Что за волшебные слова!

* * *

В свое время, более полувека лет назад, городская пресса утверждала, что слава НГАТОиБ – Новосибирского государственного академического театра оперы и балета – гремит на весь белый свет. В подтверждение газеты описывали триумфальные гастроли театра в Китае, Индии, других дружественных и не очень странах. Согласно тем писаниям, нашей блистательной балетной труппе рукоплескали столицы многих государств мира. Соответствовало ли это истине – кто сейчас возьмется утверждать? Но фамилии известных балерин, оперных певиц и певцов были действительно известны большинству мало-мальски образованных жителей города.

Особенно любили новосибирцы музей театра. Став взрослой и превратившись в заядлого балетомана, Наталья Алексеевна помнила, как в антрактах там всегда толпился разновозрастной народ. Небольшое помещение, подобно волшебной шкатулке, разноцветно переливалось удивительными экзотическими вещами и вещицами – роскошными китайскими вазами, веерами, уменьшенными до кукольного размера копиями сценических балетных костюмов… Среди прочего в числе экспонатов (в большинстве своем они были подарками официальных делегаций, посещавших город в разное время) находилась копия комплекта украшений дочери фараона, подаренная театру правительством Египта для спектакля «Аида».

Тяжкая пора началась для Оперного после смены политического строя в стране. Вначале столичные и местные сильные мира сего, занятые важными делами по дележке заводов-газет-пароходов, словно бы забыли об объекте культуры. Здание заметно помрачнело, осунулось, пообветшавшие интерьеры и декорации к спектаклям также не придавали ему шарма. Тем не менее, цены на билеты оставались вполне доступными, и каждая премьера становилась, как принято говорить, событием в культурной жизни города. Завзятые театралы продолжали исправно посещать балетные и оперные постановки, педагоги водили на представления школяров в призрачной надежде разбудить в юных оболтусах тягу к прекрасному.

Спустя некоторое время кто-то ушлый сообразил, что на ремонте знакового учреждения культуры можно недурно «попилить» бюджетную денежку. Храм искусства накрыла волна тошнотворных мутных историй. НГАТОиБ закрыли на реконструкцию, затем на следующую. Одного директора театра нашли мертвым в минской гостинице. Другого, в чью бытность на сцену вышла крамольная опера с упоминанием Христа, обвинили в оскорблении чувств верующих. Музей потихоньку растащили. Уникальные вазы, веера, поражавшие воображение фараонские украшения осели в чьих-то вместительных коттеджах.

В конце концов столица прислала «на воеводство» совершенно феерический персонаж – обанкротившегося оптового торговца фруктами с внешностью сильно исхудавшего Карабаса-Барабаса. Банановый король отличался поразительной наглостью и совершенно исключительным запасом энергии. Первым делом, естественно, он затеял в своей новой вотчине очередной грандиозный ремонт. Сколько средств действительно освоили, а сколько прилипло к загребущим рукам, не знает никто, но через некоторое время перед изумленными меломанами и балетоманами предстало обновленное здание театра.

Многих оно повергло в шок. Интерьеры, напоминавшие о благородно-сдержанном сталинском ампире, изменились с точностью до наоборот. Стиль «дорого-богато» с голубыми коврами и белой мебелью в коридорах второго этажа, ярко-оранжевыми стенами в холле первого этажа и таким же режущим глаз ковролином на полу превратил внутреннее убранство Оперного в подобие средней руки казино.

Перекроив форму, новый директор столь же рьяно взялся за содержание. Репертуар подчинили главному: максимальному извлечению прибыли с каждого квадратного метра театральных площадей. Основное место заняли красивенькие балеты. Оперу как основательный и, следовательно, затратный жанр отодвинули на второй план. Премьеры следовали одна за другой со скоростью пирожков, извлекаемых из печки. Цены на билеты взлетели до небес; по коридорам и в фойе выросли столы с выпивкой и закуской по зашкаливающим ценам… Процесс пошел, причем очень быстро.

Директор театра предоставил возможность новосибирским нуворишам праздновать свои трудовые юбилеи прямо на прославленной сцене. Сцена, видевшая постановки великого Григоровича, хранящая незримые следы пируэтов Лидии Крупениной, Татьяны Зиминой, Владимира Гершунова, пустилась во все тяжкие. Вместо величественных арий прославленного баса, народного артиста страны Валерия Егудина, дававшего уроки вокального мастерства по всему миру, зазвучали гитарные переборы Леонида Агутина, услаждавшего денежных мешков и их гостей исполнением лучшей на данный момент попсы.

Воспоминание о посещении обновленного, отталкивающего аляповатой бесвкусицей театра отозвалось в Наталье Алексеевне приступом головной боли. Чтобы успокоиться и отвлечься, она снова вернулась к умиротворяющим воспоминаниям о своих школьных годах.

* * *

На школьном, казалось бы, наглухо затянутом хмарью небосклоне временами вспыхивали яркие звездочки. В шестом классе у них появилась новая классная руководительница. Эмма Валентиновна вела в средних классах русский язык и литературу. Появление в унылой школьной среде новой преподавательницы можно было сравнить с лучиком солнца, пробившимся сквозь тяжелые неподвижные тучи. От прочих учительниц Эмму Валентиновну отличали красивая современная прическа и огромные, в пол-лица, карие глаза, в которых светились ум, задор и азарт. Невысокая полноватая фигура излучала энергию, стремительность, готовность к действию.

Нерадивых школяров молодая литераторша отчитывала как-то весело и совсем не обидно. Обладая прекрасным чувством юмора, Эмма Валентиновна на многие выходки подопечных реагировала соответствующим образом. К ней, как к своей, они обращались с любыми вопросами, обсуждали какие угодно проблемы. Словом, живая, лишенная фальши и привычного учительского ханжества «Эммушка» с первых же дней стала любимицей класса.

Ее уроки литературы, казалось, могли расшевелить любого лодыря и тупицу. Тем не менее, находились непробиваемые особи, коим Тарас Бульба (или, скажем, Чичиков) были совершенно до лампочки. Вызвав подобного обалдуя к доске и выслушав невнятное мычание вместо ответа, раздосадованная Эмма Валентиновна в сердцах могла произнести:

– Ну, паразит, если к следующему уроку не выучишь – убью!

«Паразит» виновато ухмылялся, теребя концы замусоленного пионерского галстука. Тем не менее, задание в следующий раз отвечал – конечно, через пень-колоду, корявенько, запинаясь на каждом слове. Но умная учительница понимала: от данного экземпляра большего ей все равно не добиться.

Новой классной легко удалось взбаламутить болото пассивности и полного пофигизма, привычно царивших в классе. Накануне Дня Победы школьники ходили на кладбище, приводили в порядок могилы неизвестных им людей. У одного бывшего фронтовика, похороненного в их селе, удалось разыскать родственников, проживавших где-то в европейской части страны. Они прислали благодарственное письмо за то, что ученики помогли узнать, где похоронен их близкий человек. Раньше, до поисковой работы, выполненной классной руководительницей и ее подопечными, фронтовик числился без вести пропавшим. Произошедшее очень воодушевило шестиклассников, ощутивших причастность к настоящему взрослому делу.

В седьмом или восьмом классе накануне дня космонавтики неугомонной «Эммушке» пришла в голову идея инсценировать пресс-конференцию первой женщины-космонавта Валентины Терешковой с иностранными журналистами. На роль главной героини назначили Натку. Незадолго до этого она как раз посетила местную парикмахерскую, где оставила свои не бог весть какие богатые косички. Короткая стрижка придавала девочке-подростку вполне взрослый вид, а серьезное выражение, редко сходившее с ее лица, указывало (по всей видимости) на наличие некоторого интеллекта.

Из числа старшеклассников выбрали несколько ребят поприличнее, заставили их погладить брюки, нацепить на шеи взрослые галстуки и доверили исполнять роли иностранных журналистов.