Иногда из ее уст звучали такие перлы, как «А щоб тэбэ муха взбрыкнула!», «А щоб у тоби булька з носа выскочила!» или «А щоб тоби курка на ногу наступыла!» Несомненно, современные пожелания, к примеру, «Чтоб тебе бабушкам по телефону адреса электронной почты всю жизнь диктовать!» или «Горячую тебе воду в оба крана летом!» звучат не менее живописно. Но бабусины «штрыкалка» (медсестра), «пидковдра» (пододеяльник), пидсричник (стул) по степени выразительности и сегодня не имеют себе равных. Свою внучку бабуля величала не иначе как «дурэпа», а к коту намертво приросла кличка «чухоблох», хотя Натка ни разу не видела, чтобы здоровенный пушистый котяра чесался или что-то вылавливал у себя в шерсти. Его правильнее было бы величать каким-нибудь «пимом дырявым», потому что он часами мог валяться на одном месте.
Со временем у девочек сформировался своеобразный тандем. Натка помогала подружке писать сочинения, набрасывая план повествования и основные тезисы, а та на контрольных по математике решала два варианта – свой и подруги. Еще приходилось помогать Нинке по рисованию, особенно если закончить рисунок учительница предлагала дома. Здесь Натка решительно вырывала страницу с корявыми почеркушками из Нинкиного альбома и заново рисовала набившие оскомину горшки, кувшины и прочие предметы домашнего обихода.
Однажды на урок рисования педагог принесла восковой муляж яблока и предложила его нарисовать. Муляж выглядел настолько правдоподобно, что, казалось, стоит его надкусить, как из плода брызнет ароматный сок. Видимо, так считала не только Натка. На боках учебного пособия явственно отпечатались следы чьих-то зубов…
Дело происходило глубокой зимой, ни о каких яблоках-мандаринах в сельской глубинке не приходилось и мечтать, а потому процесс рисования вылился у класса в настоящую демонстрацию ностальгии по лету, солнцу, недоступным сказочно-прекрасным плодам. Каждый ученик вложил в процесс нанесения красок всю свою душу. Даже у альтернативно-одаренной в плане живописи Нинки на альбомном листе возникло нечто отдаленно напоминавшее кривобокое яблочко. Что касается Натки, ее рисунок получился настоящим шедевром. Акварельные краски, мягко перетекая одна в другую, создавали иллюзию стопроцентной подлинности. Ее яблоко тоже хотелось надкусить. За рисунок ученица получила пятерку с двумя плюсами – кажется, единственный раз за всю учебу.
Нинка позавидовала и обиделась. Но долго сердиться она не умела. Перед очередными контрольными тандем продолжил свою деятельность. Таким манером девицам удалось протелепаться до самых выпускных экзаменов.
После школы их пути-дороги разошлись. Родители Натки переехали в Тогучин, сама она уехала учиться в Кемерово. Подруга обреталась где-то в Новосибирске. Уехав, выпускница как в воду канула: не писала Натке, не выходила на связь ни с кем из общих знакомых. Ходили смутные слухи, будто в большом городе девушка связалась с нехорошей компанией, промышлявшей срыванием шапок с прохожих.
Впрочем, все это происходило гораздо позже. Тогда же в замечательном старинном селе, все обаяние которого Натка оценила с наступлением лета, она неспешно заканчивала четвертую четверть, предвкушая сладость длинных-предлинных каникул. Весна в тот год отличалась необыкновенной интенсивностью. В первой декаде мая вся растительность пышно зацвела и зазеленела, а со второй половины месяца наступило настоящее лето. Как водится, к концу последней четверти учеба свелась к минимуму. Школьники то и дело выбирались на какие-то экскурсии, бродили с учительницей по зеленеющим полянкам, наблюдая за лютиками-цветочками, букашками-таракашками. Когда вышли на каникулы, оказалось, в небольшой речушке уже вовсю можно купаться.
* * *
Лето почти полностью прошло под знаком воды. Во-первых, дом Черновцов отстоял от речки буквально на несколько метров. Всего-то и требовалось спуститься по узкой тропинке под горку. Во-вторых, вокруг речки вращался целый ряд повседневных домашних дел. Взрослые полоскали белье, таскали воду на коромысле для полива огородов, ребятня училась плавать и ловила рыбу. В чистой проточной воде, насыщенной кислородом, в изобилии водились гольяны – мелкая рыбешка размером с крупную кильку. Нежные мягкие косточки гольяна можно было не вынимать из мякоти рыбы, а запросто пережевывать и глотать. Бабушка при жарке только освобождала улов от внутренностей и сразу бросала на сковородку.
Рыбешки хорошо ловились на хлеб. Местная ребятня научила новичков премудростям лова. Вместо удочки использовалась коробка из металлической сетки с невысокими бортами. С помощью веревок ее прикрепляли к длинной палке, на середину коробки привязывали кусок хлеба и закидывали нехитрую снасть в воду. Подержав несколько минут, юные рыболовы резко вытаскивали коробку из реки. На дне, как правило, оказывалось несколько трепещущих рыбинок, привлеченных запахом и вкусом хлебных крошек. Закидывая орудие лова раз за разом, сестры умудрялись налавливать столько гольянчиков, что их хватало на вместительную сковороду. Особенно вкусно получалось, когда бабушка заливала жареху взбитыми яйцами.
Если сетки под рукой не оказывалось, для лова годилась простая пол-литровая банка. На дно клали хлеб, верх завязывали марлей с проделанной в ней небольшой дыркой. Закинув банку на веревочке в воду, можно было смело надеяться на добычу. Рыбка, соблазненная запахом хлеба, заплывала внутрь через дырку. Выбраться наружу ей оказывалось трудновато. Тут-то и требовалось срочно вытаскивать банку, не упуская момент, пока пленница не успела найти дорогу обратно. После успешной рыбалки, весело помахивая бидончиком, в котором плескался улов, Натка с Маринкой возвращались домой, чувствуя себя настоящими добытчицами. Особенно они гордились, когда взрослые ели пойманную ими рыбу и нахваливали юных рыбачек.
Общение с рекой продолжалось и при более прозаичных занятиях: поливе грядок, прополке картошки. Наработавшись в огороде, к вечеру взрослые и дети спешили к целительной прохладе воды, чтобы смыть грязь и усталость, накопившиеся за день.
Выше по течению, в районе моста, речка была довольно глубокой, там могли плавать взрослые. Возле Наткиного дома, на каменистой отмели воды было воробью по колено. Тихо, спокойно, с мягким журчанием перекатывались небольшие, прогретые солнцем завихрения по мелким камушкам, и те мерцали, словно искорки, отраженным светом.
Каждый вечер, незадолго до сна вся семья брала полотенца, мыло, мочалки и отправлялась на гигиенические процедуры. Зоя Максимовна в купальнике сидела прямо на дне в самой середине речушки. Вокруг дружно плюхалось ее разновозрастное семейство – за исключением «самого», являвшегося летом домой почти к полуночи и таким уставшим, что ему было не до водных забав. Длинные июльские сумерки, окрашенные мягким розоватым светом заката, были напоены запахами травы, водной свежестью. Все вокруг источало такое умиротворение, что сердце замирало от этой благодати.
После купания освеженные притихшие новоселы возвращались домой, пили молоко и укладывались спать. Когда сестры научились более-менее прилично плавать на мелководье, им разрешили самостоятельно купаться у моста. Младшую с ними не отпускали. Зоя Максимовна опасалась, что старшие за ней не углядят. Такая предосторожность не уберегла Валюшку от другой неприятности.
Неподалеку от старого дома на берегу пышно кучерявились огромные заросли удивительно жгучей крапивы. К какому она относилась виду, роду и племени сказать трудно, но такой нестерпимо жалящей разновидности этого сорняка Натке в дальнейшем больше не встречалось. В эти заросли трехлетняя девочка, запнувшись обо что-то, однажды умудрилась упасть – прямо попой, облаченной в крошечные трусики! Бедная малышка испытала настоящий шок. Ребенок захлебывался в плаче от боли, а «няни», не сумевшие уследить за подопечной – от страха и жалости к ней. Так ревущая троица и завалилась в дом.
Подобные казусы время от времени случались со всеми сестрами. Весной около одного из соседских домов Натку сильно покусала сорвавшаяся с привязи собака. Она недавно ощенилась и остервенело защищала свое потомство. Когда девочка проходила мимо, собака набросилась на нее, повалила на землю и начала кусать. От глубоких ран спасла верхняя одежда – теплое пальто, рейтузы и сапоги. К счастью, кто-то из проходивших мимо взрослых оттащил впавшее в безумие животное от впавшего в безумие ребенка. Только собака лишилась разума от страха за своих щенят, а девочка – от испуга и боли.
