Алекс устало откинулся на спинку кресла.

– Брат.

Что я должен вспомнить?

Что это за пес такой, Брат?

Коричневый, – вдруг вспомнил он.

Он вспомнил его коричневую шерсть, коричневые глаза и нос.

Весь коричневый.

И теплый.

Он почувствовал биение теплого сердца, почувствовал теплый пушистый комок, свернувшийся у него в кровати.

Керамическая миска, полная сухого корма, и картошка на завтрак.

Теплое местечко для сна на ковре под оттоманкой.

Веревка с узелком, чтобы грызть...

– Брат, – произнес вдруг Алекс. Он сел. – Я понял, почему его звали Братом. Мы с этим псом действительно были как братья.

– Ты вспомнил? Правда? – Глаза Авы расширились. Она улыбнулась. – Я же знала, что не сама это придумала.

Алекс запутался еще сильнее, чем раньше. В его памяти открывались двери, о существовании которых он раньше даже не знал.

– Когда я оставался один, пес заменял мне семью, – медленно проговорил он.

Эта мысль казалась тревожной, но при этом такой настоящей.

У меня действительно был пес.

Он посмотрел на Аву.

– Как я мог забыть? И почему я не помню, была ли рядом мама? Или папа, раз это было в далеком детстве? – Алекс пропустил темную прядь волос между пальцами.

– Люди часто забывают о разных вещах, – сказала Ава. – Даже о собаках.

У Алекса начинала болеть голова. Он не хотел думать об этом, но у него возникло самое странное чувство из всех, что он когда-либо испытывал: чувство, будто этот давно забытый пес был чем-то очень важным.

И будто Ава была как-то связана со всем этим.

Он посмотрел на ее лицо.

– Но ты-то помнишь. – Он отметил, что под ее глазами пролегла тень. – Как ты можешь знать обо мне так много, Ава? Мы никогда не встречались. В этом я почти уверен. Так откуда ты знаешь обо мне такие вещи, которых не помню даже я сам?

– Алекс, – медленно проговорила Ава. – Иногда я знаю больше, гораздо больше, чем должна.

Алекс посмотрел на нее и по выражению ее лица понял, что речь идет совсем не о собаке.

– Ты имеешь в виду всякие вещи о Наташе Романофф? Или о том, откуда я знаю русский?

Она кивнула. И заговорила медленно, через силу.

– Мои сны не всегда были о ней. – Ава подняла на него глаза. – И они начались давно.

– А кто тебе снился? Кроме собаки? – И вдруг он понял. – Погоди, ты что, имеешь в виду меня?

Ава снова кивнула.

– Что ты такое говоришь? – Алекс пытался сложить в голове картинку, но не мог. Частей в ней было слишком много, и они были слишком сильно поломаны. Все это не имело смысла.

– Ты мне снился, – сказала Ава. – У меня были сны о тебе. Еще до того, как мы встретились.

Он попытался логически развить эту мысль, хотя она и казалась ему иррациональной.

– Что-то вроде предчувствия?

Ава пожала плечами.

– Нечто большее. – Она замолчала, глядя на Алекса и словно пытаясь что-то разглядеть в его лице.

Хотел бы он знать, что именно.

– Я решила, что это судьба, – сказала она, наконец, так тихо, что ему пришлось наклониться, чтобы расслышать.

– Эти сны?

– Не только сны, – Ава опустила глаза. – Это глупо, я знаю. Человек не может быть судьбой. – Алекс наблюдал, как розовый румянец на ее щеках стал краснеть.

Он все еще не мог понять, о чем она говорит, но видел, как это важно для нее. И как она переживает, как сильно она хочет, чтобы он ее понял.

Помоги мне, Ава.

Помоги сложить эту картинку.

Я хочу вспомнить.

Я хочу узнать.

Особенно – тебя.

– Судьба, значит? – Он убрал ей за ухо выбившийся медно-рыжий завиток. – Но откуда нам знать, что такое судьба?

Ава перевела дыхание.

– Ладно. Наверное, будет лучше, если я просто покажу тебе. Только не пугайся, хорошо? – Она нагнулась к рюкзаку, стоявшему у нее в ногах, и вытащила потрепанную записную книжку. – Я никому не показывала, кроме Оксаны.

Она положила книжку Алексу на колени и ждала, пока он ее откроет. Ему было достаточно взглянуть на первый набросок, чтобы понять, почему Ава так нервничает.

– Это что, я? – Он внимательно изучал рисунок. – Точно, я. А это Брат. А вот тот самый лес – похоже, это наш старый дом. Я, кажется, помню этот лес. Он мне тоже снился. Это невероятно.

Деревья и снег.

Из моих кошмаров.

Алекс вздрогнул и присмотрелся.

– Это и правда Брат. Неудивительно, что ты его запомнила. Боже, рисунки просто невероятные. Ты потрясающе рисуешь.

Ава не ответила. Она едва могла заставить себя посмотреть на Алекса и поняла, как это сложно для нее. Все это было настолько личным.

Ава, как и Наташа Романофф, не переносит, когда кто-то сует нос в ящик с ее нижним бельем.

В голове Алекса по-прежнему гудело, пока он просматривал наброски.

Наверное, я тоже не выношу.

Алекс перелистывал страницу за страницей, и каждый раз на него обрушивался тяжелейший груз того, что он видел; словно какой-то древний церковный колокол зазвонил впервые за долгие годы.

– Но я почти ничего из этого не помню, – медленно проговорил он. Он все еще не понимал, что происходит. – Почему?

– Не знаю, – ответила Ава. – А почему помню я?

Алекс оторвал взгляд от книжки:

– Как такое возможно? Ты знаешь о моей жизни больше, чем я сам?

– Я тоже ничего не понимаю.

Алекс переворачивал страницы, не видя толком, что на них изображено. Это большее, на что он был способен, пытаясь сложить головоломку у себя в голове.

Она помнит вещи, о которых я ничего не знаю.

Вещи, которые происходили много лет назад.

Он перевернул очередную страницу.

Как?

Еще одна страница.

Неужели все это не сон? Как я оказался в самолете, летящем на Украину? Почему я сижу рядом с девушкой, которой снится моя жизнь?

Он ощутил ее руку в своей.

И почему это не кажется мне таким уж невероятным?

– Ты в порядке, Алекс?

– Все нормально. – Алекс сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, и протянул Аве книжку. – Это наш дом в Монклер. Там я живу сейчас.

– Так я и думала, – улыбнулась Ава. – Маунтин Клер. Надо поправить надпись. Но дом-то я указала верный?

– В точку. – Алекс присмотрелся к рисунку внимательнее. – Но ты нарисовала со странного ракурса. Тебе пришлось бы залезть на крышу дома напротив, чтобы увидеть наш дом с этого угла. – Он улыбнулся. – Что, опять лазила по крыше Фланаганов?

– Поймал, – ответила Ава и заставила себя улыбнуться.

Алекс перешел к следующей картинке.

– А вот это я помню, это было недавно.

– Верно. Несколько дней назад.

– Вечеринка Софи. На заднем дворе у Данте. Нарисовано так, будто ты стоишь на дальнем конце их двора, где изгородь. – Он покачал головой. – И это очень странно, потому что той ночью я слышал оттуда какие-то звуки.

– Снова поймал. – Ава улыбнулась. – Я уже три года живу под изгородью у Данте. Он не очень-то наблюдательный.

– И не говори.

Алекс теперь рассматривал набросок, на котором он стоял на фехтовальной дорожке.

– Значит, сначала были эти сны обо мне. А потом что? Ты меня нашла? Просто случайно наткнулась на меня на Национальном кубке?

Ава медленно кивнула.

– Я сама не ожидала. И удивилась не меньше тебя.

– Вот почему ты сказала, что где-то меня видела? – Он опустил взгляд на толстую книжку. – Ведь ты на самом деле видела. Еще как. – Он взял Аву за руку, не переставая перелистывать страницы другой рукой. – Как такое вообще возможно?

– А как возможно все, что произошло за последние дни?

Алекс не ответил. Он рассматривал набросок одесского склада. Затем доков вокруг склада. Затем зимнего города. Старых облупившихся зданий и петляющих улиц.

– А это что?

– Просто обрывки воспоминаний. Мой прежний дом, по большей части.

– Значит, туда мы и направляемся? Домой, в Одессу. С ума сойти. Я никогда раньше не выезжал из страны.