не было ни криков орков, ни далекого воя. Ничего, что было их постоянными спутниками уже долгое время. И ответ на то, почему же было так тихо, вскоре нашелся: Ада заметила на скале Беорна в облике медведя, который смотрел вниз на долину. Но теперь ужаса перед зверем не было. Он защищал и оберегал, отпугивал орков, которые вряд ли нападут теперь на них до Лихолесья.