Румынка закуталась в одеяло, свернувшись комочком на кровати. Девушка слишком устала для борьбы с врагом и со своей слабостью. Лизель чуть слышно вздохнула, шмыгнув носом и постепенно начав засыпать.

Шварц зашёл в комнату, держа в руках пачку печенья:

- Держи. Тебе нужно восстановиться. – Кёнинг сел рядом с Лизель:

- Нет. Если мне станет лучше, то вы снова будете делать мне больно. – Чуть слышно сказала Мареш, встрепенувшись и внимательно глядя на немца:

- Не буду. Обещаю. – Мужчина вскрыл печенье и протянул одно девушке:

- Я вам не верю. – Тихо ответила румынка, всё же взяв печенюшку.

Шварц с удивлением посмотрел на партизанку:

«Ей всего восемнадцать, а она уже так недоверчива. Как же война меняет людей!» - Подумал Кёнинг:

- Я не буду издеваться над тобой. Я уже понял, насколько тебе было больно и страшно, когда я это делал. Но пойми, что когда я не мог тебя поймать, я был настолько зол, что мне просто хотелось отыграться за то, как ты водила меня за нос. В этом нет твоей вины, ты просто выполняла свою работу, убегая от меня, а я свою, пытаясь тебя найти. Скажу честно, ещё ни один партизан так искусно и ловко меня не обманывал.

Мареш вздохнула и начала грызть печенюшку. Ела она аккуратно и медленно, явно пытаясь таким образом растянуть удовольствие. Очевидно, Лизель давно не видела сладостей, когда была партизанкой:

«А ведь она всё ещё ребёнок.» - Подумал немец, почувствовал сильное отвращение к самому себе.

Когда девушка съела печенье, Шварц поменял ей компресс на лоб и вышел из комнаты.

Лизель осталась наедине со своими мыслями и усталостью.

Комментарий к Глава 8

*Мерзавец! Скотина! Похотливое животное!

========== Глава 9 ==========

Шварц сидел за столом и что-то писал. Он не мог сосредоточиться на работе, так как он, в какой-то степени, переживал за Лизель:

«А ведь она всего лишь ребёнок. Она не виновата. Её просто поставили в такие ужасные условия. – Думал Кёнинг, нервно постукивая ручкой по столу. – В этом нет её вины. Она просто хотела защитить свою страну.»

Вдруг в дверь постучались. В комнату зашёл Уве, предварительно отдав честь:

- Герр оберштурмфюрер, снова произошло убийство. Оно почти похоже на предыдущие случаи.

- Веди. – Шварц встал и подошёл к подчинённому, внимательно глядя на него:

- Так точно. – Уве быстро вышел из кабинета. Кёнинг быстро зашагал следом, на ходу достав сигарету и спички и закурив.

У комендатуры находился обгоревший чёрный воронок, вокруг которого были разбросаны листовки. Листовки были без карикатур, но с эпиграммами, в которых обличался «буржуй немецкий», «эксплуататор» и «подлый рабовладелец». Шварц подошёл ближе, принюхавшись:

«Бензин. Судя по разводам, убийца торопился. Неужели Мареш солгала мне насчёт сообщника. Глупо, но благородно.»

Немец отчётливо чувствовал, как гнев медленно закипает в его душе. Как эта мелкая рыжая дрянь посмела его обмануть?! С этими мыслями Шварц пошёл в комендатуру.

Мареш встрепенулась, сев на колени, когда Кёнинг зашёл в комнату:

«Он злится. Что же случилось?» - Подумала Лизель, прикусив губу до крови и во все глаза глядя на Шварца:

- Мой маленький рыжий ангел, какого чёрта ты солгала мне об отсутствии сообщников во время убийств? – Вкрадчиво спросил он, сев рядом с девушкой и положив руку на её шею:

- В каком смысле? У меня действительно не было сообщников. – Румынка с ужасом посмотрела на немца:

- В прямом. Не притворяйся идиоткой и не ври. – Рука на шее чуть сжалась. Шварц медленно опустил Мареш вниз:

- Кто тут больший идиот ещё предстоит узнать. – Лизель ударила Кёнинга по руке. – Неужели ты в допросной не наигрался?

- Не наигрался. – Другая рука немца легла на голову румынки, крепко взявшись за волосы девушки:

- По тебе видно, извращенец. – Огрызнулась Мареш, попытавшись пнуть мужчину.

Шварц усмехнулся, устроившись на девушке сверху:

- А ты как была той ещё сволочью, так и осталась. Но это поправимо.

- Что ты имеешь в виду, придурок? – Задыхаясь спросила Лизель:

- А ты подумай. – Кёнинг отпустил шею девушки и начал расстёгивать брюки, другой рукой держа румынку за волосы:

- Что ты задумал, извращенец!?

- То, что тебя точно заткнёт на некоторое время. – Шварц усмехнулся, спустив бельё и проведя членом по губам Лизель. – Приступай.

- Ты больной или да? – Мареш с искренним возмущением посмотрела на немца, покраснев ещё гуще:

- Думаю, что да. – Кёнинг усмехнулся. – И постарайся ничего не откусить. Будет обидно, если такое прекрасное и юное создание расстреляют.

- Больной ублюдок. – Слабо выдохнула Лизель, зажмурившись. Затем она осторожно и неглубоко взяла член Шварца в рот, осторожно проведя языком по головке:

«Господи, как же это отвратительно.» - Подумала Мареш.

Кёнинг, держа девушку за волосы, проник глубже:

- Открой глаза и посмотри на меня.

Румынка чуть мотнула головой, слабо цыкнув. Девушке хотелось, чтобы это как можно скорее закончилось. Лизель не хотела чувствовать этот отвратительный горьковато-солёный привкус и это отвратительное нечто, больно проталкивающееся в её горло и не дающее свободно дышать:

- Тогда тебе будет ещё больнее. – Шварц усмехнулся, немного вынув своё достоинство и проникнув внутрь грубее, чем в прошлый раз.

Мареш глухо вскрикнула, покорно открыв глаза, на которых уже появились слёзы.

Кёнинг усмехнулся, продолжив дальше издеваться над девушкой. Ему нравился её взгляд снизу-вверх; покорный, кроткий, полный боли и до ужаса печальный. Этот взгляд возбуждал и заставлял дышать чаще.

Через некоторое время Шварц почувствовал, что конец близок, поэтому начал проникать внутрь яростнее и быстрее. Мареш чуть слышно глухо постанывала, чуть закатив глаза и покорно обмякнув.

Вскоре немец, чуть слышно выдохнув, обильно кончил внутрь и вышел, отпустив голову Лизель и зажав ей рот ладонью:

- А теперь глотай. – Приказал он, ехидно улыбнувшись.

Мареш, зажмурившись и с большим трудом сдержав тошноту покорно проглотила всё до последней капли, вздрогнув.

Шварц оделся и сел рядом, внимательно глядя на Лизель:

- Надеюсь, что после этого твоё желание дерзить и лгать мне поубавилось. – Кёнинг погладил Мареш по голове, наклонившись над ней. – Теперь ты мне расскажешь о своих сообщниках?

Не успела румынка даже пошевелиться, как снаружи послышались выстрелы.

Немец, выругавшись, зажал партизанке рот и оттащил её подольше от дверей и окон. Лизель даже не смела сопротивляться. Она лишь свернулась как смогла, чтобы Кёнингу было удобнее её оттащить в сторону. Совсем как котёнок, которого кошка взяла за шкирку.

Вскоре выстрелы стали слышны и внутри здания комендатуры. Немец, усадив румынку под стол, быстро достал из шкафа винтовку с патронами и подсел к ней.