Но в результате развертывания операции «Согласие» уже к концу 27 августа 1941 года соединения Закавказского фронта полностью выполнили поставленные задачи и вышли на линию Хой–Тебриз–Ардебиль. Иранцы начали поголовно сдаваться в плен.

Советским войскам помогла иранская оппозиция — 29 августа шах Реза Пехлеви объявил об отставке пронемецкого правительства Али Мансура. Во главе с Али Фуруки было создано новое правительство Ирана и в этот же день заключено перемирие с Британией, а 30 августа — с Советским Союзом. Иранское правительство обязалось выслать из страны всех граждан Германии и их иностранных союзников, придерживаться строгого нейтралитета и не препятствовать военному транзиту стран Антигитлеровской коалиции.

Таким образом, в результате подписания договора между СССР, Великобританией и Ираном ситуация с Ираном улучшилась и на иранском направлении опасения ослабли, участие Красной Армии там не понадобилось.

Однако кроме Ирана существовала еще одна опасность — Турция, которая сконцентрировала многотысячное воинство у советской границы и только ждала, когда немцы возьмут Москву. Тогда бы она объявила войну Советскому Союзу, таков был у нее договор с действующим агрессором.

Битва за Москву началась в конце сентября 1941 г., когда гитлеровцы перешли в генеральное наступление, сконцентрировав на этом направлении 77 своих отборных дивизий. В октябре–ноябре 1941 года они проявляли особенную настойчивость, раз за разом пытаясь пробиться к советской столице, разгромить основные силы Красной Армии и тем самым завершить войну в свою пользу. На ближних подступах к Москве кипели яростные бои.

Противник в этих боях был измотан и обескровлен. Уже 27 ноября генерал-квартирмейстер Генштаба сухопутных войск Вагнер докладывал Гальдеру: «Наши войска накануне полного истощения материальных и людских сил». В ходе второго этапа генерального наступления на Москву немцы потеряли свыше 155 тыс. убитыми, ранеными и обмороженными. Высоки были потери в материальной части.

К тому же на стороне Красной Армии был психологический фактор. Жестокая бойня под стенами Москвы надломила боевой дух «непобедимого» вермахта. Немцам в Европе еще не приходилось сталкиваться с таким ожесточенным сопротивлением и стойкостью противника. Русские стояли насмерть. О блицкриге немцам пришлось забыть.

Советский Союз выдержал первый, самый сильный и страшный удар и постепенно начал приходить в себя, наращивать военные и экономические возможности, собирать свой огромный потенциал для будущей победы. Это привело к изменению общей ситуации на фронтах. Противник уже не мог успешно наступать во всех направлениях. Во второй половине ноября Красная Армия нанесла ему сильные контрудары, так что немецкое верховное командование уже не могло снимать войска с северного и южного стратегических направлений для укрепления положения на центральном (московском) направлении.

Тем временем на фронте под Москвой немецкие войска оказались растянутыми на тысячу километров, значительная их часть (9-я и 2-я полевые армии) была вовлечена в борьбу против войск Калининского и правого крыла Юго-Западного фронтов. Это ослабило давление группы армий «Центр» на Западный фронт, непосредственно закрывавший столицу. Не имея серьезных резервов, немцы к концу ноября лишились возможности продолжать наступление. А их ударные подвижные группировки были ослаблены, обескровлены тяжелыми затяжными боями, утратили свои первоначальные пробивные, мобильные возможности. В то же время окрепли и увеличились силы советских фронтов. Ставка, несмотря на всю сложность ситуации под Москвой и в целом на фронте, изыскивала возможность подкреплять Западный фронт, создавать резервы в его тылу и формировать стратегические резервы.

Все это позволило к концу 1941 года отстоять Москву и, вообще, констатировать, что крах нацистской Германии стал делом времени. И хотя по большому счету битва за Москву продолжалась до 20 апреля 1942 года, хотя в течение 1941-1944 годов Турция фактически выступала на стороне Гитлера, но от объявления войны Советскому Союзу воздержалась.

Так были устранены основания для вступления Турции в войну на стороне Германии, что было бы худшим вариантом развития событий, так как потребовало бы переброски в Турцию войск, подготовленных для ведения военных действий вне границ СССР. В то время как они необходимы были на других театрах военных действий.

Борис Павлович радовался победному исходу битвы за Москву, повлиявшему на его личную судьбу. Ведь в противном случае ему пришлось бы воевать на чужбине. А там и жить-то русскому человеку, узнавшему единение со своим народом, было тяжело, воевать же — тем более.

И хоть его дальнейшая судьба сложилась крайне драматично и он несколько раз избегал смерти только чудом, тем не менее остался живым — в немалой степени благодаря победе под Москвой, ибо в Турции или Иране ему вряд ли воевалось бы легче. Необыкновенное впечатление на него произвел фильм «Битва за Москву» и он часто напевал финальную его песню в исполнении Л. Лещенко, где были такие слова:

Мы свою Победу выстрадали честно,

Преданы святому кровному родству.

В каждом новом доме, в каждой новой песне

Помните ушедших в битву за Москву.

Все, что было с нами, вспомнят наши дети,

Все, что потеряли, что для них спасли

Только б ты осталась лучшим на планете,

Самым справедливым городом Земли[17].

Прекрасно подобранный и хорошо организованный контингент советских войск, куда входило и подразделение, где воевал Борис Павлович, был освобожден от планов, для каких создавался, и ожидал нового направления на фронт. В общей сложности этот контингент пробыл в Закавказье чуть больше месяца. И все это время его готовили к боям вне границ Советского Союза, знакомили с особенностями территории и климата, с правилами выживания, ведения боев в специфических условиях и к методам рукопашного боя.

Ниже приводится рассказ Бориса Павловича о тех днях.

«В нашу стрелковую дивизию были мобилизованы совсем пожилые мужики из Закавказья. Это были армяне, азербайджанцы и грузины, причем из каких-то таких дальних поселений, что почти все они даже не слышали живого русского языка. В Тбилиси организовали наше обучение в полковой школе. Срок обучения составлял один месяц. И из этого сборища надо было сделать мало-мальски пригодных солдат, чему-то научить... Труднейшая задача!

Учеба в полковой школе вообще была напряженной и насыщенной. На сон отводилось семь часов. Подъем в шесть, отбой в одиннадцать. Остальные семнадцать часов были расписаны по минутам. Программа, рассчитанная на полгода в мирное время, тут была сжата по времени до одного месяца.

Мы изучали топографию, тактику, Устав строевой службы, материальную часть, строевую и физическую подготовку, и особенно стрелковое дело — основы стрельбы из стрелкового оружия, устройство, использование и обслуживание конкретных его образцов, выпускаемых в СССР. Очень много времени уделялось боевому учению на местности. Занятия в классах чередовались с тактическими учениями в поле, со строевой и физической подготовкой на плацу и проводились добросовестно и непрерывно и в дождь, и в стужу. Напряжение спадало к вечеру. После ужина отводилось 2 часа на самоподготовку к следующему дню и один час свободного времени, во время которого нужно было привести в порядок обмундирование (отремонтировать, постирать и пришить воротнички и т. д.).

Ну, своим школьным образованием я похвастаться не могу, и все же меня отличало от остальных учащихся учебной роты два качества: природная способность к обучению и желание учиться. Кавказцы учиться не хотели, бойкотировали любые усилия командиров.

Тут интересно вот что. Когда меня забирали в армию, то отчим и тесть, оба прошедшие империалистическую войну, в один голос советовали мне прикидываться дурачком, мол, тогда легче будет служить. Это им подсказывал их опыт. Но тогда же время было другое, страна другая и война другая. Мне их советы не годились, но я те наставления помнил — так, на всякий случай. Так вот вопреки всему, чему меня учили домашние наставники и вопреки моим стараниям не высовываться и не выделяться, я в роте был одним из лучших учащихся. Точно не знаю, сколько нас было в учебной роте, но по окончании обучения было 4 отличника, и я — среди них.