- Эй, – позвала Анеко. Пришлось на нее посмотреть.

Лицо девушки было слегка обеспокоенным. Она всматривалась, искала нечто на его собственном лице – глаза мерцали в полумраке. Бьякуя кривовато улыбнулся.

- Тебе так противно? – спросила девушка.

- Не говори глупостей, – устало ответил он. – Ты очень красивая, ты не можешь быть…

- Просто я – не она, да?

Бьякуя дернулся, распахивая глаза.

- Откуда ты знаешь?!

- Да уж не трудно догадаться, знаешь ли! – фыркнула Анеко. – Или ты считаешь, что девочки из благородных Домов совсем ничего не знают о семейной жизни?

Молодой человек глубоко вздохнул, откидываясь на теплые камни. Действительно, глупо было подозревать жену в такой эпической наивности.

Она вдруг оказалась верхом на нем – уселась на бедра, поерзала. Он посмотрел на девушку – нет, не играет, и вправду просто устраивается поудобнее, корчит забавные рожицы.

- Ну ты и костлявый!

- Не можешь не стебаться даже в такие моменты? – в тон ей ответил Бьякуя.

Анеко комично развела руками – мол, что поделать! Выдала:

- Что выросло, то выросло!

Потом положила руки ему на плечи, склонила голову, заглянула в глаза.

- Мы с тобой оказались в этой ловушке вместе, Бьякуя. Изменить что-то не в наших силах, да?

- Да.

- Тогда надо изменить свое отношение к ситуации, – Анеко наклонилась, ее острые соски коснулись его кожи, губы оказались в миллиметре от его уха. – Я расскажу тебе, что мне нравится. Мне нравишься ты – просто по-человечески ты мне симпатичен. Мне нравится, как ты смеешься и как реагируешь на мои дурацкие шутки. Мне нравится, как ты берешь себя в руки, когда зол: я просто вижу эти вихри раздражения и бешенства, а потом ты находишь в себе некий уголок спокойствия, замыкаешь в него свои эмоции – и буря утихает. Мне нравится, как ты хмуришься, когда думаешь, что на тебя не смотрят, и как прикусываешь в задумчивости уголок губ.

Рука девушки невесомо прошлась по ключицам молодого человека, по внутренней стороне плеча, большой палец чуть сильнее надавил на локтевую впадинку. Бьякуя замер. Движения Анеко расслабляли, снимали напряжение – и одновременно будоражили. Он все-таки молодой здоровый мужчина, а не монах! Но больше всего его удивляло то, что она говорила.

- У тебя удивительные глаза, Бьякуя. Они меняют цвет в зависимости от твоего настроения. По ним всегда видно, что ты чувствуешь, и это мне тоже нравится. Потому что, похоже, видно все это только мне. Нравится твоя кожа – белая, как мрамор, и в то же время теплая, от этого контраста по моим пальцами бегут иголочки. Нравится, как ты поднимаешь руки, чтобы выпутать из волос Кенсейкан. Как ты прикрываешь глаза, когда вынужден смириться с чем-то, что тебя бесит, и на щеки опускаются тени от ресниц.

- Анеко, – предупреждающе произнес Бьякуя, сжимая под водой ее бедро. Почувствовал, как возле его уха ее губы растянулись в улыбке.

- Это мне тоже нравится, – тихо продолжила говорить девушка. – Ты сильный. Я все думала: какой ты под этим ворохом одежек? Наверное, худющий! Ты ведь даже в домашнем юката – как в броне. Я лишь смутно догадывалась, насколько сильным ты должен быть, чтобы не падать под этим твоим шарфиком. Мне нравятся твои плечи – развитые, крепкие, как и подобает военному. Нравится, что ты гладкий – тебя приятно будет целовать… везде.

- Анеко! – почти с отчаянием выдохнул Бьякуя, понимая, что проигрывает своему телу.

Анеко не дала ему продолжить – поцеловала. Накрыла губами его губы, провела кончиком языка, легко втянула нижнуюю губу и совсем невесомо прикусила. И отпустила. Синие глаза, на дне которых мерцали золотистые сполохи, заглянули в самую душу, пронзили ее светом и теплом.

- Я обещаю тебе, что все будет хорошо, – сказала Анеко Бьякуе, и он вдруг поверил.

…На рассвете, проснувшись от наглого щебета за седзи, Бьякуя с некоторой опаской повернулся к жене. Она лежала на футоне с неповторимым выражением лица: брови сведены, в глазах вопрос ко всему миру из разряда «что за на хер?!», губы сжаты и скошены. Молодой человек удивился – ночью-то все было нормально! Даже лучше, чем нормально. Он и сам не ожидал.

- Анеко? – негромко позвал он.

Девушка моргнула, но не повернулась, продолжая изучать доски и балки на потолке.

- Анеко, что?..

- Смотри, – перебила она. Вокруг ее тела плеснула медово-охряная реацу, неровная, но мощная. И подняла правую руку.

В руке была зажата цуба катаны. Занпакто.

- Твою мать! – с чувством произнес Бьякуя, мгновенно забывая обо всех своих переживаниях. – Только этого нам и не хватало!

Рассветные визиты юной четы Кучики становились новой традицией четвертого отряда. Рецу они не раздражали – скорее, забавляли. Молодой рокубантай-тайчо старался держаться уверенно, но сквозь маску аристократического спокойствия пробивались обеспокоенность и хмурое непонимание. Его жена была более уравновешенной. Или относилась ко всему более отстраненно. По меньшей мере, объясняя суть новой проблемы, она не истерила, а четко излагала свои опасения.

Мельком глянув на катану, лезвие которой отливало серо-синим, капитан Унохана осмотрела девушку и развела руками:

- И чего вы от меня хотите? – спросила молодых людей. – Реацу в пределах нормы, никаких отклонений, ну а то, что малость нестабильна – так по-другому и быть не может, если ею так долго не пользоваться. Или вы, Кучики-сан, думали, что у вашей супруги ее нет вовсе? А как бы она тогда могла просто находиться рядом с вами, с вашей-то собственной реацу?

- Но катана появилась так внезапно! И не просто асаути, а уже почти полноценный занпакто! Как такое возможно?!

- Вообще-то на этот вопрос должна ответить Анеко-сан.

Анеко изучала свой меч, лихорадочно вспоминая все, что когда-то рассказывал ей земной племянник. Получалось не очень. Осознав, что капитаны смотрят на нее и ждут какого-то объяснения, она положила ладонь поверх острого даже на вид лезвия и пожала плечами.

- Да с чего вы взяли, что он уже… сформировался?

- По лезвию, – пояснила Рецу. – У асаути не бывает ярко выраженных оттенков стали, по которым можно определить, к какому типу относится занпакто. И вообще-то Бьякуя-доно прав, мечи не появляются вот так внезапно. Следовательно, у вас есть минимальная подготовка, полученная, возможно, еще в родительском доме.

- Не помню, – покачала головой Анеко.

- Да, я понимаю, – согласилась капитан. – И еще предполагаю, что вчера вечером или ночью произошло нечто, повлиявшее на вас в достаточной степени, чтобы пробудить уснувшую реацу.

Бьякуя почувствовал, что неудержимо краснеет. Хвала ками, сообразительная жена заметила это и отвлекла Унохану всяческими вопросами. Основным из которых был – что делать-то?

Рецу ответила. Вот кто ее за язык тянул?!

Из четвертого молодожены вышли, яростно споря. Не менее яростно они спорили, входя на территорию шестого отряда. Офицеры и рядовые еще не видели, чтобы их молодой капитан, воплощение аристократической сдержанности и высокомерной гордости, катал по щекам желваки, сжимал кулаки и шипел сквозь зубы. Как, впрочем, не видали и сумасшедших смертников, осмелившихся бы громко и эмоционально рассказывать капитану Кучики, что тот – тиран и деспот, что ему же лучше будет, если он не станет упираться, как баран, а просто пораскинет мозгами, и что у его оппонента есть собственные разум и воля, и, уж пусть он поверит – она ими воспользуется по назначению!

- Анеко! – не выдержал, повысил голос Бьякуя. – Да где это видано, чтобы женщина из рода Кучики служила в Готей-13?!

- Посраться из-за службы мы еще успеем! Я тебе про Академию толкую!

- Да на фиг тебе та Академия?! Наймем учителей, лучших, между прочим!

- Ай, да ну тебя, зануда!

- Из-за тебя мы пропускаем ханами!

- Бе-бе-бе!

Молодые люди зашли в здание штаба, и оставшиеся во дворе рядовые недоуменно переглянулись.

- Женщина из рода Кучики? – шепотом спросил один из них. – Это сестра его, что ли?