— Цеппер… — Фальк раздраженно поморщился. — Да он в чем угодно был замешан, куда не плюнь, половина старых висяков зависла как раз на нем. Его убрали в девяносто девятом, кто — так и не известно, но зачистили профессионально. Дом сгорел полностью, включая подземный бункер, а в нем Цеппер хранил свои архивы. Мы к ним с самой Победы подбирались, но не успели вот. Ладно, посмотрю, что из этого можно вытянуть. Еще что-нибудь есть?

Гарри кивнул:

— Людо Бэгмен. Во-первых, когда-то он играл за Ос, но это может быть и неважно. Во-вторых, смотрите, после финала Чемпионата Мира в девяносто четвертом он был настолько в долгах, что попросту сбежал, прячась от кредиторов. Однако в конце девяносто пятого вернулся на свою должность в Министерстве.

— Правильно мыслишь. Но его мы проверяли: просто крупный выигрыш, ставка честь по чести оформлена через уважаемую букмекерскую контору в США. Людо — мутный тип, это верно, но предъявить ему нечего.

— Сейчас он — представитель британского Министерства на нынешнем Кубке. Один из тех, кому было позволено и даже вменялось в обязанность патрулирование квиддичного городка, в том числе ночное. Скажем так, у меня есть веские основания считать, что именно Бэгмен ночами прогуливался неподалеку от тех мест, где я встречался с Джин.

— А вот это уже любопытнее, — разом подобрался Фальк. — Что-то более конкретное есть?

— Увы, нет. Ничего такого, что можно было бы подшить к официальному расследованию, — с нажимом сказал Гарри. — И я хочу напомнить, что вы обещали мне некоторую компенсацию морального вреда для Джин. Бэгмен, если это действительно он, может наговорить очень много… В общем, я настоятельно прошу, чтобы следствие занималось вопросами подставных игр, давления на игроков и финансовых махинаций, а не выясняло, с кем и когда видели мою жену. Впрочем, если это и не Людо, моя просьба все равно остается в силе.

— Я понимаю, Гарри, — терпеливо кивнул Главный аврор. — Сделаю все, что смогу. Так, больше у тебя ничего нет?

— Больше ничего. А ритин «заказчик» молчит?

— Увы, нам не удалось отследить сову — письмо было доставлено в соседнюю с редакцией пекарню, с указанием на конверте передать его мисс Скитер. Владелец страшно ругался, но письмо Рите принес. Заказчик в целом доволен, прислал еще пятьдесят галлеонов, но требует, чтобы следующая статья была посвящена не одному мистеру Малфою, а множественным связям миссис Поттер. И после нее обещает предоставить снимки, подтверждающие адюльтер в Испании, а так же выплатить основную сумму.

— Ясно. И эта статья тоже нужна следствию?

Фальк побарабанил пальцами по столешнице.

— Сегодня мы проверим Людо. Если это действительно он, то, разумеется, нет. Или если ты найдешь нам другие рабочие зацепки до середины ночи. Позже тираж уже будет в печати.

— Понял. Может, мне самому сходить к Бэгмену?

— Не стоит, аврор Поттер! У нас тут все-таки официальное расследование, дайте и следователю Масволду заслужить очередное повышение. Он его очень ждет, так что максимум через полчаса уже будет разговаривать с Людо.

— Снова понял. Разрешите идти?

— Свободны, Поттер. Но если что, сообщайте сразу!

Сова от Астории принесла весть о том, что Джинни благополучно вернулась на базу Гарпий. Об Обливейте Асти, разумеется, не упоминала, но подчеркнула, что «груз случившегося теперь куда менее давит на Джинни, и у нее нет серьезных причин ослаблять внимание к тренировкам».

Рабочий день тек своим чередом. Гарри с Либсом доразобрали очередные архивные материалы, а потом ушли разговаривать со свидетелями по новому делу. Дело это было о крупной краже: злоумышленник уволок несколько охапок ценнейших растений из личных теплиц известного на весь магический Лондон аптекаря. Преступление века, можно сказать.

Разговоры с аптекарем, супругой аптекаря, пожилой соседкой аптекаря, супругом пожилой соседки аптекаря, дочерью пожилой соседки аптекаря (которая, живя в совсем другом районе, быть свидетельницей кражи никак не могла, но ради общения с аврором Поттером бросила все дела и примчалась оказывать помощь следствию) заняли почти весь день. А вернувшись в отдел, Гарри нашел над своим столом зависший самолетик с наскоро нацарапанным сообщением: «Статьи не будет. Фальк». Ни Масволда, ни Шеннера в отделе не было, а при попытке выяснить какие-нибудь подробности Лонгюссон хмуро велел Гарри заниматься своими делами и без особого распоряжения не лезть в работу коллег. Тому оставалось только смириться и пойти писать протокол осмотра аптекарских теплиц. За этим сочинением и прошел остаток рабочего дня.

Дома Драко, разумеется, потребовал доклад о ходе следствия и почти сразу помрачнел, хоть и продолжал прикидываться, что все в порядке. Вообще за время совместной жизни он почти разучился обманывать Гарри, что у последнего вызывало откровенное веселье, а у самого Драко — столь же откровенное бешенство.

— Тебе что-то явно не нравится, — осторожно произнес Гарри, закончив свой короткий отчет. — Я что-то проглядел?

— Да нет, — хмуро отозвался Малфой. — Нормально всё. Просто мне не нравится, что с Бэгменом работает непонятно кто.

— Не непонятно кто, а авроры с опытом побольше, чем у меня! — искренне обиделся за коллег Гарри. Малфой пренебрежительно хмыкнул, а Гарри тут же понял, что это была не основная причина его недовольства.

— Драко? Что я такого сказал?

Драко посмотрел в ответ мрачно и как-то затравленно, а потом вздохнул и опустился в кресло, не глядя на Гарри.

— Поттер, ты ведь не намерен вмешиваться в следствие по делу Лагхолл?

— Навязчиво — нет. Но если мне станет известно что-то, имеющее отношение к этому делу, я передам информацию… Фальку, наверное. Что-то я запутался, от кого должен скрывать свой «неформальный интерес», а от кого — нет.

— Понятно. А как думаешь, Поттер, если это дело вдруг раскроют, и деньги найдутся, то кому эти деньги потом уйдут?

— А, так ты об этом.

Гарри тоже нахмурился и сцепил руки в замок. Тема оказалась на диво неприятной.

— Не знаю, Малфой. Теоретически… нет, не знаю. В зависимости от того, сочтут ли Люциуса и остальных соучастниками того, кто непосредственно рушил карьеру Лагхолл, или же только его клиентами. Хотя все равно это будут грязные деньги… Ты надеешься, что твоему отцу вернут то, что он тогда «спрятал»?

— Я-то не надеюсь, я вообще реалист, — саркастически отозвался Малфой, но лицо его при этом оставалось каменным, и на Гарри он не смотрел. — В случае успеха официального расследования ни отцу, ни остальным ничего не светит. Кроме, может быть, еще одной серии допросов.

— Ну… Драко, ты считаешь, что это несправедливо? Извини, но эти деньги прятали люди, опасавшиеся, что пожирательская деятельность окажется недостаточно доходной! Не говоря уж о способе. Я понимаю ваш с отцом интерес, но Люциус утратил право на эти деньги, когда… «совершил ряд ошибок», так это, кажется, называется?

Гарри тщетно старался не сорваться на резкость. Темы прошлых деяний Люциуса и Пожирателей вообще он старался в разговорах с Драко не касаться. Не хотел ни обижать Драко, ни осваивать тот ровный безоценочный тон, которым говорили о них сами Малфои. Но сейчас обойти эту узкую, но бездонную пропасть между собственным и малфоевским взглядом на мир было, кажется, невозможно.

Драко в ответ только безэмоционально кивнул, обозначая, что такой ответ был для него ожидаемым. И заговорил так же безэмоционально.

— Поттер, дай мне список проигравших, будь добр.

Гарри окинул его подозрительным взглядом, но призвал папку со скопированными в Аврорате бумагами. Драко, подчеркнуто не заглядывая в текст, перенес имена на отдельный лист пергамента, папку вернул Гарри, а листик с фамилиями положил на стол между ними.

— Давай прямо по списку. Крэбб. Боюсь, леди Крэбб эти деньги уже неинтересны, а других Крэббов не осталось.

Флинт. Маркус в Азкабане, на полном пансионе у Министерства. А Мэри в прошлом году закончила школу. У них с матерью после всех конфискаций и так немного оставалось, а Лита еще и принесла в поместье Гринграссов все самое ценное из оставшегося. Сейчас Мэри работает секретаршей у меня в отделе, в Министерстве. И продает материнские выходные платья. Потому что хочет, чтобы Марк вернулся не совсем на руины, а поддержание Родового поместья в отсутствие Главы Рода требует вложений. Пока она училась и официально считалась несовершеннолетней, мы обеспечивали ее всем необходимым в соответствии с ее статусом, но теперь она ни кната лишнего у меня не возьмет. И не носит самые новые из собственных мантий, чтобы их тоже можно было продать.