Те, кто был поумней и похитрей, хотя бы для собственного самоуважения делали вид, будто находится на дружеской ноге с одноклассником. Другие, такие как обалдуй и простак Гена Игнатьев, не гнушаясь канючили: «Игореша, дай жвачку дожевать». Когда Игореша прикладывался к очередной банке со сгущенкой, Гена, сидевший позади него, начинал громко шипеть:

– Игореха, оставь дососать…

Класс корчился от сдерживаемого смеха, а обладатель лакомства, которого днем с огнем нельзя было найти в магазинах, через некоторое время небрежно бросал назад почти опустошенную тару: «Долизывай, плебей!»

Маринку Стрельцову просто плющило от всего этого. Она бормотала сквозь зубы:

– Сталина с Дзержинским на вас нет, буржуи недорезанные! Ну, ничего, дождетесь еще…

…«Не дождались, – подумала Наталья Алексеевна, вспомнив свою непримиримую подругу. – Более того, почему-то получилось так, что власть и деньги в стране прилипли к загребущим ручонкам как раз таких Игор ь ков…

* * *

Житье в семье тетушки казалось Натке комфортным и приятным. Ей нравилась взбалмошная, несколько безалаберная атмосфера, царившая там. Она с удовольствием возилась с маленькими теткиными детьми, хорошо ладила с ее мужем, но вот в городскую школьную жизнь ее продутый деревенскими ветрами и вымоченный в сельских проливных ливнях организм вписываться никак не хотел – хоть убей! Она чувствовала себя нелепой, неуклюжей дворнягой среди породистых догов и мопсов. Хотя всерьез говорить о «породе», пожалуй, не приходилось. Родители городских одноклассников в большинстве своем попросту выбились из грязи в князи. Их деткам оставалось только пожинать плоды этого процесса.

Дело закончилось тем, что, нахватав годовых троек по точным наукам, лягушка-путешественница вынуждена была вернуться домой. Возвратившись в родное болото, в привычное окружение таких же деревенских девчонок и мальчишек, Натка с облегчением вздохнула, и жизнь снова покатилась по накатанной колее. Учеба в десятом классе шла легко, без напряжений. Даже туманные математические формулы стали легче укладываться в голове, а по геометрии она умудрилась заработать пятерку в аттестат.

В принципе, для дальнейших жизненных планов эта пятерка не имела ни малейшего значения. Давно было ясно, с наткиными способностями к точным знаниям поступать придется на какой-нибудь гуманитарный факультет. У самой Натки никаких намерений не имелось вовсе. Ей нравилось читать книги, писать сочинения, учить стихи.

Пописывать романтические вирши она начала и сама. Произошло это не без влияния популярной в то время (в продвинутых кругах) поэтессы и барда Новеллы Матвеевой. Однажды на стареньком магнитофоне своей городской подруги Маринки Натка услышала, как под негромкий перебор гитарных струн трогательный нежный голосок пел:

Набегают волны синие.

Зелёные? Нет, синие.

Как хамелеонов миллионы,

Цвет меняя на ветру.

Ласково цветёт глициния –

Она нежнее инея...

А где-то есть земля Дельфиния

И город Кенгуру.

Натка, и море-то видевшая только на картинках да в кино, слушая незамысловатую песенку, испытала, что называется, культурный шок. Слова о глицинии, которая «нежнее инея», навсегда врезались в память, и когда становилось невмоготу от студеных сибирских зим, от серости будней, она нередко шептала про себя:

Это далеко!

Ну что же!

Я туда уеду

Тоже.

Ах, ты боже, ты мой боже,

Что там будет

Без меня!

Как выглядит глициния, Натка представления не имела. И уж тем более в самых роскошных мечтах представить себе не могла, что дожидается ее это прекрасное, в пышных сиреневых гроздьях дерево рядом с подъездом ее будущего дома в Анапе. Всего-то и нужно потерпеть – лет этак пятьдесят…

…В какой-то книге Наталья Алексеевна прочитала однажды: иногда тени бывают такие длинные, что приходят раньше рассв е та. Если бы мы знали, если бы умели расшифровывать знаки, пос ы лаемые нам судьбой из нашего будущего – насколько легче было бы терпеть то, что терпеть так трудно, от скольких ошибок уб е регли бы мы сами с е бя! Но слеп человек, и лишь немногим мудрым под силу разобраться в сплетениях причинно-следственных о б стоятельств…

Натку к ее глицинии дорога вела почти полвека. Измышления о какой-то там стране Дельфинии для практичной деревенской обыденности казались голубым туманом, не имевшим ничего общего с реалиями настоящей жизни.

Неясные мечты и надежды естественным образом волновали девичью душу, наполненную историями, вычитанными из книг. Но какой бы образ ни примеряла к себе юная сельская леди, она не могла понять, подойдет ли он ей, будет ли в нем комфортно? Неуверенность в собственных силах, пожалуй, было единственным точно описываемым чувством, которое десятиклассница испытывала в те дни.

Однажды в местный клуб привезли кинофильм «Журналист», рассказывающий очередную гладенькую историю о жизни и любви рядового советского гражданина. На сей раз главным героем являлся видный красавец, работающий в одной из центральных газет страны. Герой был чертовски хорош собой, уезжал в увлекательные зарубежные поездки, сидя в баре с сигаретой и бокалом мартини в руке, страстно убеждал иностранных коллег в преимуществе советского образа жизни. Однажды его отправили в командировку в уральскую глухомань, где корреспондент обрел свою любовь и счастье в личной жизни в лице героини, сыгранной симпатичной актрисой Галиной Польских. Главным достоинством героини являлась чистая невинная душа, а потому, по закону жанра, ей полагалось вознаграждение в виде прекрасного принца, принявшего облик столичного журналюги.

С позиций нормального человека наших дней фильм представлял собой обычную идеологическую галиматью, каковой граждан СССР потчевали с утра до вечера. На Натку увиденное произвело такое же впечатление, какое испытывали суровые, познавшие жизнь жилистые деревенские тетки от просмотра индийских фильмов. Девушка была потрясена до глубины души. Красивая жизнь, общение с ироничными начитанными людьми, возможность носить модные вещи, красиво курить сигареты, рассуждая о возвышенных материях, – у какой дурочки не закружилась бы голова от таких перспектив!

На следующий день Натка стала интересоваться перспективами поступления на факультет журналистики Томского университета, хотя умом понимала: в реальности ей «светит» лишь филфак Новосибирского «педа». Город находился неподалеку, в нескольких часах езды на электричке, там жили родственники, было у кого остановиться хотя бы на первое время. Помимо всего прочего родители, обогащенные реальным знанием жизни, считали, что преподавание в школе – вполне достойная карьера для женщины.

Более уверенная в себе и менее привыкшая слушаться родителей дщерь, возможно, решилась хотя бы попытать счастья на пути к мечте. Натка строптивым норовом не отличалась, в себя верила не особо, лишних проблем иметь не хотела, а потому предоставила событиям течь своим ходом, согласившись с доводами старшего поколения. В конце концов, разве так уж плохо преподавать литературу детишкам? Хотя сама Зоя Максимовна не раз упоминала поговорку: «В "пед", в "мед", на тот свет» – мол, эти вузы для тех, кто не мечтает хватать звезды с небес.

Вчерне намеченный план имел все шансы воплотиться в жизнь. Карты, как водится, спутал, его величество Случай. Еще древние греки (точнее сказать, Еврипид) знали:

Многовидны явленья божественных сил,

Против чаянья, много решают они:

Не сбывается то, что ты верным считал,

И нежданному боги находят пути…