Чтобы избежать дальнейшего членовредительства, через несколько лет поступление в Академию Рукии отпраздновали тихо и скромно, в узком семейном кругу, и без намека на алкоголь. К слову, в клановой летописи зачисление девочки в ряды студентов все же появилось, ибо секретариат Академии, никого не спросясь, записал Рукию под фамилией Кучики. Исправлять эту неточность не стали: слишком много усилий пришлось бы приложить из-за такой ерунды, как неправильно записанное имя, и выпустилась сестра Хисаны уже как Кучики Рукия. Совет клана, получив соответствующие документы, недоуменно почесал затылки и, махнув рукой, принял решение, что родство младшей сестры младшей жены князя и самого дайме Великого Дома вполне допускает внести одну из лучших учениц Академии в список благородных шинигами.
Бьякуя хорошо помнил жаркие споры главного хрониста клана с госпожой старшей княгиней, поводом к которым стал вопрос: следует ли записывать в летопись Кучики поступление в Академию Торами Роки, ведь брат княгини формально к семье светлого дайме не относится. В тот день Бьякуя вспомнил первое выступление Анеко перед Советом, и провернул тот же трюк, с некотороми коррективами, разумеется. Звук покидающей ножны катаны заставил тишину в помещении сгуститься и стать практически осязаемой. На короткое «Вписывайте» ему возразить не посмели, и молодой князь едва заметно приподнял уголки губ. Лишь подумал, что аргумент «я так хочу, я так приказываю» можно приберечь для более существенных вопросов.
Зато много места в семейных хрониках отводилось благотворительной деятельности младшей княгини. Пошушукавшись между собой и посовещавшись с двоюродной тетушкой по материнской линии – шумной, толстой и напористой Манами-сан, – обожаемые жены затеяли грандиозный проект по созданию приютов для руконгайских беспризорников. Из желания уберечь детей от голода и опасностей в результате выросла целая система, позволяющая не только учесть детвору, оставшуюся без присмотра, но и организовать сеть самостоятельных хозяйств, где детей учили грамоте, давали возможность освоить хорошую профессию, а наделенных реацу готовили к поступлению в Академию. Долгое время Бьякуя, как и большинство его коллег, не понимал, что именно в использовании детского труда на полях вызывает у Анеко такое острое неприятие, но спорить с ней было себе дороже. Поэтому «благотворительные визиты», которые Хисана регулярно наносила представителям сейретейской аристократии, пришлось разрешить. Между собой девушки решили, что старшая будет заниматься своими прямыми обязанностями на службе, заодно пополняя семейный бюджет выручкой от совместных с Маюри предприятий, а младшая станет лицом благотворительной кампании. На парочке выездов господин муж побывал вместе с женой. И понял, почему когда-то Анеко назвала Хисану секретным оружием. Когда миловидная, скромная, бесконечно очаровательная миниатюрная девушка тихим нежным голосом расписывала тяготы и лишения несчастных детишек, Бьякуе самому хотелось бросить все и мчаться вытряхивать карманы. А потом Хисана поднимала свои невозможные глазищи и смотрела на собеседников кротко, немножко грустно и с едва уловимой укоризной. В помощи не отказал никто, включая самого Командора. Ямамото даже переплюнул остальных, ибо с его неосторожной подачи Готею пришлось взять над приютами шефство. Придя в себя через несколько дней и осознав масштаб авантюры, в которую вляпался, Генрюсай пригласил в гости своего старого товарища, бывшего капитана шестого отряда, и смущенно попросил проследить, чтобы младшая невестка никогда больше не приходила к нему чего-нибудь просить. «А то отдам ей Рюджинджакку и не замечу», – жаловался он, дергая себя за бороду. Гинрей обещал поспособствовать. Впрочем, о сепаратных переговорах старшего поколения в летописях тоже забыли упомянуть.
Наткнувшись на запись о зачислении Кучики Рукии в тринадцатый отряд, Бьякуя ненадолго замер. Вероятно, это была поворотная точка, и именно с нее надо начинать отсчет всех тех событий, которые случились несколько десятков лет назад. По меркам Общества Душ – совсем недавно.
Именно тогда Анеко и Хисана впервые (и до сих пор – единожды) поссорились. Госпожа младшая супруга настаивала, чтобы Бьякуя взял девочку в свой отряд. Госпожа же старшая жена досадливо морщилась и уверяла, что количество Кучики на один шестой отряд и так зашкаливает, а потому надо дать Рукии пойти служить по распределению. Дайме и его дед были полностью на стороне старшей княгини, полагая ниже своего достоинства составлять протекцию членам клана: уж если ты Кучики, то изволь быть лучшим и служебных привелегий добивайся своими силами. Но Хисана волновалась за сестру и была неумолима, а огорчать женщину на шестом месяце беременности не рискнули. В итоге пришли к соглашению: Рукия служит в том отряде, куда ее распределяют, а Бьякуя просит капитана не назначать ребенка на должность, сопряженную с опасностью. Хисана спокойно доходила срок и родила прекрасную девочку, получившую имя На́ми, а Рукия на много лет застряла в рядовых и жутко этого стеснялась.
Вероятно, поэтому на первом своем серьезном задании слишком волновалась, слишком старалась показать все свои умения, проявить себя. Результатом ее секундной растерянности и недюжинного таланта стала аномалия по имени Шиба Кайен. Когда пустой захватил тело лейтенанта, и тот попер на девушку, она с перепугу саданула по нему таким мощным бакудо, что распутать плетение не смог не только Укитаке, смирившийся с потерей бойца и, как истинный шинигами и капитан, считавший, что спасти юношу можно, только убив его, но и Куроцучи, прибывший на место происшествия минуты через полторы после драматичных событий. Капитан двенадцатого отряда долго ходил вокруг скульптурной композиции, цокал языком, тыкал в застывшее существо длинным ногтем и качал головой. Потом заграбастал сие диво себе в лабораторию и не вылезал на свет божий четыре дня. Его подвижничество не увенчалось успехом, и бедняга Кайен просуществовал в симбиозе с пустым, спеленутый неизвестным науке путем связывания, долгие шесть десятков лет. Анеко уверяла Рукию, что это к лучшему, потому что жену лейтенанта Шибы спасти не удалось, и потерю любимой он мог воспринять не слишком хорошо. Девочка согласно кивала, но в состоянии своего кумира винила себя.
Естественно, о ссоре двух княгинь Кучики и душевных метаниях младшей сестры одной из них в семейных летописях не было ни полстрочки…
О таких незначительных для клана событиях, как загадочное исчезновение капитана десятого отряда, в летописи не писали. И странное поведение старшей княгини, узнавшей об этом, тоже обошли вниманием. В те далекие дни и сам дайме не придал значения задумчивости Анеко, и только годы спустя немного обиженно спросил жену, почему она промолчала.
- И что бы ты сделал? – устало спросила та. – Помочь Ишшину мы никак не могли, остановить Айзена тоже. И неподражаемый стиль руководства Командора Ямамото тебе хорошо известен. Приказал бы всех убить – и дело с концом. Не знаю, как ты, а я на такое не подписывалась.
- Но ты и про Айзена ничего не говорила, – возразил Бьякуя.
Анеко помолчала, сощурив глаза, и Бьякуя понял, что этот спор он проиграл. Так бывало всегда: госпожа старшая супруга прищуривалась, изучала его пару секунд, а потом выдавала странную, нестандартную, но эффектную логическую цепочку, в результате которой выходило, что поступить не так, как это сделала она, было просто преступлением. Ну или великой глупостью. Поначалу он еще пытался убедить девушку, что соблюдение законов Общества Душ и поддержание чести и гордости клана играют немалую роль и их необходимо учитывать в ее хитрых раскладах. Анеко небрежно отмахивалась и возражала, что честь клана хороша тогда, когда носители этой чести живы. А мертвецам закон не писан.
- Вообще-то упоминала, – сказала Анеко. – Когда рассказывала тебе о себе, помнишь? Но не вдавалась в подробности. И знаешь почему?
- И почему же?
- Да потому, что твоя законопослушность не позволила бы тебе промолчать. Айзен был слишком хитрожопым, он бы выкрутился, и поимели бы мы серьезного врага без намека на честь и совесть, да еще и знающего о том, кто и почему под него копал. А так он воспринимал нас как статистов в своем мега-спектакле «Трудно стать богом».
